Кайл снова щелкнул зажигалкой. Попытался тихо пройти по листьям, веткам, неведомым предметам, крошившимся под ногами. Из-за резких судорожных движений пламя погасло.
Он слышал только собственное дыхание и шум крови в ушах. Старался не отрывать взгляда от двери. В храме было слишком темно: свет из двух окон и дверного проема не проникал далеко.
Прямо перед собой он услышал чьи-то быстрые шажки:
– Дэн?
Выставил вперед руки, чтобы оттолкнуть то, что бежало в темноте. На него. Если его сейчас что-то коснется, то сердце просто остановится: это Кайл понимал всем своим существом.
Ничего. Только он сам – и тишина. Жуткое безмолвие. Ожидание. Темнота. Все это было только порождением его идиотской растерянности и полной темноты.
«Это просто крыса или лиса».
Снова щелкнула зажигалка. Тени заметались по грязному полу, шарахнулись к стенам. Черным стенам. Он заметил рваный край одной из них, метнувшейся к потолку, подальше от пламени. Она исчезла в почерневших балках под крышей, напротив той двери, через которую он вошел. А там, где дерево переходило в камень, на самом краю бледного светлого пятна Кайл заметил еще одно странное пятно слоящейся кладки.
Он подошел поближе, подняв фотоаппарат выше. Охваченный бездумным любопытством, задержался в этом жутком месте, чтобы снять широкоугольным объективом стену, где вроде бы различил небрежный силуэт третьей фигуры. Должно быть, раньше он ее не заметил, потому что делал снимки на уровне глаз.
Кайл посмотрел в видоискатель цифровика: слишком темно.
Нужен свет посерьезнее вспышки.
Кайл вышел из сарая и принес штатив и камеру с нейтральным фильтром. Прикрепил к воротнику микрофон и отмотал кабель с микшера, чтобы записать свое собственное дыхание, напряженное от страха.
Проверил уровень звука на рекордере. Дрожащими руками выставил в дверном проеме маленькую лампу. Дэн, когда вернется, подсветит эти… гравировки, или как их еще назвать.
Лампа бросала на дальнюю стену слабый свет, едва видный на почерневшем камне. Жутковатое светлое пятно, дотягивающееся до потолка храма. Он подошел поближе и посмотрел на третью фигуру:
– Господь всемогущий!
Она тоже состояла из каких-то пятен или подпалин. Но отличалась от двух других, потому что была частично одета. Тощее тело обвивали черные лохмотья. Руки и ноги больше походили на голые кости, а резкое лицо искажало отвращение. Подобие нижней челюсти отвисло. Как и у других, у нее были огромные бледные глаза, в которых читалась странная радость. На голове болталось что-то вроде капюшона. А в длинной руке оно зажало палку или скипетр.
– Не представляю, что это, – сказал он в микрофон. – Но оно находится внутри храма Последнего Собора. На стене. Похоже на человека. И у двери есть такое же. А третье – в дальнем конце. – Кайл осторожно шел по мягкому полу. Нужны кадры с нейтральным фильтром: он немного поснимал обе фигуры, но в основном внимательно посматривал вокруг, ему уже казалось, что в этом полуосвещенном сарае есть кто-то еще.
И снова: быстрый шорох листьев в другом конце храма, куда почти не доставал свет.
– Мать твою! – Не успел он повернуться на звук, как его что-то задело.
Кайл потерял равновесие. Дернулся вправо, упал на колено. Правая рука попала во что-то холодное и мокрое. Колено, прикоснувшееся к полу, тоже моментально промокло. Он яростно дернул рукой – и ничего не нащупал. Встал, ничего не понимая в этой темноте и смраде. «Хватит. Успокойся». Рядом с ним ничего не было. И у трех других стен, еле освещенных светодиодами, тоже. Но что-то тонкое и хрупкое коснулось его шеи – так бывает, когда в осеннем лесу задеваешь лишенную листьев ветку.
Задержав дыхание, шепотом уговаривая себя не трогаться с места, он развернул камеру на штативе и снял облезающие стены, черное дерево и странные пятна. Ничего не двигалось. Он сглотнул:
– Это необъяснимо, но здесь постоянно ощущается чье-то присутствие. Мне это не нравится.
Волоча за собой тяжелую камеру со штативом, Кайл прошел через храм и выбежал наружу, оглядываясь через плечо, как будто боясь снова услышать шаги у порога.
– Слуховая и зрительная галлюцинация. Больше ничего.
«Конечно». Он же видел в тусклом свете, что там ничего нет. Сквозь дверной проем снял слабый свет на дальней стене, но не увидел никакого движения. Запись он посмотрит и послушает позже. Ему не хотелось смотреть на жуткие фигуры здесь, рядом с заброшенным храмом.
