Из офиса они выехали на трех машинах.
Помня ночные наставления Голоса, Вадим взял с собой девять человек.
Сашка он посадил к себе в машину и, в качестве компенсации за вчерашнее нервное потрясение, назначил старшим. Приободренный таким образом, тот немедленно развил кипучую деятельность.
Для начала он всех проинструктировал, раздал оружие и заставил привести машины в порядок. Потом, почему-то решив, что начинается серьезная заварушка, Сашок попытался на каждого бойца напялить армейскую каску с бронежилетом. Вадим его застукал, когда Саня старательно засовывал в багажник одного из джипов ручной гранатомет, немедленно остановил, осмеял и разжаловал до простого сержанта.
После вчерашней поездки на склад у Сашка в голове что-то сдвинулось. Прибыв с утра в офис, он заперся в дежурке и принялся за рапорт. Очевидно, сочинения ему давались нелегко, потому, как текст на полтора листа сочинялся почти два часа и содержал жуткое количество грамматических ошибок. Когда же Вадим, по приезде в офис, знакомился с его творением, зеленоликий Сашок стоял рядом, вытянувшись по стойке смирно, преданно заглядывая Немченко в глаза.
— Что, все так и было? — завершив чтение, поинтересовался слегка обалдевший Немченко. Вчера сбивчивый рассказ по телефону произвел на него меньшее впечатление.
Сашок кивнул.
Вадим молча поднялся, достал из бара бутылку и налил ему стакан самого дорогого коньяка.
— А с девкой что было? — хмуро спросил он.
Вместо ответа Сашок застучал зубами о край стакана.
— Ладно, — сочувственно махнул рукой Немченко.
Вадим и сейчас, трясясь в джипе по ухабам, поглядывал на Сашка с сочувствием. Досталось парню, думал Немченко. Да и сегодня, тоже. Каски эти несчастные, гранатомет… Может, стоило взять оружие массового поражения? Может, крутовато я с Саньком обошелся?
Он посмотрел в окно.
Мелькавшие за ним пейзажи совершенно не радовали.
Место, где располагался офис Борзова, оказалось безлюдным и глухим.
Рядовая периферийная промзона, с грязными, разбитыми дорогами, обшарпанными бетонными заборами вдоль и ржавыми рельсами давно заброшенных железнодорожных веток поперек. К счастью выяснилось, что Коля, водитель машины Немченко, где-то раньше жил неподалеку и прекрасно знал эти места.
— Этой дорогой все местные забулдыги на МКАД выбираются, чтоб менты не шерстили, — популярно объяснил он. — Но некоторых все одно на выезде ловят.
Разновидность чисто русского спорта, подумал Вадим. Одни получают адреналин от роли жертвы, другие, играя в охотников. Все всё знают, но никто ничего не делает. Да, умом Россию не понять…
Даже не смотря на крепкую подвеску, их мотало и трясло в машине, как лягушек в банке. Джип иногда врезался в глубокие, напоминавшие озера, лужи и грязная вода с остервенением бросалась на лобовое стекло. Тогда все начинало походить на прогулочную экскурсию на катере с запущенной речкой в главной роли.
Но Коля как-то ориентировался.
В очередной раз, свернув по петлявшей между нескончаемых складов, гаражных стоянок и просто заборов неясного назначения, разбитой дороге, он уверенно начал парковаться.
— Приехали, — весело сообщил он.
Через размазываемую дворниками грязь, Вадим увидел большую стоянку, очередной забор и домик КПП рядом. Впрочем, КПП очень сильно смахивало на увеличенную собачью будку, на которой какой-то хозяин-гигант неровными взмахами кисти с белой краской быстро набросал адрес.
Левее будки начинался ряд больших ржавых гаражей, а правее — ломанная линия сваленных в кучу строительных бытовок, с выбитыми стеклами и зияющими пастями давно оторванных дверей.
— Зря гранатомет не взяли, — шепеляво произнес Сашок у Вадима над ухом. В самом начале пути, на первой же серьезной кочке, он пребольно укусил язык и страдал всю дорогу. — Большая ошибка.
Немченко почти готов был с ним согласиться.
Около увеличенной собачьей будки стояло две грязных по крыши «Газели» и ЗИЛ с раскуроченным двигателем. На этом празднике жизни их джипы казались пришельцами из прекрасного далёка.
Они припарковались один за другим рядом с ЗИЛом.
Немченко посмотрел на Сашка.
