Бум. Бум. Бум.
Звук долетает даже под воду. Кто-то стучится, нет, ломится во входную дверь. Я поднимаюсь, всё ещё задержав дыхание. Стук прекращается, и на мгновение с надеждой думаю, что кто-то просто ошибся, - какой-нибудь пьяный подросток перепутал наш дом с домом своих друзей. Или, может быть, это чья-то тупая шутка. Но потом стук повторяется, немного тише, но так же настойчиво. Это не может быть Ники; я почти уверена, что Ники уже дома и спит, несомненно, психологически настраивая себя на наш завтрашний семейный ужин. Кроме того, Ники знает, что запасной ключ лежит под искусственным камнем рядом с клумбой, как и в других семьях Америки.
Раздраженная, вылею из ванны, осторожно передвигаясь на негнущихся ногах. Дрожа вытираюсь полотенцем, потом надеваю хлопковые трусики и старую футболку, которую носил мой отец в колледже. Волосы остались мокрыми, - нет времени просушить их. Я хватаю свой телефон с крышки унитаза. На часах половина первого ночи.
В коридоре решетчатые окна пропускают лунный свет, создавая геометрические узоры. Кто-то двигается за стеклом, подсвеченный лампочкой на крыльце. На секунду я отступаю назад, испугавшись; подумав, совершенно иррационально, о Мэделин Сноу, вспомнив истерические слухи об извращенцах и охотниках на девочек, застигнутых врасплох. Потом кто-то прижимает руку к стеклу и заглядывает внутрь, и мое сердце сжимается. Паркер. Даже до того, как я открыла дверь, мне стало ясно, что он пьян.
- Ты, - он тяжело опирается о стену, скорее всего для того, чтобы удержать себя на ногах: одну руку вытянул вперед, словно собирался дотронуться до моего лица, я отскочила назад, тем не менее, его рука задержалась в воздухе, а пальцы парили, словно бабочки. - Я так рад, что это ты.
Я проигнорировала слова, проигнорировала то чувство, что от них стало хорошо, и как сильно хотела услышать их.
- Что ты здесь делаешь?
- Я пришел увидеться с тобой. - Он выпрямляется, проводит рукой по волосам, немного покачиваясь. - Дерьмо. Прости. Я пьян.
- Это очевидно.
Я выхожу на крыльцо, дверь закрывается позади меня, и скрещиваю руки на груди, желая, чтобы на мне сейчас не было старой футболки моего отца, чтобы мои волосы были не мокрыми, и чтобы, Бога ради, на мне был лифчик.
- Прости. Просто все это дерьмо с днем рождения реально выбило меня из колеи.
Паркер смотрит на меня так, как только может он: подбородок опущен, огромные глаза с густыми ресницами, которые на ком-то другом выглядели бы по-женски, полная верхняя губа, по форме напоминающая сердечко.
- Помнишь, в прошлом году, когда мы поехали вместе в Восточный Норфолк? И Ариана отобрала пиво у того слабака, который работал в 7-11. Как его звали?
Память тут же откликнулась: мы с Паркером стоим на парковке и умираем со смеху, потому что Метти Карсон ссал в мусорный бак рядом с салоном красоты, хотя внутри был туалет. Я не помню, почему Метти был там. Может потому, что он предложил принести бластер, который стащил у своего младшего брата.
Паркер не дождался от меня ответа.
- Мы пытались пробраться в тот жуткий маяк на Сиротском пляже. И у нас была водная битва. Я замочил тебя. Я полностью тебя облил. Мы ждали рассвет. Я никогда не видел рассвет, такой как тот. Помнишь? Он был практически...
- Красный. Да. Я помню.
Было холодно, а в глазах у меня было полно песка. Тем не менее, я была счастливей, чем когда-либо помнила, а может, такой счастливой вообще не была никогда ранее. Паркер одолжил мне свой свитер (Национальный день числа пи[14]), он у меня до сих пор где-то валяется. Ариана и Мэтти уснули на большом плоском камне, прижавшись друг к другу под пледом, а Ники, Паркер и я сидели бок о бок, накинув на наши плечи одеяло для пикника, как огромный плащ, допивая по кругу последнюю банку пива, зарыв пальцы ног в холодный песок, пытаясь пускать камушки по волнам. Небо было серое, потом тускло медное, словно старая монета. А потом, неожиданно, солнце вырвалось из-за океана, электрически красное, и ни один из нас не мог произнести ни слова, - мы просто смотрели и смотрели, пока не стало слишком ярко, а глаза не начали болеть.
И я начинаю злиться на Паркера за то, что воскресил в памяти воспоминание о той ночи, что я так яро пыталась забыть; за его совершенные губы, за его улыбку и за те неистовые глаза; за то, что даже стоя рядом с ним, чувствую невидимое притяжение между нами. Мой учитель по химии назвал бы это магнетизмом. Поиск своей пары.