Переведя дыхание, Кайл быстро упаковал вторую камеру и штатив. Обвел взглядом двор, представил, что на него кто-то смотрит из окон и сквозь дыры в стенах. «Маленькие лица». Он встряхнулся – собственные мысли бесили. Крикнул:
– Дэн!
Нет ответа. Тогда кто шумел? «И дотронулся до тебя в храме?» Громче:
– Дэн!
Нет ответа.
Небо покраснело – пока он не зашел в храм, оно еще было серовато-синим. А еще перед глазами плавало какое-то пятно. Кайл посмотрел на солнце под низкими облаками, пытаясь проморгаться.
«И что делать?»
Нужно еще найти домик сестры Катерины. Все придется делать самому. По крайней мере пока Дэн не соизволит появиться и сделать, мать его, свою работу. А это значит, что у всей съемки будет нарушена композиция, и свет он как следует не выставит, и с двух камер снимать не сможет. Да еще и со звуком придется возиться самому, с одним-то микрофоном.
Но пропустить такой шанс, а уж тем более похоронить его Кайл не мог. Вернуться на следующий день не получится – ферма слишком далеко от отеля, а еще надо успеть на паром. Через два дня они должны лететь в Штаты, и на подготовку еле-еле хватит времени.
– Боже мой…
Кайл сгреб оборудование. Придется все сделать самому.
Закинул на плечо камеру с фильтром для съемки в темноте, а остальное оставил у храма. Большими шагами преодолел заросший двор, оглядываясь в поисках Дэна и Гавриила. Остановился у рощицы. Никого. Ему очень не нравилась идея разделиться. Наверное, они вернулись в машину. Почему? О чем Дэн, вообще, думал? Кайл не хотел идти назад через поле в темноте. Как он найдет ворота? Да и мысль о капканах теперь казалась намного более правдоподобной.
– Блин!
Потом он опять задумался о том, почему же вокруг так тихо. Ни ветерка. Ни единой птицы на мили вокруг. Тогда почему с крыши вдруг отвалился кусок шифера или доска? Кайл облизал губы. Под весом оборудования он тяжело дышал. Чуть уняв страх, прошел мимо бывшей мастерской в сторону луга за фермой. Зайдя за нее, Кайл сразу увидел дымовую трубу – скорее всего, это и был домик сестры Катерины, примерно в полумиле, почти полностью скрытый ивовыми деревьями.
Кайл сосредоточился. Вернулся нервный энтузиазм. Общий план со штатива, средний план, постараться ухватить странную атмосферу, царившую вокруг, – теперь он был уверен, что она ему не чудилась. Но времени на изыски с камерой не осталось, на оттягивание неизбежного – тоже. «Сейчас или никогда».
Проклиная Макса, Дэна и Гавриила, Кайл побрел по высокой траве к брошенному домику сестры Катерины.
Через сорок лет после того, как сестра Катерина собрала манатки, ее жилище превратилось в пятнадцать квадратных метров неровных камней, с которых почти опала штукатурка. Один конец домика зарос плющом, лезущим к дымоходу. Черепица почти осыпалась, но линия крыши осталась ровной. Трава, побелевшая на кончиках, доходила до подоконника.
Она росла нетронутой, и входная дверь стояла на месте.
Кайл поставил камеру на штатив и снял крупный план: дверь, три маленьких окна, два – на первом этаже. Проверил микрофон. Глубоко вдохнул и оглядел темнеющий луг. Вокруг никого не было. Он подергал дверь, надеясь, что та закрыта. Нет. Кайл повернул ручку.
В зернистом свете ранних сумерек на потолке виднелись три толстые балки, которые пересекала сетка перекрытий потоньше – из того же черного дерева. Грязная штукатурка заполняла пространство между ними и покрывала стены. На цементном полу, перед большим почерневшим очагом, Кайл неожиданно увидел древнюю ванну на когтистых лапах. В этой разрухе такой признак уюта выглядел отталкивающе. Рассохшаяся лестница из черного дерева делала один оборот, а потом исчезала под потолком.
Кайл осторожно вошел внутрь и поставил камеру, чтобы зачитать свои комментарии.
Если это не экстремальный партизанский кинематограф, то что тогда? Камера почти села. В сумке был запасной аккумулятор, но Кайл предпочел бы справиться побыстрее – хотя в причинах такого желания он бы не признался и сам себе.
– Это домик сестры Катерины, так называемый fermette. Она отделилась от остальных адептов Последнего Собора еще в Лондоне и здесь тоже предпочитала жить отдельно. Тут было электричество и примитивный водопровод, но все же такого уровня ей было явно недостаточно – больше она так низко не падала. В аризонской пустыне она купила себе роскошный дворец в стиле ар-деко, в нескольких милях от заброшенной медной шахты, где жили члены Храма Судных дней. Возможно, этот особняк стал реакцией на лишения, которые ей пришлось перенести во Франции.
