В голове все время вертелась фраза из наставлений юриста:
«Любые заявления, сделанные в ходе судебного разбирательства, могут быть опубликованы без дополнительного обоснования».
Неужели это именно так?
Да, поверенный не ошибался. Поправка 1888 года вносила полную ясность. Любые сообщения, относящиеся к ходу судебного производства, могут появляться в печати, причем, если отчет будет «своевременным, точным и добросовестным», никто не несет за них ответственности: ни репортер с редактором, ни типография с издателем.
Видимо, подумал Чедвик, эта оговорка призвана избавить судей, свидетелей, полицейских, адвокатов и даже ответчика от страха высказываться начистоту, несмотря на вероятный исход процесса. Такое освобождение от ответственности за любое заявление, хотя бы бездоказательное, оскорбительное или клеветническое, сделанное в ходе судебного заседания, так же как и освобождение от ответственности репортера, напечатавшего это заявление в судебном отчете, закон именовал «абсолютной привилегией».
На обратном пути в метро у Билла Чедвика проклюнулась идея.
Он потратил четыре дня на розыски и, наконец, выяснил домашний адрес Гейлорда Брента. Тот проживал в Хэмпстеде, на одной из тихих, извилистых улочек. Сюда и приехал Чедвик в следующее воскресенье в надежде застать семью Брент в городе, предположив, что скорее всего у сотрудника воскресной газеты этот день выходной.
Он поднялся на крыльцо и позвонил. Через пару минут дверь открыла симпатичная женщина лет тридцати с небольшим.
– Мистер Брент дома? – осведомился Чедвик, добавив: – Дело касается его статьи в «Курьере».
В общем-то он не солгал, а миссис Брент нисколько не усомнилась, что посетитель явился из редакции на Флит-стрит. Она приветливо улыбнулась и крикнула через холл в глубину дома: «Гейлорд!». «Он сейчас подойдет», – добавила она и поспешила на детские голоса, доносившиеся из дальних комнат. Чедвик остался ждать у приоткрытой двери.
Минутой позже в дверях появился Гейлорд Брент – элегантный мужчина лет сорока пяти, одетый в розовую рубашку и пастельного тона домашние брюки.
– Да? Я слушаю вас.
– Мистер Гейлорд Брент?
– Да, это я.
– Я по поводу вашей статьи, – Чедвик развернул газетную вырезку.
Брент, не притрагиваясь к вырезке, с недоумением всматривался в протянутый текст.
– Статья месячной давности, – недовольно бросил он. – А в чем, собственно, дело?
– Прошу прощенья, что побеспокоил вас в выходной, но дело не терпит отлагательств. В этой статье вы меня оклеветали самым чудовищным образом, подорвали мою деловую и общественную репутацию.
Брент уже справился с растерянностью и стоял, выказывая все нараставшее нетерпение.
– Да кто вы такой, в конце концов?
– О, прошу простить, меня зовут Уильям Чедвик.
Брент понял, наконец, в чем дело и всем своим видом выражал крайнее раздражение.
– Послушайте! Какое право вы имеете врываться ко мне домой со своими жалобами? Существует определенный порядок. Сначала ваш поверенный обращается с письмом…
– Уже обращался, – прервал его объяснения Чедвик, – но все без толку. Редактор отказался меня принять, поэтому пришлось явиться к вам.
– Это возмутительно, – воскликнул Брент, собираясь закрыть дверь.
– Подождите, у меня для вас кое-что еще… – тихо произнес Чедвик.
Рука Брента задержалась на косяке.
– Ну что?
– А вот что! – сказал Чедвик и с этими словами довольно крепко ткнул кулаком Брента в нос.
Такой удар не причинил особого вреда, однако Гейлорд Брент покачнулся и со стоном схватился рукой за лицо. На его глазах выступили слезы, он зашмыгал носом, втягивая в себя показавшуюся кровь и, испуганно глядя на Чедвика как на сумасшедшего, с треском захлопнул дверь. Чедвик услышал, как он побежал в холл.
На углу Хит-стрит Чедвик нашел констебля. Видно было, что молодой полицейский слегка скучал.
– Послушайте, констебль. – сказал Чедвик, подойдя к нему, – вы не могли бы пойти со мной? На местного жителя совершено нападение.
Молодой полицейский встрепенулся.
– Нападение, сэр? Где?
– Совсем рядом, всего через две улицы. Пожалуйста, идите за мной.
Чтобы избежать расспросов, Чедвик молча повернулся и пошел, поманив за собой полицейского. Тот, переговариваясь по рации, направился следом.
Констебль поравнялся с Чедвиком только на самом углу улицы, где проживал Брент со своей семьей. Чедвик не хотел лишних объяснений и поэтому, не сбавляя хода, бросил через плечо:
– Вот здесь, дом номер 32.
Взойдя на крыльцо, Чедвик указал на запертую дверь:
– Там.
