Этот момент в задании и в самом деле беспокоил Фарренхауза больше всего. Словосочетание "любым способом" несколько выбили его из привычной колеи.
— И тут вы не совсем правы, — в свою очередь перебил его секретарь. — Послушайте меня немного, Фрэнк!.. Вы в России были уже давно и не совсем четко представляете себе нынешнюю ситуацию. Сейчас здесь не те времена, что были раньше. Тут у них столько проблем, что не до какого-то официально прибывшего медицинского клерка… Здесь сейчас столько иностранцев, что на каждого «топтунов» попросту не хватит… Впрочем, это частности, давайте по существу!.. Итак, диабет. Вы не хуже меня знаете, что экономика нашей страны в значительной степени зависит от производства и экспорта средств, которые помогают бороться с сахарным диабетом…
— С сахарным диабетом бороться невозможно, — рассеянно поправил собеседника Фрэнк, думая о задании, которое он только что от него получил. — Во всяком случае, пока… По прогнозам, победить диабет люди смогут к 2010 году — да и то я, честно говоря, в этом сильно сомневаюсь. А сейчас можно только помочь больным жить и работать…
— Пусть так, вам виднее, это в данном случае не так важно, — чуть раздраженно согласился секретарь. — Главное — в другом. Наша страна производит инсулины, шприц-ручки, глюкометры и глюкогоны, поляриметры, тестополоски нескольких разновидностей, диабетические продукты питания…
— Простите, это все я знаю, — делая извиняющийся жест, перебил его Фрэнк. — Не хочу вас обидеть, но знаю даже больше вас… Давайте ближе к делу.
— Да-да, конечно, — согласился секретарь, признавая, что Фрэнк, столько лет работав под медицинской «крышей», в вопросах здравоохранения разбирается куда лучше него. — Должен сказать, однако, о том, чего вы, быть может, еще не знаете. Я вот тут в газете одной вычитал… — Секретарь взял со столика и показал Фрэнку отмеченную маркером заметку. Приезжий первым делом взглянул на название издания — «Алфавит». Раньше такого не было, во всяком случае Фрэнк такой не помнил. — В ней речь идет о том, что в Омске дети — подчеркиваю, дети какого кружка — изобрели прибор для определения содержания сахара в крови по составу выдыхаемого воздуха. Обещают, что он будет смехотворно дешев. Так что за тем прибором и охотиться нет такой уж необходимости — все равно право первой ночи уже за омичами… Ну а тут, коли изобретение замалчивается, мы еще можем его заполучить. Короче говоря, нам нужно одно из двух: либо завладеть изобретением себе, либо сделать так, чтобы его не было вообще.
Это Фарренхауз уже понял. Если прибор начнут производить в России, экономике его страны будет нанесен довольно ощутимый удар. Но, с другой стороны, он вспомнил последнее заседание Исполнительного комитета Международной федерации диабета, на котором ему довелось недавно побывать. На сегодняшний день сахарный диабет во всем мире прогрессирует немыслимыми темпами. Он омолаживается — зафиксированы случаи, когда у совершенно (или относительно) здоровых родителей рождаются дети с врожденным диабетом. В то же время прибор, который, если это и в самом деле верно, изобрел Арон Штихельмахер, смог бы облегчить страдания ста тридцати миллионам людей…
— Это безнравственно, — негромко, словно про себя, проговорил Фарренхауз.
Для профессионального разведчика разговор о нравственности несколько неуместен. Фрэнк это понимал. Но и промолчать он не мог. Он прекрасно знал, что диабетик вынужден ежедневно получать по пять, а то и больше уколов инсулина и, если этого не делать, через считанные дни человек умрет. У детей останавливается рост, нередко затормаживается умственное развитие, садится зрение, нарушается обмен веществ, психика… И он, Фрэнк Фарренхауз, человек, который искренне претендует на право считать себя добропорядочным членом общества, человек, работающий, пусть даже по заданию разведки, в Международной организации здравоохранения, должен сделать так, чтобы изобретение, которое может если не вылечить, то хотя бы избавить человеческого индивидуума, нередко ребенка, от уколов — он должен сделать так, чтобы это изобретение было уничтожено.
— Я понимаю, — секретарь и в самом деле кивнул просто и по-человечески. — Но только мы не можем допустить такого удара по экономике нашей страны. Мы в первую очередь патриоты своей страны, а потом уже — всего человечества.
Что ж, против такого аргумента офицеру службы безопасности трудно что-либо возразить.
