Он посмотрел на обнаженную шею убитого. Никаких отметин, но в области сердца четыре пули, идеальное попадание. Крови вытекло немного. Смерть, судя по всему, наступила мгновенно.
Кряхтя, Нюберг принял вертикальное положение и вернулся к Хультину, бумаги которого под зонтом сохраняли девственную чистоту и сухость.
— Вы думаете, это имеет к нам отношение? — спросил Нюберг.
Хультин пожал плечами.
— Из всего, что было, это самый интересный случай. Есть кое-какие детали.
Нюберг спокойно ждал продолжения. Забираться под зонт к Хультину не имело смысла — вся одежда давно промокла до нитки.
— В 3.12 позвонил охранник с предприятия “Линк коуп” и доложил, что в помещение фирмы проникли чужие люди. К этому времени полиция уже выехала. Незадолго до этого дежурный принял анонимный звонок из телефона-автомата на площади Стуреплан. Хочешь послушать?
Нюберг кивнул. Хультин нагнулся и вставил кассету в магнитофон одного из пустующих полицейских автомобилей.
Раздалось потрескивание. Потом послышался возбужденный мужской голос.
— Соедините меня с полицией.
Воцарилась тишина, снова помехи, и женский голос произнес:
— Полиция.
— Во Фрихамнене убит человек, — хрипло проговорил мужчина.
— Уточните место.
— Я не знаю, как называется улица. Она узкая, в глубине, возле воды. Он лежит прямо на дороге. Вы его сразу заметите.
— Ваша фамилия и место, откуда вы звоните.
— Неважно. Парень в черном чулке на голове засовывал еще один такой же куль в багажник. И тут мы подъехали. Спугнули его. Он сорвался и уехал.
— Марка машины? Номер?
Ответа не последовало, слышен был только треск в трубке, потом наступила гробовая тишина. Хультин достал пленку и убрал ее во внутренний карман.
— Это все? — спросил Нюберг.
Хультин кивнул.
— Возможно, убитых было двое. А черный чулок может расцениваться как атрибут профессионала.
— Все же пока это ничем не напоминает нашего друга, — сказал Нюберг и сменил тему:
— Охранник здесь?
Хультин кивнул и показал куда-то в сторону. Там столпились все полицейские. Врачи “скорой помощи” начали грузить убитого на носилки, и Нюберг заметил уголком глаза, что его тело было твердым как доска.
Оставив позади место преступления, они обошли ряд домов и увидели возле входа будку охраны. Броский четырехцветный логотип “Линк коуп”, переливающийся над воротами, странно смотрелся в этом глухом месте и резко контрастировал со слабым освещением будки.
Они вошли внутрь. Охранник в униформе пил кофе вместе с тремя полицейскими инспекторами, одетыми в похожую форму.
— Хорошо охранника стережете, — сказал Нюберг.
— Все на улицу, — не повышая голоса, приказал Хультин.
Трое инспекторов, поджав хвосты, поспешили выйти.
Охранник вскочил и вытянулся. Это был молодой человек лет двадцати. Выбрит почти под ноль, хорошо развитая мышечная масса. Чуткий нос Нюберга моментально унюхал стероиды. Ему достаточно было взглянуть на вытянувшегося во фрунт охранника, чтобы сразу сказать, что этот парень родом из северных или прибрежных районов, за плечами традиционная авторитарная школа, бесконтрольный прием допинговых препаратов, возможно, неудавшиеся попытки поступить в военную или полицейскую академию, скрытая ненависть к эмигрантам, гомосексуалистам, безработным, живущим на пособие, курильщикам, штатским, женщинам, детям, людям вообще…
Поняв, что увлекся, Гуннар Нюберг усилием воли прервал свои обобщения, чтобы не уподобляться тем, кого сам только что мысленно обвинял в создании стереотипов.
С одежды капало, в крохотной будке уже стало мокро. “Похоже, охранник проводит здесь ночи в компании многочисленных мужских журналов”, — подумал Нюберг, опять впав в грех обобщений. Вот бы увидеть в полуоткрытом ящике стола, который так поспешно задвинул охранник, диск с “Реквиемом” Шнитке и журнал “Форум современного искусства”, но нет, под рукой охранника мелькнул логотип известного порнографического издания.
Перелистав свои на удивление сухие бумаги, Хультин спросил:
— Бенни Лундберг?
— Я! — четко доложил Бенни Лундберг.
— Сядьте.
Охранник исполнил приказание и сел возле обшарпанного стола, на котором стояли восемь мониторов, показывающих, что происходит в темных складских помещениях. Хультин и Нюберг взяли себе по табурету — полицейские инспекторы их так хорошо нагрели, что они еще не успели остыть. Дождь лупил по крыше маленькой будки.
— Что произошло? — коротко спросил Хультин.
— В три часа я, как всегда, пошел с обходом, обнаружил, что дверь в один из складов взломана, вошел внутрь, обнаружил беспорядок в помещении и позвонил в полицию.
— End of story[40], — резюмировал Хультин.
— Yes[41], — серьезно ответил Лундберг.
— Что-нибудь украдено? — спросил Хультин.
— Не могу знать. Но коробки перевернуты.
— Какие коробки? — без особого интереса, на всякий случай спросил Нюберг.
— Компьютерное оборудование. “Линк коуп” экспортирует и импортирует компьютерную технику, — казалось, Бенни Лундберг отвечает заданный наизусть урок.
— Покажите нам помещение, — сказал Хультин, судя по интонации, тоже на всякий случай.
