«Он не может меня видеть, — подумал Колин. — По крайней мере, он не может видеть меня так отчетливо, как я его. Он стоит там на свету, а я здесь в тени».
— Это же ты,— повторил Рой.
И вдруг рванулся вниз по склону холма.
Колин вскочил, споткнулся о железнодорожную колею и помчался к пустырю, находившемуся за ней.
Колин мчался через пустырь и чувствовал себя совершенно незащищенным. Как только луна осветит его, укрыться ему будет негде — тут не спрячешься. У него в голове вертелась безумная мысль, что некий гигантский сапог в любую минуту может наступить на него и раздавить, как клопа, ползущего по полу кухни.
В сезон бурь дожди прокладывали стоки по склонам холмов, которые потом превращались в естественные дренажные канавы и прорезали свободную землю к западу от железнодорожной колеи. Каждую зиму эти канавы переполнялись и превращались в сплошное озеро, становясь частью водоохранной системы, созданной в соответствии с проектом штата по борьбе с наводнениями. Поскольку земля находилась под водой примерно месяца два, на ней почти ничего не росло потом, даже летом. Кое-где торчали пучки травы, которая с трудом удерживалась на скудной почве, жалкие полевые цветы да еще колючий перекати-поле. Но деревьев не было совершенно. Отсутствовали и кусты, в которых Колин мог бы спрятаться.
Он постарался убраться с голого пространства как можно скорее, запрыгнув в сухое русло небольшого ручейка. Канава была футов пятнадцать-двадцать шириной и более семи футов глубиной с почти вертикальными стенками. В сезон зимних бурь она превращалась в бушующую реку, дикую, грязную и опасную, но сейчас в ней не было ни капли воды. Он несся по этой канаве напрямик, превозмогая боль, пронизывавшую его бока, суставы, горевшие огнем легкие. Добравшись до широкой излучины ручья, он впервые с тех пор, как пересек железную дорогу, оглянулся назад. Насколько он мог разглядеть, Роя не было в этой огромной траншее. Его удивило и обрадовало, что он имеет такое преимущество перед Роем. Он подумал: а вдруг Рой и не заметил, куда он побежал. За поворотом, в поисках укрытия, он свернул в более узкий, ответвлявшийся от основного, водосток. Поначалу он был футов десять в ширину, но быстро сужался, по мере того как Колин продвигался вперед. Почва под ногами становилась все тверже, а глубина водостока сократилась с семи футов примерно до пяти. Пройдя еще ярдов сто, он обнаружил, что канава расходилась на два коротких тупиковых отрезка, не более четырех футов глубиной каждый. Он направился в один из них, с трудом протиснувшись, и крепко уперся плечами в песчаные стенки. Он сел, чтобы его нельзя было заметить, прижал колени к подбородку и обхватил руками ноги.
— Гремучие змеи.
«Ой, да-а».
— Подумай-ка лучше об этом!
«Нет-нет».
— Это же местность гремучих змей!
«Да заткнись ты!»
— И все-таки!
«Они не выходят по ночам».
— Самые страшные гады всегда выползают ночью.
«Но не гремучие змеи».
— Откуда ты знаешь?
«Я читал об этом в книжке».
— В какой книжке?
«Ну я не помню названия».
— Да никакую книжку ты не читал!
«Заткнись!»
— Здесь просто кишат гремучие змеи.
«Да-а».
Он уткнулся в грязь, прислушиваясь к змеям и ожидая Роя. Прошло много времени, но никто из его врагов не появился. Каждые несколько минут он смотрел на часы и, когда прошло полчаса, решил, что пора выбираться отсюда. Если бы Рой обыскивал дренажные каналы, он уже обнаружил бы его. На таком расстоянии можно было бы различить какой-нибудь шум. Но никакого шума не было. Очевидно, Рой отказался от преследования. Или потерял в темноте направление, куда побежал Колин. Если так, то ему страшно повезло. Однако Колин чувствовал, что если он задержится здесь, в этом логове змей, то рискует слишком уж серьезно.
Он вылез из узкой траншеи, встал на ноги и оглядел унылый, залитый лунным светом ландшафт. В обозримых пределах Роя не было.
С чрезвычайными предосторожностями, останавливаясь на каждом шагу, чтобы прислушаться к звукам ночи, Колин направился на юго-восток. Не однажды краем глаза он замечал какое-то движение, но всякий раз это оказывалось перекати-поле, которое гнал ветер. Он еще раз пересек пустырь и неожиданно вновь оказался у железной дороги. Он находился, по крайней мере, на четверть мили южнее свалки, и теперь быстро увеличивал расстояние между собой и владениями отшельника Хобсона.
