это он?
– Уверена. Его почерк ни с чьим не спутаешь.
– Ну и что он написал?
Кэрри нахмурилась, пытаясь понять и не понимая. Отец обвел третий стих в девятой главе – «Это-то и худо во всём, что делается под солнцем, что одна участь всем», – и приписал рядом одно слово. Подчеркнутое. Большими буквами. ДА. Она показала страницу.
Взяв книгу, Билл долго ее изучал и только потом вернул. Вид у него был такой же непонимающий, как и у нее.
– Ну… все умирают. И это плохо?
Кэрри опустила глаза на призрак своего отца.
– Да.
Кэрри расстегнула второй рукав Сэма.
– Что касается отца, я почти ни о чем не жалею. Наверное, кроме того, что так и не спросила о его мнении насчет Бога. Всегда предполагала, что он не ответит и что ему все равно. Но чем старше я становлюсь и чем больше приглядываюсь к его решениям, тем больше задумываюсь над тем, что, пожалуй, ему было что сказать.
– Сколько тебе было, когда он умер?
– Девятнадцать. Первый курс университета. В последний раз я видела его на кухне. Я пришла к родителям только на ужин и уже собиралась уходить. Взяла сумочку, мы с мамой почти договорили, и тут на кухню зашел он – взять новую банку пива – и спросил, о чем это мы. Я сказала, что думаю, какую выбрать специальность. Он пожал плечами и ответил, что я могу выбрать что угодно, главное – не забыть выбрать жить.
Сэм озадаченно нахмурился.
– Вот именно, – сказала Кэрри. – Вечно он разбрасывался такой чушью в стиле печенек с предсказаниями. Это очень бесило. И в тот раз я тоже только закатила глаза, как всегда. Но никогда не забуду – и не забуду потому, что это были его последние слова мне, – как он тогда посмотрел и… будто обиделся? Нет, не то чтобы обиделся. Его задело. Его это задело, и тогда он сказал: «А ты думаешь, все живут, да? Большинство просто существует, пока их носит по жизни. А жить – это выбор».
Кэрри засучила рукав Сэма до конца, и воцарилось молчание. Ее взгляд опустился на детонатор, и на нее нахлынула волна какого-то глубинного понимания.
Сэм взял телефон, возвращая их обоих в реальность.
– Кажется, я даже знаю, что имел в виду твой отец.
Кэрри уставилась в темноту. Кивнула.
Снаружи что-то послышалось.
Сэм круглыми глазами посмотрел на Кэрри.
Поднес палец к губам. Тишина.
Его большой палец кружил над красной кнопкой детонатора. Напоминание о том, что произойдет, если она не послушается.
Глава восемнадцатая
Джо стояла вместе с Келли по ту сторону шторки бортовой кухни и прислушивалась к звукам в салоне. Как только вещание прекратилось, все трое затаили дыхание. Поднимется крик? Суматоха? Прошло полминуты, но особой реакции так и не последовало.
– Пока что все хорошо, – сказал Папочка, не отводя глаз от салона. – Никто не выпустил отраву. Никто не признаётся, что он тоже злодей. Даже кнопку вызова никто не нажал. Удивлен, удивлен. Я-то думал, что…
Он прервался и вышел из кухни.
Джо отдернула шторку и двинулась за Папочкой, поспешившим навстречу человеку, который размашисто шагал к ним по проходу. Они столкнулись сразу за переборкой.
– Я хочу знать, – сказал мужчина так громко, что слышало полсамолета, – когда мы попадем за эту чертову дверь.
Большой Папочка поднял бровь при виде пальца, тычущего ему в лицо.
– Какую дверь? – спросил он.
– Да вон ту. – Мужчина подбородком указал на кабину.
– А, – сказал Папочка. – К сожалению, никогда, сэр.
Мужчина фыркнул, его щеки побагровели еще сильнее. Они от природы были налиты румянцем, а грудь колесом и солидное пивное брюхо подчеркивали, что это отнюдь не итог километровой пробежки. Если честно, он пугал Джо. Она знала таких людей. Большое эго, мало терпимости.
– Сэр, – сказал Папочка, – на этой двери несколько замков, отпирающихся только изнутри. Ключа нет. А если бы мы и могли ее открыть – чего мы не можем, – она блокируется вручную изнутри.
Мужчина моргнул, словно ему и в голову не приходило, что дверь придется отпирать. Джо положила руку Папочке на плечо – чтобы он был спокоен и помнил о том, что она его всегда прикроет.
– Тогда мы ее просто вышибем! – крикнул мужчина, брызгая слюной.
Несколькими рядами дальше кто-то из пассажиров его поддержал. Некоторые закивали.
– Это пуленепробиваемая дверь, – сказала Джо тихо и твердо. – Усилена кевларом. Она задумана так, чтобы ее нельзя было вышибить.
– Одиннадцатого сентября это никому не помешало.
– Эту дверь поставили из-за 9/11, – ответила Джо. – Думаете, нам так везло, что с тех пор больше никто не захватывал кабины?
Мужчина не ответил, только потряс головой и раздул ноздри. Другие пассажиры переходили на его сторону – его избыточная уверенность заглушала их страхи.
– Нам надо туда попасть! – раздался откуда-то женский голос. Джо даже не поняла, кто это был.
– Ладно, – сказала Джо. – Допустим, мы выбьем дверь. Хотя это невозможно. Но допустим, мы ее выбьем. И что вы будете делать дальше?
Мужчина снова моргнул. Это он тоже еще не продумал.
– Мы им покажем!
– Кому? – уточнил Большой Папочка.
– Террористам!
Пара человек поддержала его криками.
– В той кабине, – спокойно напомнила Джо, – только два пилота этого самолета. И они нам нужны живыми и невредимыми. Террорист, которого вы ищете, – на земле, в Лос-Анджелесе. Проникновение в кабину не даст абсолютно ничего, только подвергнет нас еще большему риску.
Никто не ответил.
– Милый мой, если бы злодеи были с нами, я бы тут же вас поддержала. Но в кабине вы найдете только наших ребят, – подчеркнула Джо. Она не посмела признаться, что сообщник террориста, возможно, находится в салоне.
Заговорил человек на месте у прохода.
– Но вы же сами сказали, что газовую атаку начнут из кабины?
– Да, – вздохнула Джо. – У наших пилотов проблема. И им нужна наша помощь. Газовая атака будет, потому что если ее не проведут, то погибнет невинная семья.
Джо сделала паузу, чтобы пассажиры могли осознать ее слова.
– Правоохранительные органы на земле ищут семью, но пилотам нужно выиграть время. Билл, наш капитан, верит, что мы готовы. Готовы защититься. И мы можем защититься. Это и есть наш способ дать отпор, это и есть наш способ победить террориста. Действовать вместе. Доверять друг другу. Выжить.
Она оглядела пассажиров. Все, похоже, всерьез задумались.
– Нам нужно сражаться. Но сражаться мы будем, не нанося удар, а принимая.
Никто не ответил, и она сочла это добрым знаком. Главный агрессор теперь как будто не знал, куда деться – ни в споре, ни в пространстве. Он просто уставился на Джо – тяжело дышал, но молчал. Она вспомнила своих сыновей в детстве: они, бывало, тоже смотрели на нее такими глазами. Джо тогда сразу усвоила простую истину: прямая конфронтация всегда кончается плохо. И научилась приручать досаду мальчиков. Перенаправлять их энергию в нужное русло. Она помогала им почувствовать себя значимыми, наполняла их чувством собственной важности
