Она едва успела вдохнуть, чтобы на выдохе задать следующий вопрос, но герр Шварц её опередил. Предупреждающе подняв указательный палец к губам, он произнёс своим обычным ровным тоном:
– Ну как, фройляйн Августа. Я надеюсь, вы разобрались, что именно мы должны завтра принять. Я хочу, чтобы вы присутствовали при разгрузке, думаю, пора и на отдых.
И шумно отодвинул стул. Густа могла поклясться, что слышала тихие, быстро удалявшиеся от двери шаги.
– Что-то здесь не так, – подумала девушка, кинув взгляд на хозяина и поняв, что шаги послышались не только ей.
Поднявшись в залу магазина, они увидели Кристапа, по-прежнему начищающего очередной ствол. Остальные приказчики были заняты с покупателями, которых к концу дня явно прибавилось. Два господина выбирали снасть для подлёдной ловли, один перебирал ружья, аккуратно разложенные на прилавке, а элегантной даме – Густа даже не ожидала, что в таком магазине может быть дама – приказчик показывал маленький пистолет «Mauser HSc», вес и размеры которого вполне позволяли носить его в дамской сумочке.
Герр Шварц и Густа вышли из магазина на освещённую фонарями улицу. У витрины крутилось несколько мальчишек, оживлённо что-то обсуждавших. По булыжной мостовой прогромыхал конный экипаж. Несмотря на холод, мгновенно проникший под одежду, прохожих было много.
Хозяин, аккуратно подхватив её под локоток, задал направление.
– Нам тут недалеко идти, два квартала всего. Запоминайте дорогу.
И герр Шварц уверенно зашагал вперёд. Густа ускорила шаг, чтобы не отстать.
– Да, фройляйн Августа, – герр Шварц обернулся к девушке. – Вы тожезаметили, что в магазине что-то не так?
Густа только кивнула, не понимая, какого ответа от неё ждут.
– Так вот. Я вас взял с собой не просто так. Похоже, что Дитер – вашпредшественник, который получал груз осенью, совсем не такой простак, как я полагал. Вы не знаете, но цифры его отчёта и то, что нам передал Кристап, расходятся. И боюсь, тут не ошибка, а – заговор. Во всяком случае, то ли Кристап, то ли кто-то из приказчиков знает больше, чем мы. Вы же слышали, что нас подслушивают?
– Да, герр Шварц. – Густа изрядно растерялась.
– Я прошу вас соблюдать осторожность. Во-первых, даже не вздумайте проговориться фрау Шварц – уволю тут же. Семья должна чувствовать себя в безопасности.
– Да, герр Шварц. Я понимаю, – Густа действительно понимала: говорить что-либо домочадцам хозяина ни в коем случае не нужно.
– Во-вторых, вы, фройляйн, на удивление умны и сообразительны, несмотря на молодость. Поэтому, я надеюсь, у вас хватит ума разобраться с этим делом, не возбуждая ни в ком излишней подозрительности. Я же сделаю вид, что больше, чем делами бизнеса, интересуюсь семейными развлечениями с женой и дочерью. Вы меня поняли?
Густа кивнула.
– Что точно я должна сделать, герр Шварц?
– Вы должны изображать наивную, ничего не понимающую хорошенькуюфройляйн, а сами постараться разузнать, что именно происходит в моём магазине.
Вечером она вместе с хозяевами сидела в зале кабаре «Альгамбра». Фрау Шварц, возможно, и не пригласила бы Густу, но для Эмилии вопрос присутствия подруги в таком замечательном месте даже не стоял. Густа должна быть рядом. А поскольку и герр Шварц, очевидно, высоко ценил толковую помощницу, то другие варианты и не обсуждались. Так она впервые в жизни оказалась в известном на всю Ригу кабаре «Альгамбра».
Зал был двухэтажным.
Фрау Шварц позаботилась заранее, чтобы столик для четверых был заказан в ложе, отделённой от танцпола и столиков первого яруса роскошным подиумом с ограждением. Оттуда было видно и слышно всё. Густа просто онемела от окружающей её роскоши. Затянутые золотисто-жёлтым велюром стены, множество ажурных светильников, в которых переплетались всевозможные цветы и листья, светлые деревянные панели – в этом определённо был какой-то неповторимый изысканный стиль, никогда ранее Густой не виданный.
Пока хозяин с супругой обсуждали меню, поданное почтительно склонившимся официантом, она, совершенно позабыв о приличиях, созерцала это великолепие, переводя взгляд то на светильники, то на столики, украшенные не менее изысканными подсвечниками, то на танцпол, пока пустовавший и открывавший взгляду невероятной красоты резной паркет.
– Фройляйн Августа, вы уже выбрали себе блюдо? – ворвался в сознание голос хозяйки. – Может быть, вам помочь выбрать?
