— Но что можно узнать у монахов про монахов? Что они исповедуют нам, если их ничего не влечет, ничего не интересует, если они ни к чему не стремятся.
— Послушайте, Споун, — полковник быстро нагнулся над столом, приближаясь к подчиненному. Майор вздрогнул от неожиданности. — Вообще-то следует знать, что китайская нация — нация раболепствующих плебеев. Несмотря на то, что они имеют свой апломб, любой нахальный прохожий влезь на бочку, гаркни смелее, топни зло на толпу, и она повинуется. Позже одумается, роптать начнет, но дело сдвинуто, и дальше нужно только умело верховодить. — Динстон выпрямился. — Подумать только, такую стену, как в Китае, могли сделать только они. Другим… — полковник махнул рукой.
— Здесь при толковых правителях давно могли бы стать мировыми гегемонами.
— Как знать, — возразил Споун, — может, это только начало стены…
Динстон прищурился. Неприязненные глазки внимательней ощупали подчиненного: «Не так-то он прост». И добавил уже спокойнее с большим оттенком равенства:
— Умеете импровизировать?! Похвально. Но не будем загадывать. Пока стена не так длинна и не столь опасно высока, нам, американцам, следует подумать, чтобы эта впечатляющая реликвия муравьиной нации для них осталась той стеной, за которую они, как за ворота запретной зоны, выходить без разрешения не смели бы. Ловите мысль?
Майор раздражающе ухмыльнулся.
— Сэр, сейчас молодежь гораздо сообразительнее, наглее. За «так» и «просто так» за воротами ее не удержишь.
Динстон засопел. Его глаза с еще меньшей любезностью отражали в своих напыщенных зрачках неясный силуэт собеседника.
— Вздор, Споун. Практика истории не имеет подобных случаев.
— Практика никогда не имеет случаев… Поколения меняются. Только почему-то сатанинская аналогия повторяется, из века в век.
Брови полковника круто поднялись,
— Ну, майор, где это вы набрались такой дряни?
— В России.
— Ну и ну. А я вас принимал за недоученного студента. Такие категоричные мысли. Вы не в меру резкий оппонент. Мне думается, если бы вы хотя бы чуть-чуть воздерживались, исход переговоров с монахами мог бы быть более приемлемым.
— ?..
— Не представлял я, что вы можете мусолить идеи, против которых мы и крутим всю кашу в мире.
— Оставьте, сэр, не то, чего доброго, я могу оказаться розовее вас.
— Может статься. Конечно, молодость категорична. Если не ошибаюсь, вы тридцатого года рождения.
— Не ошибаетесь, сэр.
— Оставим болтовню бесплодных домохозяек. Мы здесь не для определения ваших политических наклонностей. Поверьте, мне это ни к чему. Если компетентные службы нашли нужным прислать вас сюда, значит вы удовлетворяете требованиям данной миссии.
— А вот я уже не придерживаюсь этой точки зрения.
— Это потому, что вы не знаете всей сути. Но об этом позже, — Динстон замолчал, въедливые глазки немигающе уставились на неясные очертания подчиненного. — Нелогично, конечно, было бы полагать, что первый визит сложится удачно. Но убежденность успокаивала, что вы сможете заложить ту базу, с которой мы можем вести дальнейшие переговоры достаточно маневренней. Ничто не сильно во взаимоотношениях сильных так, как слово истинной силы. Оно единственное может решить исход многих начал. Там, где не умеют или не хотят добиться желаемого словом, начинается резня, — полковник мотнул головой. — Так с людьми, которых видишь впервые, нельзя. Пусть они нули, несведущи. Но и они вправе посмеяться вслед вам и указать, что янки как были примитивны во взаимоотношениях с прочими народами, так и остались.
Споун недоволыю поднял голову, отложил сигарету.
— Не скрою, сэр, мне нечем было крыть доводы монахов. Они диктуют условия. Но, уверяю вас, с ними я остался почтителен и ничем не стремился вывести их из себя. Если это и случилось, то благодаря Вану. Он не придерживался этикета. Первый визит был обречен изначально. Сошлись два крайне разных мира и представления о жизни. Это во многом сместило мои собственные мысли к порогу большей реальности. Стало наглядно ощутимо, что независимые группки и регионы запросто плюют на нас, не желая приближаться к пониманию наших догм.
— Это у вас после встречи с ними появилось столько желчи?
— Какое это имеет значение? Важно, что я хотел бы сейчас оказаться гне-нибудь в Париже или Монте-Карло.
— Согласен с вами, майор. После нескольких месяцев в Китае я твердо уверовал, что нельзя верить ни китайцам, ни женщинам, ни падшим физически или духовно.
