Мэт с улыбкой поднял руки.
— Ладно, ладно… извини. Но ты спросил, сколько времени я здесь живу, и я как раз из этого исходил. Я живу здесь достаточно долго, чтобы у меня появилось собственное мнение.
— Что это значит?
Мэт бросил нерешительный взгляд на Форстера, но тут же отбросил сомнения.
— Это значит, что многие годы ты не снисходил до того, чтобы выслушать мои соображения. Ну, конечно, я все понимаю, молодым надо знать свое место… но если ты так полагаешь, не следовало посылать меня в Тайбэй. — Голос Мэта стал жестче. — Или тебя просто тешит мысль создать династию «империя Юнгов»?
— Конечно нет. Но что ты знаешь о правительстве Тайваня? И разве кто-нибудь знает о нем? Они окружают себя глубокой тайной.
— Значит, «кто-нибудь» — это и ты тоже.
— Я, по крайней мере, пробыл в Юго-Восточной Азии дольше, чем ты жил на этом свете.
Мэт, заметив несчастный вид Джорджа Форстера, сделал глубокий вдох и сосчитал до пяти.
— Никаких возражений, — сказал он наконец. — Но предположим, что твоя интуиция верна. Почему этот тип Ли должен хотя бы впустить тебя в свой офис, не говоря уже о том, чтобы беседовать с тобой?
— Совершенно согласен.
— Тогда почему?
— Он — наша последняя надежда, вот почему! А что ты можешь сделать? Ты, со своей слепой преданностью так называемой свободе…
Мэт сжал кулаки. Ему хотелось бы многое сказать, столько неопровержимых доводов привести, но он не находил слов. В глубине души Мэт понимал, почему отец послал его в Тайбэй — чтобы сын стал самостоятельным человеком. Но теперь, когда ему представился первый случай внести свой вклад, показать, что он кое-чему научился…
Неожиданный звонок прорвал повисшее напряжение. Саймон напоследок окинул Мэта презрительно-недоуменным взглядом и поднял трубку.
— Да!.. Да, я буду разговаривать. Я — Саймон Юнг.
Последовала пауза, во время которой Саймон, положив руку в карман, нервно шагал по комнате.
— Алло? Генри Ся… Генри, чем я могу помочь? Да, извини, до меня невозможно было дозвониться весь вечер… Нет. Что?
Джордж Форстер облокотился рукой о спинку кресла и развернулся так, чтобы видеть Саймона, который внезапно замолчал.
— О нет, только не это!
Мэт поднялся и медленно подошел к отцу. Лицо Саймона стало напряженным, взгляд застыл.
— Хорошо, я выезжаю. Пусть адвокаты примутся за это завтра с утра, в первую очередь. Генри… постарайся успокоить Ленни Люка, ладно? Спокойной ночи.
Саймон положил трубку.
— Генри говорит, что Бюро расследований прислало уведомление о том, что прокуратура все-таки собирается возбудить дело.
Мэт пришел в ужас.
— Наши старые таможенные дела?
— Да. Генри говорит, что они применят против нас статью А-1. Наши люди слишком часто срезали углы.
Джордж Форстер встал.
— Это, конечно, невесело, но еще не конец света. Мы признаем себя виновными, заплатим штраф и заживем по-прежнему.
— Нет.
— Почему?
— Потому что, даже если мы признаем себя виновными, в окружном суде будет проведено слушание дела, а до конца января судебных заседаний не будет.
— Ну и что? Я не…
— Им удалось добыть постановление исполнительного юаня о прекращении всех работ в Синьчу до тех пор, пока не закончится процесс, — сказал Саймон с глубоким вздохом.
— Как?
— Нам оставалось всего четыре недели, чтобы закончить «Апогей» и передать его «красным» китайцам. Он был бы в полной рабочей готовности. — Саймон смотрел в пол, а когда поднял глаза, Мэт увидел в них нескрываемую ненависть. — Эти ублюдки, которых ты так любишь, только что прикрыли всю нашу работу.
Мэт и Ленни Люк жили вдвоем в маленькой квартирке на четвертом этаже дома на Чиен-Куо-Норт-роуд. Квартира была современная, с «полуторной ванной» — так китайцы называли ванну и душ. Поскольку квартира выходила окнами на эстакаду, в конце семидесятых эта покупка обошлась «Дьюкэнон Юнг» довольно дешево. Дополнительное удобство заключалось в том, что дом находился примерно на одинаковом расстоянии и от офиса на юго-западе, и от того района на севере, где бурлила ночная жизнь Тайбэя.
Но сегодня вечером, когда Мэт вышел из лифта и начал шарить в карманах в поисках ключа, он почувствовал себя слишком вымотанным, чтобы отправиться в поход по злачным местам. Вернувшись из отпуска, Мэт нашел у себя в кабинете груду скопившихся бумаг; в офисе царило полное смятение из-за приостановки работ в Синьчу, и теперь Мэту хотелось только одного — выспаться.
