Танцор зажег заранее приготовленные толстые свечи, и мрачный сумрак сконцентрировался по углам котельной.
У дальней стены Гоша разглядел широкий матрас, постеленный прямо на полу. Воображение рисовало ему застланную шелковыми простынями постель, здесь же его ожидало совсем другое.
— Мы что же, вот на этом матрасе…
— Ну, если тебе захочется, можно и на нем. Но я приготовил кое-что другое.
Вадик показал на сложную систему ремней и предложил Гоше раздеваться.
— Это будет такая игра, да? — спросил тот, стягивая с себя майку.
— Точно, среди столичных геев это сейчас последний писк…
А он умеет завести, этот парень. Гоша совсем разделся и позволил подвесить себя на ременной конструкции. Запястья и лодыжки оказались крепко схваченными кожаными лентами, а руки и ноги разведены в стороны, так что он напоминал того самца с гравюры Да Винчи под названием «Витрувианский человек». Вдобавок еще один ремешок со специальным шариком оказался у него во рту, наподобие кляпа.
— Как твой малыш возбудился, просто смотреть приятно.
Член у Гоши и впрямь здорово набух, того и гляди свершится преждевременная эякуляция. Быстрее бы что ли Вадик стянул брюки и приступил к делу. Однако тот начал делать что-то непонятное. Отошел в угол и принес металлический лом. Затем обошел Гошу сзади, и тот почувствовал, как холодный металл медленно заполняет его задний проход. Юноша ощутил, что больше не может сдерживать рвущихся наружу коней. С тихим стоном он изогнулся и кончил прямо на посыпанный угольной крошкой пол. Боже, бывает же так здорово, воистину райское блаженство!..
Однако Вадик и не собирался заканчивать свою игру. Лом все продолжал свое движение внутрь его организма. Вскоре стало больно. Кажется, такая игра ему не очень-то нравится. Юноша замычал, пытаясь сказать Вадику, что пора остановиться, и тот действительно остановился. Правда, только для того, чтобы произнести нараспев загадочную для Гоши фразу:
— А вот и вторая пешка в нашей игре, — сказал красавчик, не выпуская из рук вторую половину стального стержня. Другая была загнана в анальное отверстие несчастного гея. — Может, ты гомиков и не любишь, но, наверное, не стал бы так с ними расправляться. Но для меня он всего лишь пешка, как и остальные участники нашей игры. А в тебе я надеялся обрести достойного противника. Но пока ты не оправдываешь моих надежд. Что ж, даю тебе еще один шанс найти меня. Здесь для тебя есть послание. Оно связано… с несъедобной грушей. Разберешься с ребусом — и у тебя и твоего товарища появится шанс поймать меня. Думаю, на этот раз вы со следаком найдете ответ быстрее. Поэтому ждать вас столько же, как и в прошлый раз, я не собираюсь.
Что Вадик хотел этим сказать, Гоша не понял, да и не нужно это ему было. Лишь бы вытащили из его задницы этот треклятый, ставший словно раскаленным лом. Однако вместо этого Вадик поднатужился и вогнал почти всю вторую половину лома в тело несчастного Гоши. Раздался мерзкий хруст, в глазах у юноши потемнело, но сознание, словно в издевку, и не думало его покидать. Гоша чувствовал, как по бедрам обильно течет теплая кровь, а вместе с ней из него утекает жизнь. Его мучитель, которому он искренне отдал свою любовь, видимо, боясь перепачкаться, придвинул ногой табурет, на который отпустил конец металлического стержня, таким образом избавившись от нужды его постоянно держать.
— А теперь знак признания, братец.
Обмакнув палец в натекшую лужицу, Кукловод подошел к стене и начал писать. Затем вытер руки носовым платком, последний раз взглянул на освещаемого неверным пламенем свечей истязаемого, и вышел из котельной. Гоша проводил его взглядом, полным мучительной тоски, а затем все заволокло туманом и время перестало для него существовать.
Выйдя из прострации, Алексей в подробностях пересказал Виктору увиденное. Добавив, что, прежде всего, нужно отправляться в котельную, и там искать очередной ребус.
— Хорошо, едем, — согласился Леонченко. — Но сначала я дам ориентировку на этого Вадика.
У котельной они оказались примерно через час. Сидевшие на лавочке у одного из подъездов бабки с любопытством и подозрением поглядывали в сторону двух мужчин, топтавшихся возле строения, где произошло взбудоражившее весь город преступление.
