— Вы, что их пожалели?! — крикнул в трубку Максим. — Этих палачей?
И внезапно Петровский все понял.
И странный изменившийся голос, и манера говорить, и претензии, посыпавшиеся, как из рога изобилия.
Боже! Неужели у него уже началось?
Осознание непоправимого, невозможного и необратимого перехватило ему дыхание.
— Постой, Максим! — почти закричал Петровский в трубку. — Остановись! Послушай меня на секунду!
В трубке помолчали.
— Слушаю.
— Ничего бесплатного не бывает. Я говорил тебе об этом, тогда, перед твоей…. Но я не мог тебе рассказать все. Ты стал другим. Тебя совсем непросто убить, верно. Но есть и обратная сторона медали. Помнишь, я говорил тебе, что ты станешь нечеловеком?
— Конечно, помню.
— Послушай себя. Голос твой изменился. Ты готов убить любого, вставшего на пути. Тебе невыносимо хочется, ты исступленно жаждешь крови. Ты невменяем и неуправляем, Максим. Ты сейчас можешь натворить такого, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. И только я могу тебе помочь.
— Чем же?
— Существует сыворотка, — торопливо начал говорить Петровский. — Специальная сыворотка, своего рода антидот, сдерживающая ненависть, пожирающую тебя изнутри. Я много раз проходил через твое состояние, Максим. Я прекрасно знаю, что ты сейчас испытываешь. Одумайся! Всего один маленький укол и ты — в полном порядке. Приезжай ко мне, и мы все сделаем. Или нет. Скажи, где ты, я приеду. Я приеду когда и куда угодно, ты только скажи. Все должно было пойти не так. Все планировалось по-другому. Мы были уверены, что все получиться, как обычно, и что до этого, твоего теперешнего состояния, не дойдет. Ты же уже двое суток должен был быть у нас, понимаешь?
— Маленький укольчик. Я уже сделал на днях один. Помните? Жаль, что вы меня не забрали, — произнес Максим безо всякого сожаления. — Но сейчас я никуда не поеду, Тарас. У меня на сегодня запланирована встреча.
— Максим, — почти умоляюще сказал Петровский. — Ты прольешь много невинной крови. Остановись, пока не…
— Невинной?! — перебил его Максим криком. — Вы о чем?! О крови людей, которые меня убивали???
— Нет, не о них, конечно. Но и о них тоже…. Послушай…
— Нам не о чем больше говорить, — после секундной паузы сказал Дронов и отключился.
— Максим! — закричал Петровский в бешенстве.
Посмотрел на экран телефона.
«Номер не определен» горела надпись.
— Черт! — Тарас швырнул телефон на стол.
Дурак! Сопляк! Что ты делаешь, Максим! Остановись немедленно!
Петровский ткнул клавишу селектора.
— Да, Та… — отозвалась Лиза.
— Соедини меня с Тополевым, срочно, — перебил ее Тарас. — Он где-то в гараже должен быть.
— Минуточку.
— Да, Тарас Васильевич? — через мгновение всплыл в кабинете озадаченный голос Тополева. — Что случилось?
— Максим звонил, — буркнул Петровский, старательно повторяя про себя продиктованный адрес. — Началось, Антон. Он, судя по всему, все вспомнил.
— Он вчера разговаривал с матерью, Тарас Васильевич. И сегодня звонил. Мы с ней только что говорили.
— Что спрашивал?
— Уточнял телефон своей старой работы. Именно уточнял. Наверное, хотел убедиться, все ли он вспомнил правильно.
Петровский сел прямо на стол.
Все его предчувствия оправдывались. Знамение состоялось.
Максим Дронов вышел на финишную прямую. В желтой майке лидера он пер впереди, словно танк.
И надо было его опередить, во что бы то ни стало.
— Значит, так, Антон, — после паузы сказал Петровский. — Труби общий сбор. Быстро. Оцеплению передай команду на повышенное внимание. Наш Максим хочет нанести визит своим друзьям. А у него с часа на час должно начаться превращение.
— А антидот?
— Какой, к черту, антидот?! — взорвался Петровский. — Дронов у нас в офисе появлялся, что ли? Или ты не понял, Антон? Повторяю, еще раз. У него начинается превращение…
— О чем вы? Какое превращение, Тарас Васильевич? Что, вот так, прямо среди бела дня?
— Всякое возможно, Антон. Хотя, думаю, до вечера у нас время есть. Но, у него уже голос изменился, — произнес Петровский. — Это первый очень плохой признак. Так, что давай, Антон, в темпе. Я спускаюсь.
1
— Что будешь сегодня поделывать? — спросила Алена, намазывая бутерброд.
