Когда лейтенант Мартынов и наиболее ретивые солдаты подошли к черной дыре над трубами и осторожно примеривались, как туда проникнуть, из глубины подвала раздался совершенно жуткий протяжный крик. Даже толстые стены не могли его заглушить.
Каждый из собравшихся тревожно замер, боясь влезать первым в пугающую неизвестность.
Глава 19. Кровавая развязка
Тихон Заколов бросился в узкий проем над трубами в тот момент, когда прозвучал пистолетный выстрел. Он даже не сообразил сначала, что это был выстрел. Только потом, сопоставив услышанные слова: «Стой! Стрелять буду!», и последовавший звонкий хлопок, он понял, что майор действительно нажал на курок.
«Неужели он целился в меня?» — подумал Тихон, ощущая неприятный холодок в груди. Подгоняемый столь невеселой мыслью, Заколов, несмотря на наручники, мгновенно вполз в подвал. Здесь он чувствовал себя в большей безопасности, чем снаружи.
В подвале было темно, но Тихона это не пугало. Он помнил, что многие лампочки просто вывинчены. Прислушался — тишина. Но ведь именно сюда юркнула черная фигура неизвестного. Как его обнаружить?
Тихон, делая осторожные шаги, прошел к центру комнаты. Он поднял руки вверх и стал искать лампочку. Сразу найти ее не удалось. Он переступал с места на место, шаря вверху сцепленными руками.
Вдруг, кто-то с сиплым рычанием бросился на него. Тихон дернулся, но увернуться не смог. Последовал сильный удар в плечо. Заколова развернуло, он упал, сбитый с ног. В кромешной темноте большая часть удара пришлась в пустоту. Нападавший, не удержав равновесия, тоже с грохотом повалился на пол.
Тихон вскочил, выставил вперед кулаки и машинально попытался принять стойку боксера, готовясь отразить новое нападение. Сцепленные наручниками руки сильно ограничивали его возможности. Он с тревогой ждал нового нападения. Но противник, взвизгнув, как кошка, потопал вглубь подвала, постепенно набирая скорость.
— Стой! — крикнул Заколов и устремился на звук удаляющихся шагов.
Но шаги становились все быстрее и быстрее, и вскоре перешли в топот убегающего человека. «Как он разбирает дорогу в этой темноте?» — только и успел подумать Тихон, как вдруг своды подвала разорвал жуткий нечеловеческий крик. Такого крика Тихон не слышал даже в фильмах про войну. Он замер, усмиряя мурашки страха, пробежавшие по коже.
Шаги смолкли, затухающее эхо нервно дробилось о стены, послышался звук упавшего тела.
Поборов первую волну животного ужаса, Тихон продолжил движение. Он шел, осторожно ощупывая вытянутыми темноту. Вдруг лоб натолкнулся на что-то твердое, но легкое. Над головой заскрипела железка. Это оказался плафон из толстого стекла с лампочкой внутри. Тихон наощупь отклонил плафон, ввинтил до конца лампочку, отдернул обжегшуюся руку. Глаза зажмурились от яркой вспышки.
Когда он медленно приоткрыл ресницы, то увидел сбоку лежащего навзничь солдата. Вместо правого глаза у него на лице зияло пузырящаяся кроваво-белая дыра, а рот был перекошен в немом крике…
Тихон посмотрел выше. Из горизонтальной трубы на уровне головы торчал длинный штырь кран-буксы без вентиля, с которого нехотя капали густые кровавые кляксы. На этот штырь со всего разбегу и налетел метнувшийся в сторону солдат. Наверное, он хотел затаиться в углу комнаты.
Через некоторое время сзади послышался топот нескольких пар ног. Заколов обернулся. Сначала появились двое солдат стройбата, а затем испуганный лейтенант милиции с пистолетом в руке. Тихон отошел в сторону.
Солдаты, словно натолкнувшись на преграду, неловко остановились, увидев лежащего человека с выбитым глазом. Кровавая пена закрывала половину лица.
— Ашот, — тихо позвал один из них, когда пришел в себя, потом шагнул вперед, боязливо наклонился, пальцы легли на шею. — Он мертв, — прохрипел солдат, отдернув руку.
Все настороженно посмотрели на Тихона.
Заколов попятился, уперся спиной в стену, сполз по ней вниз. Рубашка задралась, голова уткнулась в колени. Он сидел с закрытыми глазами, желая отгородиться от ужасной картины. Но лицо погибшего с омерзительной раной вместо глаза все равно маячило перед ним.
Его окликнули.
Заколов поднял голову и увидел ствол пистолета, направленный на него. Насмерть перепуганный лейтенант уже осмотрел тело, и стоял перед Тихоном. В глазах милиционера отчетливо блуждал страх.
