— А теперь? — спросила Мишель.
Кэти не отрывала взгляда от Кинга:
— Теперь мне многое стало яснее.
Она склонилась к столу и начала передвигать лежавшие на нем предметы, укладывая карандаш, линейку и прочее под прямыми углами друг к другу.
— Тройанс сказал, будто появились свидетельства того, что отец действовал не в одиночку. Что за свидетельства?
— Этого мы вам сказать не можем, — ответила Мишель.
— И вы ожидаете, что я буду вам что-то рассказывать?
— Если к случившемуся в тот день был причастен кто-либо еще, — сказал Кинг, — думаю, вам тоже захочется выяснить, кто это. Можете вы рассказать что-нибудь о событиях, предшествовавших покушению вашего отца на Клайда Риттера?
— Если вас интересует, не пришел ли он в один прекрасный день домой и не объявил ли, что собирается стать убийцей, то нет, этого не случилось. Я была в то время девочкой, однако, случись такое, я бы об этом кому-нибудь да сообщила.
— Вы уверены?
— В чем именно?
— Он же был вашим отцом. Может быть, вы и не стали бы никому сообщать.
— Может, и не стала бы, — равнодушно сказала Кэти.
— Не говорил ли ваш отец чего-то такого, что представлялось вам подозрительным или необычным?
— Мой отец выглядел блестящим университетским профессором, однако под этой оболочкой скрывался радикал, так и продолжавший жить в шестидесятых.
— Хорошо, — сказала Мишель. — Не появлялся ли у вас в предшествовавшие выстрелу недели кто-то, вам незнакомый? Не заглядывал ли в дом потенциальный убийца?
— Друзей у отца было немного. К тому же убийцы о своих намерениях обычно не распространяются, не так ли?
— Бывает, и распространяются, — ответил ей Кинг. — Доктор Кон говорил, что ваш отец приходил к нему и произносил пылкие тирады о Риттере. При вас такое случалось?
— Какая теперь разница? — Кэти встала, отошла к окну. — Один убийца, два. Кому есть до этого дело?
— Возможно, вы и правы, — согласился Кинг. — С другой стороны, это может объяснить, почему ваш отец сделал то, что он сделал.
— Он сделал это, потому что ненавидел Клайда Риттера.
— Один человек может ненавидеть другого, — сказал Кинг, — и все же не убивать его. Судя по тому, что мы знаем о вашем отце, он был страстным человеком, но ни в каких насильственных акциях не участвовал.
При этих словах Кэти слегка дрогнула. Кинг заметил это, но продолжил свои рассуждения:
— Даже во время Вьетнамской войны, когда он участвовал в движении протеста. Однако ненависть к Риттеру могла заставить его отдать предпочтение насилию, если имели место еще какие-то факторы.
— Например? — резко спросила Кэти.
— Например, если некто им уважаемый попросил его принять участие в убийстве Риттера.
— Это невозможно.
Кэти присела за письменный стол, ее проворные пальцы вновь принялись за геометрическую игру.
— У вас есть доказательства этого? — спросила она.
— Допустим, что так. Это разбудит вашу память?
Кэти открыла рот, чтобы сказать что-то, но покачала головой и промолчала.
Кинг взглянул на снимок, стоявший на полке. Это была фотография матери Кэти, более ранняя, чем та, которую они видели у Кона. На этой Регина была еще очень красивой.
— Насколько я знаю, ваши родители расстались незадолго до смерти вашего отца. Вам известно, почему? — спросила Мишель.
— Возможно, они охладели друг к другу. Кто может знать наверняка? Возможно, мама думала, что попусту растратила свою жизнь.
— Как я понимаю, смерть вашего отца вогнала ее в депрессию. Может быть, из-за нее она и покончила с собой.
— Если так, ей потребовались годы, чтобы прийти к самоубийству.
— Так вы думаете, причина крылась в чем-то другом? — спросил Кинг.
— На самом деле я об этом особенно не думаю.
— Я вам не верю.
— Разговор окончен. Уходите!
Когда они шли по Франклин-стрит к машине Мишель, Кинг сказал:
— Она что-то знает.
— Да, знает, — согласилась Мишель.— Вот только как из нее это вытянуть?
В филадельфийской юридической фирме Бруно Джоан нашла секретаршу, состоявшую при нем еще в Вашингтоне, когда он работал там прокурором. Женщина помнила Билла и Милдред Мартин и читала об их смерти.
— Так странно, что его убили, — на лице у нее читался испуг. — Билл был милейшим, доверчивым человеком.
Джоан ухватилась за услышанное:
— Доверчивым, даже когда таким быть и не следовало?
