Он чувствовал головокружение, слабость, голод, жажду и страх. Его руки лежали на груди, но не были связаны. Он попытался ими подвигать, но там было недостаточно места. Его руки коснулись стенки, которая на ощупь напоминала неструганое дерево, его пальцы нащупали неровную деревянную фактуру. Он попытался крикнуть, но кляп во рту не дал ему издать ни звука.
Джордж попробовал пошевелить ногами, но смог только сдвинуть их на несколько сантиметров, потому что опять ударился о стенку впереди.
«Это ящик, я в деревянном ящике, — подумал он, чувствуя волну паники. — Надо выбираться отсюда».
Он стал дергаться всем телом из стороны в сторону. Ногами он пытался толкать, руками царапал по деревянной стенке, пока не обломал себе ногти, но его усилия ни к чему не привели. Тогда он почувствовал приступ клаустрофобии, и на него навалилось отчаяние.
Он знал, что паника не поможет. Надо действовать с той небольшой информацией о его состоянии, которая была ему доступна. Ему понадобилась минута, чтобы успокоиться. Сосредоточившись на своем сердцебиении, он начал глубоко дышать. Через минуту прием сработал. Джордж заставил свой разум думать. Он попытался собрать все обрывки информации, которые мог. На него напали, что-то вкололи, взяли в заложники и засунули в какой-то деревянный ящик. Он чувствовал, что кровь нормально циркулирует по телу, значит, ящик, скорее всего, стоит вертикально, а не лежит. Это принесло ему некоторое облегчение. Ведь если бы ящик лежал в горизонтальном положении, то это могло означать, что он под землей — заживо похороненный в каком-то гробу. От этой мысли он окаменел. С самого детства Джордж боялся замкнутых пространств.
Ему было всего десять, когда мать избила его и заперла в гардеробе на двенадцать часов без еды и воды. Его преступление состояло в том, что он упал с велосипеда и порвал на коленке новые брюки.
Он снова заколотил ногами по деревянным стенкам. Они прилегали прочно, как будто ящик был заколочен гвоздями.
— Может, перестанешь грохотать?
Голос застал Джорджа врасплох. Там был кто-то еще. Сердце Джорджа забилось быстрее. Он снова попытался закричать, но кляп во рту сидел слишком плотно, и он смог издать только сдавленное хрюканье.
— Теперь уже недолго.
Джордж почувствовал, как паника возвращается к нему. До чего уже недолго? До того, как его освободят, или до того, как его убьют? Ему нужно было избавиться от кляпа во рту. Он знал, что если бы смог заговорить, то убедил бы того человека, который находился рядом. Именно это он умел делать — убеждать людей. Будучи адвокатом, он проворачивал сделки на миллионы долларов. Он убеждал присяжных и судей в том, что его доводы правильные. Если бы ему дали шанс, он был уверен, что смог бы уговорить того, кто его захватил. Если бы только он мог говорить.
Он снова дернулся всем телом, производя шум, его стала охватывать истерика.
— Это тебе не поможет.
Вдруг Джордж замер. Он знал этот голос, он был уверен, что слышал его раньше, но где? Он опять забился в ящике.
— Ну, как хочешь. Если тебе хочется шуметь, пожалуйста, шуми.
У Джорджа не осталось сомнений. Он знал этот голос. Он закрыл глаза, с усилием заставляя работать память. Где они встречались? В офисе? В суде? «Где же?» — взмолился Джордж, напрягая память.
«Господи!» Это была тематическая вечеринка в садомазохистском духе. Все вдруг вспомнилось ему; он ясно представил себе это лицо. «Я знаю тебя… Я знаю, кто ты…»
Лукас уставился на экран компьютера с результатом забега. Карлос изо всех сил старался заглянуть через плечи коллег и хоть мельком увидеть, что там. Роберт закрыл глаза, не осмеливаясь взглянуть.
— Мы проиграли, — хрипло сказал Лукас. — Победила вторая, пятая пришла за ней.
Ему пришлось заставить себя посмотреть на Роберта.
— Нет. — Голос Карлоса был едва слышен.
Он с усилием сдержал позыв к рвоте, он чувствовал, как съеденный завтрак подкатывает к горлу.
Капитан Болтер оттолкнул Лукаса в сторону, чтобы лучше рассмотреть экран.
— Черт! Надо было выбрать вторую, я как раз выбирал между пятой и второй… надо было выбрать вторую, — сказал Лукас, обмякая в кресле.
Капитан Болтер все еще не сводил глаз с экрана. На странице значилось: первое место — вторая дорожка, второе место — пятая дорожка, третье место — четвертая дорожка.
— Ты не виноват, — в конце концов сказал он, дружески кладя руку на плечо Лукаса.
Роберт пока молчал. Он стоял с закрытыми глазами, засунув руки в карманы. Через несколько секунд он посмотрел на Карлоса и произнес одними губами: «Я не верю».