Споун просто отмахнулся от подозрительно явного намека.
— Ну, хорошо, — продолжал Динстон, — не стоит принимать близко к сердцу шутки начальников. На какой сумме вы остановились?
— Мы не останавливались. Цену назвал я. А они мне довольно своеобразно дали понять о такой высокой духовной материи и такой низости материального бытия, что выше четырехсот тысяч я уже не решался предлагать.
— Да, они опытнее вас. Знают, в какую сторону загибать, чтобы лишить контраргументов. Но ничего, майор, вторая ваша поездка будет удачнее.
— Но будет ли она оправдана, сэр?
— Что за тон, майор Споун?
— Видите ли, дороги Китая так щедро кишат разбойничими шайками, что просто не представляю, как они сами пользуются ими.
— Майор, — глаза Динстона стали жесткими, лицо неподвижно и скупо, — о трудностях передвижения по здешним дорогам изложите как-нибудь в мемуарах. Я не буду возражать, если вы там что-нибудь от себя добавите. Но приказ извольте не обсуждать. От вас, боевого офицера, непривычно подобное слышать. Сейчас, чтобы успешно противодействовать затаившимся схимникам, нам требуется как можно более полная информация о них. Поэтому и ездить к ним придется не раз и не два. Прощупывать всевозможные каналы! Думаю, что эксперт по Китаю при торговом представительстве, мистер Маккинрой, даст нам полезную информацию. Он здесь четыре года, китаевед, подскажет, с какой стороны лучше подобраться. Сейчас меня больше настораживает сдержанность монахов. Как вы думаете, могут отшельники догадываться о наших истинных целях?
Споун сидел и старателыю дымил, чтобы периодически прятаться от назойливых глаз шефа.
— Мы не так долго были вместо и еще меньше разговаривали. Невозможно что-либо выделить из сказанного ими.
— Хорошо. Принимайте к действию вторую группу. Начинайте собирать необходимое. Через два дня, в шесть вечера, с докладом, здесь. Можете идти.
Споун встал, церемонно кивнул, бесшумно вышел. Тяжелая дверь медленно вернулась на прежнее место.
Несколько секунд Динстон смотрел вслед. Дымок неясно очерчивал силуэт майора, искажая форму, вытягивался и убегал под потолок. Когда весь сигаретный дым исчез, полковник иронично скривился в адрес подчиненного.
Через несколько минут должен войти Маккинрой. В Штатах ему настоятельно советовали придерживаться советов этого эксперта. Но сможет ли он что-нибудь привнести сокровенного о монахах.
Динстон отрешенно смотрел на свой профиль, отраженный в лакированной стенке пепельницы-авианосца. Искривленная рожа в изогнутой плоскости была ему противна. Он заскрипел зубами. Воинственный лик в сферической части уподобился широкой морде глупого китайца, с мятым носом, растянутым ртом. Почему-то представилось, что и в разговоре с узкоглазыми он выглядит обывательским простофилей: этаким китайским болванчиком.
Чего же ты хочешь? Пятый месяц в Китае. Поначалу все представлялось очень просто: завербовать какого-нибудь тибетского монаха, посвященного в тайны воздействия на человеческую психику, его волю, желания. Но немудреное задание на поверку оказалось трудно разрешимой задачей. Еще и неизвестно, чем все кончится. Все начала разбиваются о непроницаемые души несговорчивых монахов.
Каждый месяц приходится являться в штаб-квартиру с отчетом. А что он может доложить? То, что на подходах к монастырям гибнет определенное число агентов и завербованных.
Почему монахи не идут ни контакт? Почему особое раздражение вызывают у них иностранцы? Хозяин насторожен, если посетитель близок к заветной цели. Неужели Управление на верном пути? Осталось только выбрать оригинальную легенду, чтобы схимники меньше опасались. Но доклад Споуна наводит на мысль, что даже прилично закамуфлированным идеям ничего не стоит провалиться. Нужен нажим, нажим извне. Руководство торопит. Параллельные исследования зашли в тупик: препараты, изготовленные в лабораториях, на поверку оказались не так надежны и не так чудодейственны, как рассчитывалось. А вот сведений, что в Тибете имеются успехи, собрано немало. Неизвестно, каким путем местные добиваются этого: травами, алхимией, магией или еще чем-то, но факт установлен, и он, полковник Динстон, наделенный большими полномочиями, находится здесь. Но результата пока никакого. Даже службы Китая нейтральны в содействии. Неужели монахи обладают столь большой независимостью? Вопрос…