Констебль, подозрительно глядя на Чедвика, поднялся по ступеням и позвонил. Чедвик встал рядом с ним. Дверь осторожно приоткрылась, и за ней показалась миссис Брент. При виде Чедвика глаза ее округлились.
– Миссис Брент, – Чедвик опередил полицейского, – попросите сюда на пару слов вашего мужа. Констебль желал бы его видеть.
Миссис Брент кивнула и удалилась в дом. Послышался громкий шепот. До них донеслись слова «полиция» и «тот самый человек». Спустя минуту в дверях появился Гейлорд Брент. Левой рукой он прижимал к лицу мокрое полотенце и все время шмыгал носом.
– Ну? – вопросительно прогнусавил он.
– Это мистер Гейлорд Брент, – представил его Чедвик констеблю.
– Мистер Гейлорд Брент? – уточнил полицейский.
– М-гм, – подтвердил Брент.
– Пять минут назад мистера Брента ударили кулаком в нос, – заявил Чедвик.
– Это правда? – спросил полицейский.
– Да, – Брент кивнул, с ненавистью глядя на Чедвика поверх полотенца.
– Понятно, – заключил констебль, хотя ровным счетом ничего не понял. – И кто же это сделал?
– Я.
– Простите? – Полицейский в недоумении повернулся к нему.
– Это сделал я. Я ударил мистера Брента в нос. Оскорбление действием, не так ли?
– Это действительно так? – обратился полицейский к Бренту.
Он молча кивнул в ответ.
– Можно узнать, почему вы это сделали?
– Я охотно объясню вам, но только в полицейском участке, – ответил Чедвик.
Констебль, казалось, был в замешательстве. Наконец он произнес:
– Хорошо, сэр, тогда я должен вас попросить пройти со мной.
К этому времени на Хит-стрит уже стояла полосатая патрульная машина, которую констебль вызвал по рации. После того, как страж порядка обменялся короткими репликами с двумя прибывшими полицейскими, они с Чедвиком уселись на заднем сиденье. В участке Чедвика провели прямо к дежурному сержанту. Пока констебль докладывал о происшествии, Чедвик сидел молча. Пожилой сержант, сохраняя полную невозмутимость, оглядел его.
– Имя пострадавшего?
– Мистер Гейлорд Брент, – ответил Чедвик.
– Личная неприязнь, не так ли? – спросил сержант.
– Не совсем так.
– Объясните причины, заставившие вас обратиться к констеблю.
– Закон есть закон, не правда ли? – Чедвик пожал плечами. – Я совершил правонарушение и поставил об этом полицию в известность.
– Резонно, – согласился сержант, потом, повернувшись к констеблю, спросил: – Он что, серьезно пострадал?
– Да вроде нет, – ответил тот. – Получил по носу, вот в общем и все.
– Адрес, – потребовал он у констебля, вздохнув. – Подождите здесь.
Сержант вышел в соседнюю комнату. В телефонной книге Гейлорд Брент не значился, но через справочную выяснить номер его телефона не составило большого труда. После короткого разговора с ним сержант вернулся.
– Мистер Брент не собирается настаивать на обвинении, – объявил он.
– Разве дело в мистере Бренте? – возмутился Чедвик. – Почему он должен настаивать на обвинении? Мы же не в Америке. Произошло открытое нарушение общественного порядка, в этом случае вся ответственность возлагается на полицию.
Сержант неодобрительно посмотрел на Чедвика.
– Вижу, вы кое-что смыслите в законах?
– Да, иногда почитываю, – подтвердил Чедвик.
– Кто из нас не почитывал? – вздохнул сержант. – Ну что ж, полиция имеет право не передавать дела в суд.
– В таком случае вынужден уведомить вас, что мне придется вновь отправиться к мистеру Бренту и заехать ему кулаком еще раз.
Сержант медленно придвинул к себе стопку чистых бланков.
– Ваше дело. Имя?
Билл Чедвик назвал себя и указал свой домашний адрес. Объяснять подробности он не стал, заявив, что скажет все на суде, если возникнет такая необходимость. Протокол отпечатали на машинке, и он расписался под ним. Ему предъявили официальное обвинение и выпустили под залог в размере ста фунтов с обязательством предстать на следующее утро перед магистратским судом Северного Лондона.
Назавтра Чедвик явился на предварительное слушание дела. Оно заняло всего две минуты, так как Чедвик отказался от официального заявления. Он знал, что такой отказ суд расценит как намерение впоследствии не признавать себя виновным. Его положение подследственного продлили на две недели на тех же условиях. Поскольку слушание было предварительным, Гейлорд Брент не присутствовал в зале суда. Речь шла о заурядном оскорблении действием, поэтому в местной газете отчет о слушании занял всего две строки. Соседи Билла Чедвика этой газеты не читали, и сообщение прошло незамеченным.
