Вот оно. Дом. Дом, в котором он родился и прожил первые одиннадцать лет жизни. Дэниел почти ничего не помнил об этом Доме – лишь обрывочные образы, отдельные события, но ничего такого, что говорило бы о девочке, потерявшейся в стенах.
В Доме было что-то зловещее.
Дэниела беспокоило то, что он почти ничего не помнит о доме, в котором прошло его детство. Конечно, он понимал, в чем тут дело, и хотя ничего удивительного на самом деле тут не было, было неприятно сознавать, как легко он попал в эту нишу, в стереотип, который так часто эксплуатировался врачами, героями сенсационных статей и средствами массовой информации во время «сезонных замеров»[14].
Дэниел ничего не помнил потому, что именно там умерла его мама.
Он злился на себя за то, что оказался таким типичным, таким предсказуемым. Ему пришла мысль, что все остальное, якобы происходящее с ним – не покидающее его беспокойство, тень в переулке, кукла, – является частью какой-то психологической проблемы, которую можно проследить от того самого события.
Но это же невозможно. Все эти годы он жил совершенно нормальной жизнью. Жизнью человека, нашедшего свое место, жизнью мужа, отца. И Дом нисколько на него не влиял.
Возможно, затянувшийся период отсутствия работы вызвал стресс и давление, и он не смог этого признать, не смог с этим справиться.
Нужно попробовать выяснить, в этом ли дело. Пожалуй, лучший вариант – обратиться к психиатру, рассудил Дэниел, однако у него не было ни малейшего желания идти этим путем. Несмотря на всю положительную пропаганду, которая на протяжении последних десяти лет активно тиражировалась средствами массовой информации, в сознании Дэниела на психиатрии по-прежнему оставалось пятно позора, и он не мог себе представить, как он лежит на койке, изливая свою душу какому-то постороннему человеку, который затем даст ему советы, как себя вести, что чувствовать и как дальше жить свою жизнь.
К тому же у них в семье все равно нет на это денег.
И, сказать по правде, Дэниел на самом деле не верил в то, что его восприятие действительности искажено, что все то, что он думает, чувствует и ощущает, является следствием какого-то психического расстройства или глубоко погребенной эмоциональной проблемы.
Он действительно видел тень в переулке.
Кукла Тони действительно была плохой.
У него есть причины для беспокойства.
Однако психиатр мог бы помочь ему разобраться со своей памятью. Помочь восстановить воспоминания о Доме.
У Дэниела мелькнула мысль, а почему он думает о нем именно как о «Доме»? С прописной буквы «Д»? Он не смог ответить на этот вопрос. У него в памяти даже не сохранилось отчетливых образов внутреннего убранства Дома. Его собственной комнаты. Или каких-либо других помещений. У него перед глазами был только длинный коридор. И стул в темном углу. И еще картина переполненной водой ванны.
Имелась ли в Доме кукла? Такая, какую смастерил Тони?
Дэниел пожалел о том, что его отца нет в живых. Отец помог бы ему.
«Сумеречная зона» закончилась и началась реклама, а Дэниел продолжал смотреть на экран телевизора. Нет ничего нормального в том, что он вычеркнул из памяти такую значительную часть своей жизни. Вычеркнул полностью. Дэниел признавал, что это беспокойство обосновано, однако гораздо больше его тревожило то, что подавляемые детские воспоминания могли иметь какое-то отношение к тому, что происходило в его жизни сейчас.
И то, что в это оказался втянут Тони.
Что бы это ни было, Дэниел вознамерился положить всему конец. Он не хотел видеть странные фигурки и непонятные явления, и, самое главное, не хотел, чтобы с его женой и сыном случились какие-либо неприятности.
Дэниел уже давно не бывал в церкви. Несколько лет. Но сейчас, сидя на диване, он закрыл глаза, сложил руки и впервые, сколько себя помнил, начал молиться.
– Господи, – тихо произнес он, – пожалуйста, обереги Марго и Тони. Пусть с ними не случится ничего плохого. Пусть они будут здоровы и счастливы и проживут до ста лет. Аминь.
Марго забрала Тони из школы, и на обратном пути они заехали в продовольственный магазин. Дэниел помог жене отнести сумки с покупками в дом, а Тони направился прямиком к себе в комнату.
Он сразу же заметил исчезновение куклы.
– Мама! – Мальчик выбежал на кухню, когда Дэниел ставил сумки на стол, а Марго убирала молоко в холодильник. – Мама!
Нахмурившись, Марго закрыла дверь холодильника и посмотрела на сына.
– Что у тебя стряслось?
– Папа забрал мой проект! Он украл мой проект!
Марго сверкнула глазами на мужа.