Он повернул ключ в замке, но дверь не поддавалась. Мэт нажал кнопку звонка: один длинный, два коротких и еще один длинный. Сначала он ничего не услышал, потом за дверью послышались шаги.
— Да? — спросил приглушенный голос.
— Это я, Мэт.
Ленни Люк распахнул дверь, и Мэт шагнул через порог.
— Извини, — кротко сказал Ленни.
— У тебя неприятности?
— Да. Хочешь выпить? Я хочу.
Мэт снял с себя куртку и пошел по коридору вслед за другом, удивленный: не в характере Ленни предлагать выпить.
Ленни откупорил бутылку виски и наполнил два бокала.
— Возникла проблема, и не маленькая. Я переходил через дорогу, чтобы перекусить у «Толстяка Чоя»…
— И?..
— Ко мне подошел парень, которого я там уже видел не раз. Думаю, и он меня тоже. Я ведь не прятался.
— Он разговаривал с тобой?
— Ага. Хотел все обставить по-дружески.
— Китаец?
— Угу. Он был откровенен, сказал, что работает на кого-то, кто заплатит за «Апогей» целое состояние. Прямо вот так и сказал.
— Господи! Так и сказал?
— Ну да. Объяснил, что работает здесь, в Тайбэе, на какую-то фирму и спросил, не хочу ли я поговорить.
— А ты что ответил?
— Я сказал, что не имею ни малейшего представления, о чем идет речь, и что лучше бы ему отвалить.
— А он?
— Он не ушел. Стал наседать на меня. И знаешь, что он сказал? «Ты живешь на четвертом этаже, как бы тебе не свалиться однажды с балкона — такое уже случалось».
У Мэта челюсть отвалилась от удивления.
— Просто поверить не могу.
— И все-таки это правда. Я расплатился и сразу же ушел. Думал, он будет преследовать меня, и уже собирался взять такси, понимаешь? Но когда оглянулся, парень исчез. Мэт, как ты считаешь, что я должен делать?
Мэт погрузился в глубокое раздумье.
— Прежде всего мы должны рассказать об этом Роду Хэйнсу. Он офицер охраны, ему следует знать. И отцу, когда он приедет сюда на следующей неделе. А с остальными нужно держать рот на замке.
— Я так и подумал, только не хотел говорить с Хэйнсом, не предупредив тебя.
Мэт задумчиво смотрел на друга. Китаец был, как обычно, в старых потертых джинсах, в рубашке с открытым воротом и свитере. Судя по щетине, он уже несколько дней не брился. Глаза по-прежнему ясные, однако глубоко ввалились. Он похудел еще больше, по сравнению с тем, каким Мэт видел его той ночью в Синьчу, полгода назад.
— Ленни, — неожиданно обратился к нему Мэт, — скажи откровенно, есть ли смысл в том, чем мы занимаемся здесь?
— Смысл?
— Несколько лет я был членом команды. Над «Апогеем» работало человек десять, теперь ты остался один и помогаешь то там, то здесь по нескольку часов. Может, мы сами себя обманываем, считая, что ты сможешь закончить работу вовремя, если будешь возиться с чем-то в спальне?
— Сейчас я делаю одно — программирую, программирую и программирую. Сглаживаю все дефекты. Эта часть работы всегда ложится на меня. Ни у кого больше нет таких извилин в башке. И я могу заниматься этим здесь или в любом другом месте. — Ленни мрачно улыбнулся. — Разве ты не помнишь, как я научился этому еще там, в Гонконге?
— Верно. Даже во время школьных каникул тебе хотелось только одного — играть с компьютером, который дал тебе отец. — Мэт зевнул и вдруг почувствовал, что слишком устал и не может продолжать разговор. — Ты будешь дома сегодня вечером?
— Позже я уйду с Селиной. Через неделю «Апогей» будет готов, и мне в самом деле нужна передышка.
— Согласен. Сейчас для тебя самое лучшее — это выйти прошвырнуться и развлечься. Но все-таки посматривай, нет ли поблизости того парня, который разговаривал с тобой.
— Хорошо.
— Эй!
Ленни обернулся, стоя в дверях.
— Что?
— Я искренне рад за тебя. Ты молодец, это просто фантастика.
Спустя несколько минут, когда Мэт уже стягивал с себя рубашку, зазвонил телефон из подъезда. Наверняка Селина. По звуку бегущей воды Мэт догадался, что Ленни все еще в душе.
— Я возьму трубку, — крикнул он.
Но это была не Селина. В трубке раздался хрипловатый голос:
— Алло, Мэт, дорогой. Найдется местечко для одной малышки в твоем изысканном логове?
— Мэйхуа!.. Конечно, как это чудесно… поднимайся!