— Заколов, отвечайте немедленно, что тут произошло? — дрожащим голосом спросил лейтенант Мартынов. В его строгом вопросе было больше паники, чем уверенности.
— Он убегал… быстро бежал… и наткнулся… в темноте. Свет я уже потом включил, — пояснил Тихон.
Он вдруг ясно осознал, что и этот дикий случай опять могут свалить на него, и принялся сбивчиво объяснять:
— Он напал на меня около входа, сбил с ног… потом побежал, я за ним. Я шел медленно, ничего не было видно, а он бежал… Потом я услышал крик, а потом, ввинтил лапочку…
Тихон неожиданно вспомнил, из-за чего сунулся в подвал, и почему преследовал Ашота. Он поднялся, игнорируя пистолет, стряхнул нервозность и заговорил спокойно:
— Этот солдат работал на стройке. Его зовут Ашот. В последние дни здесь был только он. Именно он мог убить и закопать девушек. Обеих. Вы проверили траншею?
— Что? — не понял лейтенант.
— Он перепрятал труп, перетащил и закопал его на том же месте, где нашли первый. Точнее, где нашли вторую жертву, — поправился Тихон и, видя округлившиеся глаза милиционера, добавил: — Это логично. Я видел след, мою версию надо проверить.
В подвале появились ощерившиеся стволами оперативники и еще несколько любопытных солдат. Заколов подумал, что майор сюда не пролезет из-за толстого животика, да и погибшего Ашота, хочешь не хочешь, а выносить придется.
— Основной выход там, — показал Тихон в темный проем. — Только дверь, наверное, закрыта. Надо взломать ее или вызвать Павленко из института. Он знает, где ключи. А лампочки попробуйте подвинтить.
— Все-то ты знаешь, — недоверчиво покосился на Заколова немного пришедший в себя лейтенант.
Через полчаса в том же самом месте, про которое сказал Тихон, и где только утром нашли убитую Нину, откопали едва забросанный песком труп Светланы. Это была именно она.
Незримо повзрослевший Заколов, за бесконечно долгие сутки уже привыкший к виду трупов, с неведомым до этого спокойствием и хладнокровием, граничащим с черствостью, внимательно осмотрел безжизненное лицо и первым уверенно подтвердил — это Светлана Воробьева.
Николай Егорович Воробьев, еще час назад шумевший и возмущавшийся бездействием милиции, злившийся на всех на свете и бесконечно раздраженный, на этот раз окаменело стоял в двух шагах от ямы. Ему задавали вопросы, просили подойти ближе, опознать тело или сесть в машину, но он ни на что не реагировал и неподвижно смотрел на тело в песчаной траншее. Ничто не менялось в его фигуре, только взгляд, сначала живой и сильный постепенно затухал, терял энергию, а потом безвольно погас. Пустые открытые глаза ничего не видели, будто повернулись внутрь. Возможно, он задавал себе вопросы и мучительно искал трудные ответы. Но правильных ответов не существовало. Его тело надломилось и осело на землю.
Тихон, пожелавший помочь подняться, услышал беспомощный плач отчаяния и отошел.
Глава 20. Встреча в камере
Стояла глубокая ночь, когда Заколова опять запихнули в машину и отвезли в отделение милиции. Его провели по коридору первого этажа, остановили около железной двери с окошком и только тут сняли надоевшие и изрядно натершие запястья наручники. Лязгнула дверь. В камере, куда его втолкнули, лампочка горела ярче, чем в коридоре.
Тихон огляделся, кроме пары деревянных двухъярусных нар, деревенского умывальника, прикрепленного к стене, и ведра с крышкой в углу, в камере ничего не было. На нижних нарах кто-то лежал, закрыв лицо одеждой. Когда дверь с грохотом захлопнулась, этот человек приподнялся, сдернул с лица рубашку и посмотрел на вошедшего.
Настороженный взгляд Тихона столкнулся с не менее настороженным взглядом узких казахских глаз. Когда лицо проснувшегося выплыло из тени верхней полки, Тихон сразу его узнал. Это был Мурат, тот самый БОМЖ из подвала института.
— Ты как здесь оказался? — воскликнул Тихон. Он немного опасался, что встретит в камере каких-нибудь отъявленных зеков с дурными манерами.
— Я? Известное дело как, — узнав вошедшего, успокоился Мурат. — Я — человек без документов. А тебя сюда чего затолкали?
— Любят они меня, — пошутил Заколов, подходя к нарам. — Считают, что я к убийствам как-то причастен. Завтра обещали военной прокуратуре передать.
— Ух, ты, — присвистнул Мурат. — Убийства! Я всего пол дня на нарах загораю, а в городе такие новости! Что там произошло? Кого убили?