– Неужели ты?..
– Я выбросил эту дрянь, – пожав плечами, ответил Дэниел.
– Зачем ты это сделал? – взорвалась Марго. – Ты не имел права!
«Имел», – хотел возразить Дэниел, но промолчал.
– Мама! – взмолился Тони, призывая мать взглядом любым способом вернуть куклу.
– Где кукла? – спросила Марго. – Куда ты ее дел?
– Ее больше нет. – Дэниел посмотрел сыну в лицо. – И на этом вопрос закрыт.
– Мама!
– Почему для тебя это так важно? – спросил Дэниел. – Что в этой кукле такого?
– Это не кукла! – покраснев, крикнул Тони.
– Это просто кукла. И почему она для тебя так много значит?
– Дэниел! – предостерегающе произнесла Марго.
– Это мой проект!
– Ты делал куклу не для школы. Зачем ты ее делал?
– Тони, ты сделаешь другую… – начала было Марго.
– Нет! – крикнул Дэниел, и жена и сын подскочили от испуга. Он ткнул пальцем в Тони. – Ты не будешь делать другую куклу! Ты меня слышишь?
Ничего не ответив, мальчик посмотрел на мать. Марго молчала.
– Я запрещаю тебе заниматься подобными вещами! А если я узнаю, что ты меня ослушался, ты месяц не будешь выходить из дома. Это понятно?
Сердито развернувшись, Тони прошел к себе в комнату и захлопнул за собой дверь.
– Я не шучу! – крикнул ему вслед Дэниел.
– В чем дело? – спросила Марго, когда они остались одни. – Черт побери, что с тобой случилось?
– Ты не поймешь, – покачал головой он.
– А ты попробуй.
– Мне просто не нравится эта кукла.
– Почему? Она приносит зло?
Дэниел стремительно развернулся, возбужденный тем, что жена наконец тоже увидела это, но, встретившись с ней взглядом, он увидел у нее в глазах одну только ярость. Марго просто съязвила.
– Тебе нужна помощь, – уже тихо произнесла она. – Не знаю, что с тобой происходит, но мне это не нравится. Тебе нужно обратиться к психиатру.
Обратиться к психиатру.
Это был шанс, возможность.
Но Дэниел ею не воспользовался.
– Я не стану обращаться к мозговеду! – отрезал он.
Марго смерила его долгим взглядом.
– Тебе нужно что-то сделать.
– Я просто не хочу, чтобы у нас дома было что-то вроде этой куклы!
Не взглянув на жену, Дэниел развернулся и удалился в гостиную. Он включил телевизор, нашел выпуск местных новостей, а через какое-то время послышалось, как Марго сердито хлопает дверцами шкафов и полок, убирая продукты.
Лори сидела напротив брата за маленьким чугунным столиком в глубине книжного магазина. Всю неделю она спала плохо, и когда Джош потребовал выложить все начистоту, Лори рассказала ему о своих кошмарных снах.
В каком-то смысле она была рада, что все так произошло. Четкой осознанной мысли не было, но, несомненно, на подсознательном уровне Лори чувствовала необходимость поговорить о том, что с ней происходило, и когда брат в третий раз высказался насчет того, как она в последнее время осунулась, и, усадив ее, потребовал, чтобы она выложила все начистоту, Лори подчинилась. Она рассказала Джошу все, начиная с того, как встретила девочку в переулке, подробно описала все до одного сны, объяснив, что по ночам старается как можно дольше лежать в постели без сна. Лори нисколько не стеснялась, обсуждая с братом сексуальную суть своих снов, но все же она несколько умерила описание своей реакции, стыдясь того, какое огромное наслаждение доставляли ей встречи с девочкой.
С течением времени характер ее снов несколько изменился. Это происходило медленно на протяжении последних двух недель, и сначала Лори даже ничего не замечала. Девочка привязала ее к себе сексом, воспользовалась интимной близостью, чтобы завоевать доверие, но постепенно сны становились все менее эротичными и в то же время все более гротескными и хаотичными, и теперь они уже достигли той стадии, что Лори считала их кошмарами.
Вчера ночью девочка, все в той же грязной рубашке, которая была на ней в переулке, взяла Лори за руку и повела по убогому городскому району, мимо груд битого кирпича на месте разрушенных зданий, мимо бездомных, роющихся в помойках и греющихся вокруг костров, к лачуге, обитой рубероидом, где разместилась мясная лавка. Внутри мускулистый мужчина в заляпанном кровью фартуке, покрытый татуировками, распиливал цепной пилой огромную крысу. На полу валялись куски жира и мышечных тканей, зубы и детские ноги. При появлении Лори мясник оторвался от работы и улыбнулся.