На двери висел уже не бутафорский, а настоящий замок, повешенный представителем местного ЖЭУ, чтобы любопытные — в первую очередь обожающий страшные истории пацанва — не шлялись на место убийства. Один из ключей к нему был у Леонченко, которым тот и отворил замок.
— Тут где-то должен быть выключатель, — пробормотал он, шаря ладонью по стене слева от входа. — Ага, кажется, нашел.
Под потолком мутноватым, желтым светом вспыхнула лампочка. Алексей несколько секунд привыкал к скудному освещению, после чего принялся рассматривать внутренности котельная.
Изнутри она выглядела точно так же, как и в тот раз, когда он глядел глазами покойного Гоши. Если не учитывать, что тогда внутреннее пространство освещали свечи, а теперь заключенная в стеклянную колбу вольфрамовая спираль.
— В ЖЭУ сказали, что дверь в котельную всегда находилась под замком, — вывел его из задумчивости голос следователя. — Но весной в связи с окончанием отопительного сезона как закрыли, так и не проверяли… Кстати, здесь была написана кровью твоя фамилия.
Клёст посмотрел на стену, где виднелось размытое темное пятно. Внутри него ничего внутри не всколыхнулось, и Алексей этому обстоятельству был только рад. В его жизни и без этого хватало переживаний. Тем более что сюда они приехали не эмоции выплескивать, а искать разгадку очередного ребуса, предложенного Кукловодом. То место, над которым висел распятый на ремнях Гоша, было присыпано песком, и Алексей по возможности старался туда не наступать.
— Ну что, откуда начнем осмотр? — спросил Виктор. — Давай глядеть вместе, если ты что-то пропустишь, может, я тебя подстрахую.
Клёст согласился, ему уже не терпелось приступить к поискам.
— Скорее всего, — сказал он, — знак оставлен на стене. Но нельзя исключать и другие варианты. Он ведь сказал, что послание как-то связано с несъедобной грушей. У тебя есть по этому поводу какие-то мысли?
— Честно говоря, в голове пока пусто, — признался Леонченко. — Давай для начала посмотрим, что здесь есть любопытного, а потом устроим мозговой штурм. Начнем со стен, если ничего интересного не обнаружим, будем копать дальше.
Похабные рисунки и матерные надписи, которые сразу же бросались в глаза, вряд ли нанесла рука убийцы, который, вполне возможно, и впрямь приходился Алексею родственником. Единственное, что заинтересовало сыщика и «сканера» — это нацарапанный гвоздем рисунок, изображающий виселицу и маленькую девочку, повисшую в петле.
— Есть мысли? — спросил Клёст Виктора.
— Возможно, девочка в петле символизирует грушу, висящую на дереве, — задумчиво пробормотал Леонченко. — Как тебе такая идея?
— Ну и что это дает? Он и так сказал нам (вернее, мне) про грушу. Скорее уж, девочка может указывать на следующую жертву маньяка. Которой может стать не только девочка, но и девушка, а может, даже и женщина… Хотя нет, он же намекнул, что там должен быть зашифрован адрес, где его искать.
— Все равно ни черта непонятно. Давай еще поищем, может, попадется что поинтереснее.
Однако последующие полчаса никаких результатов не дали. Вконец обессилевший и вспотевший, следователь махнул рукой:
— Слушай, ну ее на хрен, весь в пыли уже по уши! Ничего мы больше не найдем. Да и курить жуть как охота, пошли отсюда, Леш.
Клёст вынужден был согласиться. Действительно, кроме девочки на виселице, ничего примечательного, а тем более похожего на какую-то несъедобную грушу, им не попалось. Либо противник слишком хитер для них, либо просто издевался. Но ведь в первый раз они сумели отгадать ребус, им не хватило буквально нескольких часов, чтобы встретиться убийцей лицом к лицу.
Он последний раз с надеждой оглядел небольшое помещение, но глаз так ни за что и не зацепился. И лишь только когда Леонченко повернул выключатель, в нем что-то встрепенулось.
— Стой!
Леонченко удивленно посмотрел на партнера. А тот принялся возбужденно жестикулировать:
— Загадку детскую помнишь? Ну, про грушу, что нельзя скушать?
— Ну, помню, а при чем здесь… Погоди, погоди, это ведь про лампочку!
— Точно, именно про нее. Ну-ка, включай.
Вновь щелкнул выключатель, и теперь они увидели, что короткий провод, на котором висела лампочка, был обмотан изоляционной лентой, из-под которой виднелся бумажный уголок. Естественно, они и не могли видеть тайника, потому что инстинктивно отводили взгляд от лампочки, которая хоть и не отличалась яркостью, но все равно неприятно слепила глаза.