– Да, фрау Шварц, будьте так любезны, – едва выговорила Густа. – Я полностью полагаюсь на ваш вкус.
Фрау Шварц довольно кивнула. Ей нравилось, когда её вкусу доверяли. К тому же она действительно была хорошей хозяйкой и понимала толк в гастрономии. Она тут же вновь взяла бразды правления в свои руки и, обернувшись к официанту, добавила:
– И ещё одну такую же порцию.
Официант ушёл выполнять заказ, и хозяйка вновь взглянула на Густу, восторженно созерцавшую это невиданное ею ранее великолепие.
– Фройляйн, – окликнула она. – Похоже, вы не с нами.
– Ох, простите, фрау Шварц. – Густа с трудом вспомнила об учтивости. – Я действительно потрясена этой красотой.
– Не удивительно, – усмехнулся герр Шварц. – За такие-то деньги можно создать достойное зрелище.
– При чем тут деньги, mein Liebling, – фрау Шварц по-прежнему твердо держалабразды, – кроме денег должен быть и вкус. Жаль, правда, что владелец пригласил русского архитектора. Господин Антонов справился, но лично я считаю, что только немцы могут создавать настоящий Jugendstil.
– Простите, фрау Шварц, – Густа почувствовала, что вот-вот узнает что-то крайне важное и интересное. – Вы сказали «Jugendstil». Что это?
Она попала, что называется, «в десятку». Фрау Шварц обожала, когда к ней обращались, как к эксперту по красоте. У неё и в самом деле был вкус, но главное – она пристально следила за модой, чтобы быть в курсе всего нового и интересного.
– О! Jugendstil! – фрау Шварц села на своего конька.
Про Югендстиль она могла говорить часами. И надо отметить, была прекрасной рассказчицей. В данном же случае семена, что называется, упали на благодатную почву – и Густа, впервые увидевшая эту красоту, и даже Эмилия, уже бывавшая здесь, заинтересовались.
Увидев, что его спутницы заняты, и развлекать их нет нужды, герр Шварц откинулся на спинку стула и стал созерцать постепенно наполнявшийся зал. Уже пробило девять, и до начала вечерней программы оставалось меньше часа. Публика стремительно прибывала. Пару раз герр Шварц раскланивался с входящими, приветственно снимавшими шляпу и в свою очередь слегка кланявшимися ему.
Вскоре зал уже был заполнен до отказа. На небольшом возвышении появились музыканты и принялись негромко настраивать свои инструменты.
Официант, принимавший заказ, вновь появился у их столика.
– Позвольте? – вежливо обратился он к фрау Шварц, – демонстрируя ей принесённое блюдо. На тарелке лежала большая, запечённая в тесте отбивная, аккуратно поджаренные румяные ломтики картофеля и множество фигурно нарезанных овощей.
Фрау Шварц милостиво кивнула, и официант сноровисто расставил перед каждым их порции. Но удивила Густу не еда, а посуда, на которой был подан ужин. Невероятной красоты тарелки, расписанные цветочным орнаментом, поразили её в самое сердце. А поглядев на принесённые официантом столовые приборы, она поняла, что в жизни не видела ничего подобного. Есть этими произведениями искусства было кощунственно!
Но оглядевшись вокруг, Густа поняла, что это – именно посуда, которую присутствующие уверенно используют по назначению. К тому же от тарелки поднимался такой аромат, а та порция еды, которую им привозил шофёр, была так давно и такой маленькой, что, отбросив всяческие сомнения, она, наконец, приступила к еде.
Вдруг по залу пробежал шепоток, и наступила если не полная тишина, то по крайней мере затишье. К подиуму для музыкантов подходил невысокий слегка лысеющий мужчина в костюме в полоску и начищенных до зеркального блеска ботинках. «Строк, Строк» – пробежало по залу. Мужчина подошёл к роялю и поднял крышку инструмента. Затем он повернулся к залу. Публика, словно именно этого и ждала, буквально взорвалась аплодисментами. Выждав, пока овации начнут стихать, человек в костюме поклонился и, подойдя к банкетке, обтянутой таким же золотым, переливающимся в огнях люстр велюром, уселся на неё, положив руки на клавиши.
Тишина наступила тут же. Только официанты, бесшумно ступая, продолжали скользить по залу, обслуживая гостей.
При первых же тактах сердце Густы застучало так, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Она даже глянула вниз, чтобы посмотреть, не выпрыгивает ли оно в самом деле. Она знала эту музыку, она знала, кто перед ней, и теперь, она знала это точно, – она слышит самое лучшее из всех возможных исполнений – исполнение автора. Ибо за роялем сидел не кто иной, как Оскар Строк – король танго. А под его пальцами рождалась и покоряла души мелодия танго «Ах, эти чёрные глаза».