Никто не шевелился. Никто не знал, что сказать. Роберту хотелось закричать и ударить по экрану, но он сдержал гнев.
Телефон Роберта снова зазвонил, и все встрепенулись. Он резко выхватил телефон из кармана, посмотрел на экран и едва заметным кивком показал капитану Болтеру, что звонит именно тот, кого они ждали.
— Да, — сокрушенно сказал Роберт.
— Не повезло.
— Подожди… — взмолился Роберт, но было уже поздно, металлический голос замолчал.
— Выключи, — сказал капитан Болтер, показывая Лукасу на экран компьютера. — Сегодня нам собачьи бега уже не понадобятся.
Лукас закрыл браузер и посмотрел на Роберта.
— Прости, если бы у меня было больше времени…
Роберт знал, что Лукас сделал все, что мог. Как он сказал, если бы это было так просто, все бы уже разбогатели на тотализаторе.
— Роберт, Карлос, надо поговорить. — Голос капитана Болтера был суров.
Все шло не по плану, во всяком случае, не по тому плану, который был у него в уме. Он вернулся к себе в кабинет, его тяжелые шаги эхом отдавались в тишине комнаты. Роберт и Карлос молча последовали за ним.
— Что происходит? — сказал капитан Болтер еще до того, как Карлос закрыл за собой дверь.
— А вы как думаете, капитан? Убийца опять взялся за свое, только на этот раз он заставил меня выбирать. Если бы я правильно выбрал собаку, жертва осталась бы жива.
— Когда он звонил последний раз, он сказал, где новая жертва?
— Нет, пока не сказал.
— Теперь у него новые игры?
— Похоже, что да.
Капитан Болтер отвернулся и посмотрел в окно. Прошло пятнадцать долгих безмолвных секунд, прежде чем он снова заговорил.
— Почему? Он никогда этого раньше не делал. Он никогда не давал тебе шанса спасти жертву. Почему именно сейчас, с какой стати взялись эти собачьи бега?
— Я не могу сказать, почему именно сейчас и почему он выбрал собачьи бега, но я могу сделать логический вывод о том, зачем он затеял игру: затем, чтобы разделить свою вину.
— Что? Ты серьезно? — недоверчиво сказал капитан.
— Это психологическая игра. Он хочет разделить с кем-нибудь свое чувство вины, в данном случае со мной. Он хочет, чтобы я чувствовал себя так, будто лично приложил руку к смерти человека, потому что неправильно выбрал собаку. Будто я так же виновен, как и он.
Капитан Болтер повернулся к обоим детективам.
— Ты хочешь мне сказать, что у этого типа ни с того ни с сего вдруг появилось чувство вины? Совесть проснулась? — В его голосе проявилось раздражение.
— Не могу сказать точно.
— А ты подумай, раз ты такой умный.
— Кто знает, но такая возможность есть, — сказал Роберт, помолчав. — Во всех предыдущих убийствах они всегда были один на один, убийца и его жертва. Никто не мог вмешаться со стороны. Только убийца принимал решения. Заставив меня выбрать номер собаки, убийца подставил в свое уравнение и меня. Теперь по его понятию решение убить принял не он. Его принял я.
— Как будто ты велел ему сделать это? — спросил Карлос.
— Да, — сказал Роберт, кивнув. — А так как он думает, что решение убить принял кто-то другой…
— Он больше не чувствует вины, — заключил капитан Болтер.
— А еще он, возможно, надеется вывести нас из равновесия и тем самым еще больше застопорить следствие, — подтвердил Роберт.
— Ну, из равновесия он меня определенно вывел, — сказал капитан Болтер.
— Или просто решил затеять игру, потому что ему так захотелось.
Капитан Болтер покачал головой:
— Он издевается над нами, вот что он делает.
— Похоже, он уже давно этим занимается, — сказал Карлос и сразу же пожалел о своих словах.
Капитан посмотрел на него, как голодный ротвейлер на вырезку.
— Вы уже установили личность убитой?
— Пока нет, капитан, но в пятницу мы встречаемся кое с кем, кто может дать нам зацепку.
— Что-то вы не сильно торопитесь, как я погляжу.
— Мы торопимся, как можем. — Теперь Роберт начал раздражаться.
— Будем надеяться, что эта ваша зацепка вас действительно куда-нибудь приведет. А то дело начинает превращаться в какой-то идиотский балаган, а я ненавижу балаганы.
Роберт понимал, почему рассержен капитан: потому что такой же гнев тайно бушевал и у него внутри. Они понимали, что убийца вскоре заявит им о новой жертве, но не знали когда и где, не знали, кем она окажется. Они вступили в игру, заранее обреченную на проигрыш. Они ничего не могли сделать, только ждать, пока он позвонит снова.