Женщина молчала.
— Так вы действительно работали с Биллом Мартином и Джоном Бруно в вашингтонском офисе федерального прокурора? — спросила Джоан.
— Да. Да, работала.
— И какое впечатление от них у вас осталось?
— Билл был слишком мягок для своего поста. А Бруно подходил для этой работы в совершенстве.
— Жесткий, безжалостный, склонный обходить правила, лишь бы достичь результатов?
Женщина покачала головой:
— Нет. Я бы так не сказала. Бруно был жестким человеком, однако я ни разу не видела, чтобы он переходил черту.
— А я вот читала, что в то время у офиса федерального прокурора возникло немало проблем.
— Проблемы были. Как я уже сказала, Билл бывал временами чересчур мягким. А некоторые прокуроры выходили за рамки дозволенного. Но, позвольте мне заметить, тогда этим же отличались и многие полицейские.
— И все-таки вы утверждаете, что Бруно ни в чем подобном замешан не был?
— Ну, если и был, мне об этом ничего не известно.
Джоан прилетела обратно в Виргинию, забрала в аэропорту машину. Она уже готова была уехать оттуда, когда ей позвонили из конторы. «Агентство», при всех его богатых ресурсах и связях на самом высоком уровне, отыскать Боба Скотта не смогло. Он уже многие годы состоял в разводе, и бывшая жена ничего о его местонахождении не знала. Когда Джоан подъехала к автомагистрали, телефон зазвонил снова. Теперь это был Джефферсон Паркс.
— У вас в Службе все еще куча поклонников, — сказал он. — Только и слышу о том, как вы были великолепны. Прямо тошно.
Джоан рассмеялась:
— Я действую подобным образом на многих мужчин.
— Что-нибудь накопали?
— Пока нет. Юридическая фирма Бруно оказалась тупиком.
— Что собираетесь делать теперь?
— Еще не знаю. С поисками Скотта мне тоже не повезло.
— Я знаю, мы маленькое, старое, плохо обеспеченное государственное агентство, но как насчет того, чтобы я попытался проследить этого малого нашими средствами?
— Буду очень благодарна за любую помощь, — ответила Джоан.
— Однако Кинг считает, что Скотт ни в чем не замешан. У него не было причин убивать Риттера и губить свою карьеру. А тут еще и оружие малопонятное.
— Я тоже об этом думала. Шон сказал, что пистолет, найденный им во дворе Лоретты, был тупоносым револьвером тридцать восьмого калибра. Это не отвечает стандартам Секретной службы. Что, если напарник Рамзи перетрусил, не стал стрелять и отдал пистолет своему человеку из Службы, Бобу Скотту, чтобы тот от него избавился. Тогда Скотт разнервничался бы и спрятал его в кладовке.
— Что вы вообще о нем знаете?
— Ветеран Вьетнама, пришедший в Службу. Большой любитель пострелять. Он мог переметнуться на другую сторону.
— Ладно, думаю, пора им заняться. Увидимся позже.
Под конец дня Кэти Рамзи, одетая в спортивный костюм, наконец-то покинула свой кабинет, уселась в «фольксваген» и куда-то покатила. Мишель и Кинг, следуя за «фольксвагеном» на благоразумном расстоянии, доехали вместе с ней до расположенного на окраине Ричмонда Брайан-парка. Там Кэти вылезла из машины, сняла тренировочный костюм, оставшись в трусах и футболке, быстро размялась и пустилась бежать.
— Отлично, — сказал Кинг. — Она вполне может встретиться с кем-то, а мы ни черта об этом не узнаем.
— Еще как узнаем, — Мишель перебралась на заднее сиденье машины.
Кинг оглянулся на нее:
— Что ты там делаешь?
Она схватила его за плечо и развернула лицом вперед.
— Смотрите вон туда, — она начала раздеваться. — У меня здесь под сиденьем все, что необходимо для пробежки.
Взгляд Кинга переметнулся к зеркальцу заднего обзора, в котором появилась сначала одна длинная голая нога, затем другая — это Мишель снимала брюки и протискивала мускулистые икры и лепные бедра в шорты.
— Да, — сказал он, отведя взгляд, когда Мишель начала стягивать рубашку, — где и что приспичит, никогда заранее не знаешь.
Он смотрел, как Кэти Рамзи, ладно работая ногами, быстро удаляется. Она почти уже скрылась из виду.
— Мишель, тебе лучше поспешить…
Дверца машины открылась, захлопнулась, и Мишель понеслась по траве. Кинг с изумлением наблюдал, как она без особых усилий сокращает расстояние, отделяющее ее от Кэти.