- Ты пришёл, чтобы сказать это? - Я смотрю в сторону, надеясь, что он не догадается, как это больно для меня, находиться рядом с ним, как сильно я хочу его поцеловать; если я не стану сердиться, если не буду сердиться, боль только усилится. - Чтобы совершить путешествие в прошлое почти в час ночи в среду?
Он щурится, потирая лоб.
- Нет, - говорит он. - Нет, конечно, нет.
Я чувствую себя виноватой. Никогда не могла выдержать, если Паркер выглядел несчастным. Но напоминаю себе, что он сам виноват, он тот, кто появился из ниоткуда через столь долгое время.
- Послушай. - Паркер покачивается и невнятно произносит слова, не проглатывая их, конечно, но так, словно и не старается говорить четко. - Мы можем где-нибудь поговорить? Пять минут. Десять, максимум.
Парень двигается к двери, но я не могу позволить ему зайти, рискуя разбудить маму или еще хуже - Ники. Она никогда ничего не говорила о нас с Паркером, но я видела по её лицу, как сильно сестра не одобряет наши отношения. Хуже, я видела сожаление, и знала, о чем она думает. Однажды даже слышала, что сказала её подруга Иша, - они находились в комнате Ники, а я спускалась по решетке, и Иша неожиданно повысила голос: «Она не красивее, чем ты, Ники. Просто она сует свои сиськи всем под нос. Знаешь, люди жалеют её». Я не слышала ответа Ники. В этот момент она встала, и её взгляд скользнул по окну, и клянусь, она видела меня, - замершую, сжимавшую решетку двумя руками; затем она задернула шторы.
- Пошли, - говорю, хватая Паркера за руки и стаскивая с крыльца.
Я удивилась, когда он неловко сжал мою руку, и вырвалась, снова скрестив руки на груди, - прикасаться к нему было болезненно.
Моя машина была не заперта. Я открыла пассажирскую дверь и жестом пригласила его сесть внутрь. Он замерз.
- Итак?
Он уставился на машину так, словно никогда прежде её не видел.
- Здесь?
- Ты сказал, что хочешь поговорить.
Я обошла машину, открыла дверь со стороны водителя и села. Помедлив, он тоже залез внутрь. Когда обе двери закрылись, стало очень тихо. Обивка слабо пахла плесенью. Я до сих пор сжимала свой телефон, и половина меня желала, чтобы он зазвонил и нарушил эту тишину. Паркер провёл руками по приборной панели.
- Эта машина, - произнес он. - Сколько времени прошло с тех пор, как я последний раз сидел в ней.
- Так что? - Подсказываю я.
В машине душно, и настолько тесно, что при каждом движении мы задеваем друг друга локтями. Мне не хочется думать о том, что мы делали тут раньше, и чего мы не делали, чего мы никогда не делали.
- Ты хотел что-то сказать мне?
- Да. - Паркер проводит руками по волосам, которые немедленно принимают прежнее положение. - Да, хотел.
Я выдерживаю паузу, но он молчит, даже не смотрит на меня.
- Уже поздно, Паркер. Я устала. Если ты просто пришел...
Внезапно он поворачивается ко мне, и слова застревают у меня в горле; его глаза сверкают как звезды. Он настолько близко, что я могу чувствовать тепло его тела, словно мы уже обнимаемся, даже больше - целуемся. И мое сердце начинает чаще биться.
- Я пришел поговорить с тобой, потому что мне нужно сказать тебе правду. Мне нужно рассказать тебе.
- О чем ты?
Он перебивает меня.
- Нет. Моя очередь. Послушай, ладно? Я лгал. Я никогда не говорил тебе, никогда не объяснял.
В бесконечной паузе, которую он делает, чтобы вздохнуть, прежде чем снова заговорить, может поместиться весь мир.
- Я люблю. Я влюблен. - Голос Паркера опускается до шепота, а я не дышу, мне страшно пошевелиться, страшно, что если я шевельнусь, то все исчезнет. - Может быть, я всегда любил, но был слишком глуп, чтобы это понять.
«Тебя», - думаю я. Единственное слово, которое мне хочется услышать, единственное, о чем я могу мечтать сейчас, - «тебя». Может быть, на подсознательном уровне он услышал меня. Может быть, в параллельной реальности Паркер знал, потому что он произнес это.
- Я люблю тебя, - и его руки оказываются на моей шее, скользят по лицу и волосам. - Всю жизнь, это всегда была ты.
Затем он целует меня. И в эту секунду я понимаю, что все те усилия, которые прикладывала, чтобы забыть то, что он меня волновал, все те минуты, часы, дни, проведенные в воспоминаниях о нас, кусочек за кусочком, - были потрачены впустую. В ту секунду, когда его губы прикоснулись к моим, сначала неуверенно, словно он сомневался, хочу ли я этого, в ту секунду, когда его пальцы запутались в моих волосах, я поняла, что бесполезно притворяться.