Через час Колин, уставший до изнеможения, достиг пересечения железнодорожной колеи с Санта-Леона-роуд. Во рту пересохло.
Спина ныла. Мышцы ног напряженно пульсировали.
Он обдумывал свой дальнейший путь. Трудно было не поддаться искушению: точно прямо и вперед, никаких дыр, канав или других скрытых в темноте препятствий. Если он не пойдет по нормальной дороге, то до бесконечности затянет свои блуждания.
Он сделал несколько шагов в абсолютной темноте, но тут же понял, что не решится идти этим путем. Он почти наверняка подвергнется нападению раньше, чем достигнет окраины города, где из-за людей и освещения совершить убийство гораздо сложнее, чем в безлюдном пригороде.
— Доеду на попутке.
«В это время нет никаких попуток».
— Кто-нибудь проедет.
"Точно. Скорее всего— Рой".
И он свернул с Санта-Леона-роуд, направившись на юго-восток от железной дороги и пробираясь опять через пустыри, где были только он да перекати-поле.
Пройдя полмили, он оказался у сухого русла ручья, протянувшегося параллельно Рэнч-роуд. Русло расширили и углубили футов на двадцать в целях борьбы с наводнениями, а стены укрепили бетоном. Колин спустился вниз, на дно, по одной из никем не используемых служебных лестниц. По другой такой же лестнице примерно через две мили он вылез из канавы и перелез через металлическую ограду. Он находился в центре города, на тротуаре Бродвея.
И хотя было уже около часа ночи, на улицах было полно народа: одни катили в своих машинах, другие переходили из бара в бар, бодрствовали и работники бензоколонок. Какой-то старик вел под руку седую женщину с лицом сморщенной поганки, а молодая пара прогуливалась вдоль закрытых магазинов, разглядывая товары в витринах.
У Колина возникло непреодолимое желание подойти к кому-нибудь и поделиться своей тайной — историей о том, что Рой свихнулся. Но он подумал, что, скорее всего, они примут его самого за психа. Они не были с ним знакомы, так же как и не были знакомы с Роем. Это не может заинтересовать незнакомых людей. Он даже не был уверен, что они вообще обратят на него внимание. А если они и заметят его и ему поверят, то ничем не смогут ему помочь.
Он поспешил по Бродвею к Адамс-авеню, но, сделав всего несколько шагов, остановился, подумав, что и последнюю часть пути следует проделать со всеми предосторожностями. Может быть, Рой решит напасть на него прямо у двери его дома. Когда эта мысль пришла ему в голову, он уже не сомневался, что так оно и будет. Скорее всего, Рой ждет его где-нибудь прямо на пути к дому Джекобсов. Половина их дома была скрыта за небольшим садиком, где можно укрыться и наблюдать за улицей. Как только он увидит подходящего к дому Колина, он сразу же выскочит. В тот же миг Колин, как будто обладая даром ясновидения, представил себя сбитым с ног ударом ножа, корчащимся от боли, истекающим кровью и брошенным на земле умирать. И все это в дюйме от спасения, на пороге своего надежного убежища.
Он стоял посреди тротуара и дрожал.
— Двигай, детка!
«Куда?»
— Звони Уизи. Чтобы она приехала и забрала тебя.
«Она скажет, чтобы я добирался сам, здесь всего несколько кварталов».
— Так объясни ей, почему ты не можешь идти.
«Не по телефону».
— Скажи, что Рой там, ждет, чтобы убить тебя.
«Я не осмелюсь сказать это по телефону».
— Осмелишься.
«Нет. Я должен быть там, с ней, когда я расскажу ей об этом, иначе это может прозвучать не так, и она подумает, что это шутка, она просто взбесится».
— Тебе следует попытаться сделать это по телефону. Тогда ты благополучно попадешь домой.
«Я не могу сделать это по телефону».
— Что же делать?
В конце концов он вернулся к бензоколонке, расположенной вблизи высохшего ручья. На одном ее углу стояла телефонная будка. Он набрал номер и ждал, пока не услышал десять гудков.
Ее еще не было дома.
Колин повесил трубку и вышел из будки, не пытаясь вернуть свои десять центов.
Он стоял на тротуаре, ссутулясь и сжав кулаки. Он жаждал мести.
— Шлюха.
«Она твоя мать».
— Где ее, черт возьми, носит?
"Это — бизнес".
— Чем она занимается?
