«Да», — ответит он, подождет, чтобы ее грусть устоялась, чтобы период тьмы чуть затянулся, и тогда чувство облегчения будет еще ярче, когда он приоткроет конверт и покажет ей два билета. «В Малагу», — скажет он.
«Это, кажется, в Испании?» — спросит она, и он просто протянет ей билет и будет смотреть на ее лицо, пока она будет читать имя, пока оно будет доходить до ее сознания, она разволнуется, ее лицо засияет из-за того, что он для нее сделал. И она бросится ему на шею. Раскроет прощающие, благодарные объятия.
Алекс чувствовала запах мятной жвачки каждый раз, когда детектив Дональд Помрой открывал рот. Ее удивило его спокойствие, его обходительность, неожиданная для человека с таким резким лицом. Он поздоровался с ней у стойки дежурного и затем проводил в кабинет, где, по его словам, было тихо и спокойно. Потом он поблагодарил ее за то, что она нашла время зайти к нему и поговорить, предложил сесть и обернулся к вошедшему в кабинет человеку.
— Это детектив О'Лири, — сказал Помрой.
О'Лири не поздоровался. Он только поглядел на Алексис нервными глазами, пожевывая нижнюю губу.
— Вы когда-нибудь встречались с кем-то из друзей Дэрри Кэмбелла? — спросил Помрой, он говорил невыразительно и в нос.
Алексис заметила утолщение у него на носу и подумала, может, он был сломан. Она посмотрела на О'Лири. Невысокий, крепкий детектив покачал головой, фыркнул про себя и отвернулся, потирая рукой щетину на подбородке.
Помрой бросил раздраженный взгляд на О'Лири и вздохнул.
— Ваш друг водился с весьма темными личностями.
— Вы много ссорились? — напрямую спросил О'Лири, подошел к столу, резко выдвинул стул и сел напротив Алексис.
— Ты не там копаешь, Митч.
— Не знаю, не знаю. — Он смотрел на Алексис, доставая пачку сигарет из внутреннего кармана серого костюма. Бросил пачку на стол, потом перевернул кончиками пальцев. — Насчет ваших кредитных карт…
— Ты опять не там копаешь, Митч, — настойчиво повторил Помрой, глядя в двустороннее зеркало, на его лице появилось выражение неудовольствия для тех, кто наблюдал за его отражением.
— Ну да. — О'Лири опустил подбородок и свирепо уставился на Помроя.
— Может, пойдешь покуришь, а? — предложил Помрой, взглядом пригвождая О'Лири к месту.
— Зачем?
— Просто пойди покури.
— Может, и пойду.
— Молодец.
О'Лири резко встал, отпихнув стул. Он что-то буркнул Алексис и бросил знающий взгляд, выражавший отвращение.
— Чуть-чуть увлеклись, да? Заигрались в жестокие игры?
Потом он дернул дверь и вышел из комнаты для допросов.
— Извините, мисс Ив. — Помрой поднялся, чтобы закрыть дверь, которую О'Лири оставил открытой, потом вернулся и присел на краешек стола.
— Вы хотите сказать, что я имею отношение…
— Нет, ничего подобного.
— Вы же знаете, я с этим не связана.
— Я понимаю, как вам трудно, учитывая, что произошло.
Помрой предложил ей пластинку жвачки, поднял темные брови и почесал голову.
— Нет, спасибо. — Она нервно улыбнулась и заерзала на стуле, отчаянно надеясь, что тот, другой, детектив не вернется.
— Вы что-нибудь знаете о прошлом Дэрри Кэмбелла, что могло бы нам помочь?
— Мы познакомились в Лос-Анджелесе.
— Как давно?
Алексис подумала.
— Лет пять-шесть назад.
Помрой кивнул.
— Вы знаете, чем он зарабатывал себе на жизнь?
— У него не было работы.
— Не было?
— Во всяком случае, мне об этом не известно.
— Понятно. — Помрой улыбнулся, секунду помолчал, глядя ей в глаза. — Я думаю, на сегодня достаточно.
Алексис вздохнула.
— Я могу идти?
— Двери открыты.
Он развернул новую пластинку жвачки и сунул в рот.
— Спасибо. — Она встала со стула и повернулась, ища глазами свою сумку. — Вы не видели…
Дверь распахнулась, и детектив О'Лири просунул голову в комнату. У него в руке висела сумка Алексис.
— Нашел на стойке.
Он передал ей сумку вытянутой рукой, потом глянул на Помроя, едва заметно кивнув ему.
— Спасибо, что пришли, — сказал Помрой.
— Я не знаю, как… — Она смутилась, набрасывая ремень сумки на плечо и переводя взгляд с Помроя на О'Лири.
— Вы нам очень помогли, дорогая, — сказал О'Лири, ухмыляясь.
Он стоял в дверях, и ей пришлось протискиваться мимо него, поэтому он мог пристально вглядеться в ее лицо.