Утреннее солнце нерешительно заглядывало сквозь легкие шторы на кухню. Максим невольно поморщился, не отрываясь от телевизора.
— Думаю, на работу съездить, — невинно ответил он. — Да к маме в школу заехать.
По телевизору шел очередной душераздирающий репортаж о свеженайденных трупах. Четверо сгоревших рядом с Казанским вокзалом. Хладнокровное и жесток…
Алена взмахнула пультом, выключая телевизор. Отложила пульт на холодильник.
— Я же смотрел! — возмутился Максим.
— Незачем настроение с утра портить.
— Труп с утра, весь день — удачен, — заметил Максим. — Ты, что не знаешь русских народных примет?
— Ну, не сгоревший же труп.
— Зато четыре сразу. Представляешь, как повезет?
Алена поставила перед ним чашку с дымящимся кофе.
— Мне, например, и так повезло, — ответила она. — Я вообще — везучая.
— Я заметил, — съязвил Максим, поворачивая к ней надпись на чашке. Ему опять досталась эта несчастная «Daddy».
— Послушай, что с тобой сегодня? — возмутилась Алена. — Вначале полночи бродил туда-сюда. В ванную зачем-то поперся. Потом стонал, даже кричать во сне пытался. А теперь сидишь тут и просто истекаешь желчью.
— Так ты меня выгони, — не моргнув и глазом, посоветовал Максим.
— И выгоню.
Максим поднялся, достал ложку из шкафчика и присев обратно, долго мешал кофе.
— Я не знаю, что со мной происходит, Ален, — глухо ответил он, уткнувшись в чашку. — Я честное слово не знаю. Но я торжественно обещаю тебе разобраться.
Он и, правда, не знал. Всю ночь его мучили кошмары. Размытые и неопределенные — просто страшные. Тело горело, зудело и нестерпимо чесалось. Какие-то новые непривычные мысли и устремления не давали ему покоя.
И сейчас он вместо утреннего выяснения отношений страстно желал остаться один.
— Ладно, — поднялась Алена. — Давай без торжественности. Ты просто разберись. А если чем-то помочь надо — только скажи.
— Ты мне и так уже помогла, — ответил Максим.
Алена смерила его взглядом и усмехнулась, проходя в коридор.
— Только не надо прижизненных памятников, Макс, — одевая плащ, сказала она. — Будешь уходить — просто захлопни дверь. Хотя мне кажется, я это тебе уже недавно говорила.
— Вроде бы, да, — кивнул Максим.
Выпитый только что кофе внезапно встал колом в горле. Он закашлялся, сдерживая странный рвотный позыв.
— Увидимся, — взмахнула рукой Алена и захлопнула за собой дверь.
А его уже снесло с табуретки. Мучительный спазм стиснул внутренности. На корточках Дронов добрался до туалета и рывком поднял крышку унитаза. Его вывернуло наизнанку. Еще и еще.
Ощущая на губах горьковатый кислый вкус, он откинулся на стену.
На лбу выступил мелкий пот, а тело затряслось, словно в лихорадке.
— Боже, что со мной?! — прохрипел Максим.
Его снова вырвало.
Правую руку скрутило мучительной болью. Он стиснул ее, вывалившись в коридор. Поднял к глазам. Под натянутой кожей перекатывались бугристые мышцы. Странные, нечеловеческие мышцы. Мышцы скорее зверя.
Что это? Что со мной?
Ради всего святого, пожалуйста, остановите этот кошмар!
Судорогой свело ноги. Максим перестал их чувствовать практически одновременно, неловко и беспомощно вытянувшись в коридоре. Осталась только оглушающая боль намертво сведенных мышц.
Однако у него еще оставалась левая рука.
Цепляясь на коврик, Максим дополз до комнаты. Ему показалось, что он полз целую вечность. И только здесь, на пороге приютившей его комнаты, он позволил себе роскошь потерять сознание.
2
Максим очнулся через несколько минут.
Полежал на полу, приходя в себя, чувствуя, как утихает вырвавшееся из-под контроля тело. Впрочем, оно уже вновь к нему вернулось — снова став старым, знакомым, привычным.
Рывком поднялся.
Вышел в коридор, включив в ванной свет, облокотился на раковину. Поднял голову, ища свой взгляд в зеркале.
Превращение началось, понял Максим. То легендарное превращение, о котором столько говорил ему Петровский.
А из зеркала на него смотрел уже совсем другой человек. Старый Максим Дронов, не плохой, в общем-то, парень, умер только что на полу комнаты во второй раз. А вот новый Максим был окончательно готов к своему мщению.
1
Из офиса они выехали на трех машинах.