Охранник повел их под дождем к складам. От входа, над которым все так же мигала дурацкая реклама, они повернули налево и подошли к одной из нескольких одинаковых дверей, вдоль которых тянулась длинная высокая платформа для погрузки и разгрузки товаров. Здесь уже болталась сине-белая лента полицейского ограждения.
Поискав лестницу и не найдя ее, они были вынуждены карабкаться наверх, что оказалось нелегко. Внутри помещения Хультин и Нюберг увидели тех же троих инспекторов, что распивали кофе в будке охранника. Они явно не ожидали, что начальство захочет посмотреть место преступления.
— Вы не любите дождь, ребята, — констатировал Нюберг и огляделся. Это был обычный склад: аккуратные полки, на них коробки разного размера. Правда, сейчас многие из них валялись на полу, наружу торчали компьютерные принадлежности. Склад взломали явно не ради ограбления.
— Значит, им было нужно что-то другое, — громко проговорил Нюберг.
Бросив на него мимолетный невыразительный взгляд, Хультин обратился к Бенни Лундбергу:
— Когда вы пришли, помещение выглядело так же?
Лундберг кивнул и исподлобья посмотрел на троих бедолаг, которые маялись у двери, не зная, что им теперь делать.
Повинуясь чувству долга, Хультин и Нюберг осмотрели большое складское помещение, поблагодарили Бенни Лундберга и опять вышли под дождь.
— Два не связанных друг с другом происшествия? — спросил Нюберг.
— Вряд ли, — возразил Хультин.
— Взломщики не поделили добычу?
— Вряд ли, — не заботясь о разнообразии, опять ответил Хультин.
— В семь минут четвертого звонит аноним и сообщает о трупе, пятью минутами позже любитель стероидов Бенни докладывает о взломе. Сейчас четыре часа, шесть минут, десять секунд. Какая между этим связь?
— Завтра встретишься с представителями “Линк коуп”.
— Сегодня, — поправил Нюберг, размышляя о том, что хорошо было бы поехать домой и вздремнуть.
— Тебе бы поспать еще пару часов, — прочитал его мысли Хультин.
Сам он выглядел так, будто все человеческие потребности ему были чужды. Сухой и чистый, несмотря на проливной дождь, Хультин развернулся и отправился к своему “вольво-турбо”.
12
Говорить об успехе, конечно, было рано, и все же ночью дело сдвинулось с мертвой точки. Настроение в “штабе” еще не стало рабочим, однако несколько улучшилось.
Арто Сёдерстедт позволил себе воспользоваться служебной машиной, чтобы развезти по садам и школам своих пятерых детей. За эти километры он не сможет отчитаться сделанной работой. Пауль Йельм, напротив, еще не брал служебный автомобиль и предпочитал слушать музыку в метро, вместо того чтобы толкаться на машине в пробках. Зато Хорхе Чавес уже успел постоять в пробках, добираясь из своей холостяцкой однушки в Рогсвед, куда он опять вернулся, поснимав некоторое время комнату в центре. Каждое утро он по-детски удивлялся количеству машин на дорогах — складывалось впечатление, что машины заняли в жизни человека центральное место и их прочный металлический каркас заменил людям прежние границы личного пространства, которые в последнее время стали расплывчатыми. Каждое утро он обещал себе, что больше ни за что не поедет на работу на своей старой “БМВ” и каждое утро нарушал обещание, чтобы после поездки снова его повторить. Он повторял эти слова как заклинание, но заклинание было абсолютно бездейственным. Гуннар Нюберг, расставшись с Хультином, поехал домой, не раздеваясь, тяжело, как убитый тюлень, повалился на свою кровать для тучных людей и заснул. Двумя часами позже он проснулся, чувствуя себя тюленьей отбивной, словно какой-то сумасшедший охотник, забыв, как ловят тюленей, бил и бил по нему, пока не превратил в три квадратных метра сырого мяса. Но Нюберг не стал долго фантазировать на тему своего сходства с белыми и пушистыми тюленьими детенышами и вскоре уже тосковал в пробке на шоссе Вэрмдёледен вместе с другими мрачными водителями, утешаясь только тем, что у него есть гораздо больше причин для мрачности, чем у его собратьев по несчастью. Вигго Нурландер, несмотря на то что накануне работал допоздна, пошел вечером в “Креольского короля” и в три часа ночи снял там какую-то даму. Результат был достигнут, однако в сердце Нурландера поселилось стойкое убеждение: знакомиться с партнершами нужно до постели. Например, у этой дамы оказалось единственное желание — забеременеть, и сразу после завершения акта она вскочила с кровати, натянула одежду и радостная и оплодотворенная умчалась прочь, издевательски смеясь в лицо климаксу, а инспектор криминальной полиции с вытянутым лицом остался лежать в кровати. Полчаса он не мог прийти в себя. А потом в автобусе предался мечтам о взрослом, богатом сыне, который навестит его, старого сыщика-холостяка, в доме престарелых. Как добиралась Черстин Хольм из своей новой двухкомнатной квартиры в Васастан, никто не знал. Очевидно, опыт неудачных связей с коллегами-мужчинами научил ее сохранять дистанцию между работой и личной жизнью. Но даже Черстин не шла ни в какое сравнение с Яном-Уловом Хультином — человеком, у которого личной жизни, похоже, не было вовсе. Поговаривали, что он жил с женой — дети были взрослыми — в коттедже где-то в северном пригороде Стокгольма. Что на редкость азартно играл в американский футбол за команду ветеранов стокгольмской полиции. Но все это были лишь слухи. Ничего, кроме работы, у Хультина не было. Как существо из высшего мира, он появлялся ниоткуда, делал работу и исчезал в никуда.