— Но вы уверены, что изобретение пока не зарегистрировано? — Фрэнк перевел разговор в более практическую плоскость.
— Да, конечно, — с облегчением подхватил разговор секретарь. — Я бы об этом уже знал. Тут один деятель сделал сомнительное заявление, что он научился лечить диабет, так в прессе такая шумиха поднялась… Российский Минздрав потом долго разбирался со звонками, которые обрушились на него от больных и родственников больных… Прав это деятель или неправ, мне трудно судить. Но только именно тогда, Фрэнк, я и понял, что многим местным медикам тоже невыгодно, чтобы было изобретено что-то принципиально новое в деле излечения диабета… Простите, не излечения… Ну да в данном случае не в терминологии дело… Поймите, Фрэнк, самое главное: целые школы, направления, кафедры, факультеты, диссертации, профессора, подготовка специалистов, индустрия — все нацелено на лечение болезни традиционными методами. А если пройдет информация об изобретении… Нет, многие местные врачи объективно, хотя и косвенно, оказываются нашими союзниками. В том смысле, что не слишком-то они приветствовали бы появление в этом вопросе чего-то кардинально нового.
— А клятва Гиппократа? — опять негромко напомнил Фарренхауз.
Впрочем, эти слова он обронил так, проформы ради.
Сколько он на своем веку насмотрелся на клятвопреступников…
Просто поработав с людьми, как они сами о себе говорят, самой гуманной профессии, он чувствовал себя несколько причастным к ним. И теперь вдруг оказалось, что в его душе интересы профессионального разведчика и эмоции обыкновенного человека могут вступить в противоречие между собой. В самом деле, будет ли рад открытию, скажем, профессор и доктор наук, который преподает в мединституте курс о том, как правильно откомпенсировать больного на стационаре или амбулаторно; чиновник, сотрудничающий с фирмами "Джонсон и Джонсон", «Хехст», "Нэшнл диагностик продактс", «Байер» или какой-нибудь другой из поставляющих в Россию препараты, в которых нуждаются больные диабетом, или чиновник, который регулярно выезжает в командировки в Бельгию, Штаты, Австралию или Маркланд для заключения выгодных (персонально — кому?) контрактов; участковый эндокринолог, которому осталось до пенсии лет пять и которому на старости лет придется переучиваться на новые методы лечения?.. Да мало ли какой еще можно привести пример, иллюстрирующий, что не всем выгодно новое изобретение…
— У вас есть знакомые в медицинских кругах России, которые связаны с диабетом? — проигнорировав реплику Фрэнка, спросил секретарь.
— Есть, — кивнул Фарренхауз. — С них я и хочу начать… Все же я числюсь официальным работником Всемирной организации здравоохранения, а потому визит к ним будет вполне логичным и оправданным.
Секретарь согласно кивнул.
— Какого уровня эти работники? — уточняюще спросил он.
Как ни говори, а руководителем операции, пусть и формально, оставался он, поэтому имел право задавать такие вопросы.
— Разного, — не стал напускать туману Фарренхауз. — Правда, так получилось, что в свое время я больше общался со спецами детскими… Я уже вам говорил, что в свое время работал под «крышей» Красного Креста и встречался со многими, тогда советскими, врачами… Например, я с лучшей стороны знаю врача Института эндрокринологии и химии гормонов (правда, сейчас этот институт называется как-то по-другому), тогда кандидата, а сейчас, надеюсь, уже доктора медицинских наук Тамару Кураеву, нынешнюю заведующую эндокринологическим отделением седьмой московской детской больницы Ирину Коломину, участкового детского эндокринолога поликлиники, что на Вешняковской улице, только номер забыл, обаятельнейную женщину Раису Баширову…
— Отлично, — секретарь и в самом деле был удовлетворен. — Ну и память у вас… Думаю, что если информация уже стала известной специалистам, кто-то из них был бы в курсе происходящего.
— Надеюсь на то, — с сомнением произнес Фарренхауз. — Вы лучше расскажите мне о самом изобретателе…
— Тут я мало чем могу вас порадовать, — признался секретарь. — Сам изобретатель умер от инфаркта, его непосредственная помощница исчезла, а коллеги по работе убиты в результате бандитского нападения.
Последняя информация для Фрэнка оказалась совершенно неожиданной.
— Значит, мы опоздали. Похоже, за изобретением охотится еще кто-то, — заключил Фрэнк. — Вы знаете, кто именно?