Помрой отвернулся от нее и посмотрел в большое двустороннее зеркало, заметив, что отраженная Алексис оглядывается в комнату. Он быстро отвел глаза, чтобы не встретиться с ней взглядом.
— Заходите к нам еще, — сказал О'Лири ей вслед. — И ведите себя хорошо.
«Скорая» отвезла Дженни Киф в центральную больницу Торонто, где ей назначили лечение от последствий шока. Врач, строгая индианка по имени Шаши, которая взяла ее, с удивлением обнаружила, что на Дженни почти не повлияло все то, через что ей пришлось пройти. Она решила, что, по всей видимости, девушка уже неоднократно становилась жертвой насилия и потому смогла выдержать новую жестокость, отстраниться от нее.
— Слава богу, хоть лицо не порезали, — только и сказала Дженни, когда в полный рост встала перед большим зеркалом в белоснежной наготе смотровой комнаты, и ей не надо было близоруко щуриться, чтобы прочитать вырезанные на ней большие, вспухшие алые буквы, непристойности, которые жгли ее всякий раз, когда она неловко поворачивалась. Она чувствовала себя уродливой и обреченной, но никому не хотела этого выдавать. Чувства, которые она испытывала, слова, которые она хотела сказать, но не могла выговорить, были таковы: «Наконец-то слова на моем теле соответствуют тому, как я чувствовала себя всегда».
После того как женщина из полиции взяла образцы спермы и волос, Дженни надела одежду, которую привезли из дома в окрестностях Уитби. Потом она села на синий пластиковый стул и уставилась на ничего не выражающую дверь, дожидаясь, пока врачи решат, что с ней делать. Когда все от нее отстали, она поднялась со стула и пошла на Юниверсити-авеню в сторону Квинз-парка. В парке она упала на заснеженную траву. Она лежала и ждала, и тяжесть темного неба придавливала ее, и она чувствовала странное успокоение в этой неподвижности, она хотела бы никогда больше не двигаться с места.
Кроу лежал на больничной койке, ему не терпелось встать и продолжить работу. Пуля, выпущенная Мэнни из револьвера с глушителем, прошила его грудь насквозь, едва не попав в легкое, прошла между нижних ребер и вышла со спины. Большого вреда она не причинила, сержанта надо было только заштопать.
И тогда он понял, что его расследование пошло прахом. Люди, которых он видел убегающими из дома, никогда не вернутся, а Стэн Ньюлэнд впредь станет осторожнее. Игра окончена, и Кроу проиграл. Восемь месяцев терпеливого ожидания пошли коту под хвост.
Но зато спасена Дженни. В этом и состоит его работа, уверял он себя, но как быть с бесчисленными остальными девушками, которых Ньюлэнд еще соблазнит и зверски убьет? Кроу знал, что после того как он подобрался так близко, Ньюлэнд смотает удочки и вернется в Нью-Йорк. Кроу придется поторопиться. Класть конец этим гнусным делишкам — вот в чем на самом деле состоит его работа, суть того дела, которому он отдал жизнь. Как и раньше, когда он оказывался в похожих ситуациях, ему часто приходила мысль о том, чтобы убить преступника. Приставить револьвер к голове Стэна Ньюлэнда и спустить курок. Еще одно неутоленное желание. Но это не решит проблему. Он должен устранить всю их шайку, всех сообщников, которые останутся в городе.
Полиция Торонто посадила Мэнни под замок, но Кроу знал, что тот ничего не скажет. Не такой это человек, как и другой помощник Ньюлэнда, которого Кроу засадил больше года назад, метис, ирокез-полукровка по имени Дэниел Ринг, Небесный Конь. Из него тоже не вытянули ни слова. Эти подлецы по-настоящему знали, что такое верность.
Теперь все зависит от Дженни. Все зависит от ее показаний против Ньюлэнда, а от Ньюлэнда потянутся ниточки за границу. Но где теперь Дженни? Никто не знал. А Ньюлэнда надо задержать, прежде чем он воспользуется шансом и скроется. Возможно, что он в этот самый миг поднимается на борт самолета, который доставит его в Нью-Йорк.
«Если бы я только смог подняться», — сказал себе Кроу и попытался встать, опираясь на руки, но боль прорезала его, словно одновременно ударила ножом и прожгла. Он упал на подушку, зажмурил глаза, открыв рот и глотая воздух, отчаянно желая облегчить боль. Лекарство, подумал он. Ему нужно болеутоляющее.
Услышав стон из палаты, проходившая мимо сестра вошла.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она, сочувственно улыбаясь.
Кроу открыл глаза, жалея, что это не Дженни Киф, ему хотелось, чтобы она пришла к нему за защитой. О том, что Дженни пропала, ему сообщила эта растяпа — женщина-полицейский, которая доставила девушку на первый этаж больницы, где лежал он сам, и позволила ей ускользнуть, пока помогала медикам с новоприбывшим пациентом-пьяницей.