— Сходи узнай, — сказал он. — А то, может, по территории еще километра два пешком по пояс в грязи топать.
Не успел Сашок открыть дверь, как к машине бросились местные собаки — штук десять, с разных сторон, все взъерошенные бешенные оскаленные, настоящие городские волки.
Сашок запрыгнул обратно и умоляюще посмотрел на Немченко. Собак, как знал Вадим, тот исступленно боялся с детства.
— Ладно, — вздохнул Вадим, но произошло чудо.
Из будки вышел хмурый дед, несмотря на теплый денек, одетый в телогрейку и валенки, посмотрел на их машины с недобрым прищуром и что-то сказал собакам. Тех как ветром сдуло.
— Иди, — кивнул на деда Вадим. — Договаривайся с хозяином.
Через несколько минут ржавые, немилосердно скрипевшие ворота гостеприимно распахнулись.
Сашок, по щиколотки в грязи, помахал рукой.
Территория радовала глаз так же, как и все остальное. Раньше, до перестройки, тут, наверное, располагалась большая механизированная колонна, а потом предприимчивое руководство принялось заниматься бизнесом. Следы их коммерческой деятельности мелькали тут и там. То брошенный на произвол судьбы, наполовину разобранный экскаватор, то перевернутый трактор, то варварски разграбленный погрузчик без колес и ковша. Они обогнули несколько полуразрушенных зданий и выехали в другой мир.
Вадим даже глазам не поверил и обернулся посмотреть назад, в разруху, чтобы понять, что это не сон.
У трехэтажного аккуратного здания, обсаженного зеленью, были представлены иномарки в ассортименте. Отличная асфальтированная стоянка с разметкой и лавочки по краям. У подъезда располагалась круглая курилка. Молодые люди в строгих деловых костюмах, размахивая сигаретами, что-то горячо обсуждали. Правда, белых воротничков здесь было немного, всего трое. Все остальные, очевидно, ожесточенно строили по комфортным кабинетам светлое капиталистическое будущее.
Сашок с досадой посмотрел на испачканные по колено брюки.
— Здесь посидишь, — невозмутимо сказал Немченко, перехватив его взгляд. — Все равно, кому-то надо присмотреть за машинами.
— А водилы на что? — обиделся Сашок.
— Ты там всех людей перепугаешь.
2
Они припарковались подальше от здания, на самом краю стоянки. Люди Немченко быстро выгрузились из машин.
— Значит так, — сказал Вадим, обводя их строгим взглядом. — Мы — пока в гостях. Оружие — спрятать. К бабам местным — не лезть. Трое останутся внизу, по одному на лестницы. Их здесь, как я понимаю, две. Остальные — со мной. Вопросы?
— А пока в гостях — это на сколько?
— Пока я не скажу, что уже нет. Ясно? — он достал мобильник и набрал номер Борзова.
Тот взял трубку почти сразу.
— Приветствую, Вадим Дмитриевич, — радушно произнес Борзов. — Уже приехали?
— Уже внизу, — ответил Немченко. — Ты дай команду своим орлам, что бы эксцессов не возникло.
— Давно дал, поднимайтесь.
Немченко и его люди потянулись к зданию. А курилка с белыми воротничками уже оказалась пуста. Деловых строителей капитализма словно ветром сдуло.
1
Почему, думал он, спускаясь к гаражу в лифте. Что же мы тогда с Антоном сделали не так? Почему Максим считает меня виноватым? Или превращение, захватившее уже его организм, не оставляет ему шансов на объективность? Может быть, он вообще уже перестал соображать, превратившись в безмозглую машину для убийства?
Лифт остановился.
Сам, подумал Петровский. Я должен увидеть его сам, чтобы дать единственную команду. Никто меня не заменит. Никто не облегчит мне ношу. Я его породил, я его и должен убить.
Но, может быть, повезет? Может быть, все еще не так плохо и не так далеко зашло?
Посмотрим, решил он. Посмотрим на месте и решим.
2
К его появлению все уже было подготовлено.
Обе группы сидели в машинах, готовые сняться по первому сигналу. Разошедшийся Гальцев уже закончил подключать спутник. Тарас посмотрел на его пылающее рвением лицо и, вздохнув, объявил благодарность.
Беспокоили Петровского только два отдела: сканеры нейровозмущений и погодники все никак не могли доложить о готовности.
Тополев нервничал и не находил себе места.
— Трогаемся, Тарас Васильевич? Пора? — оживился он при появлении Петровского.
— По машинам, Антон, — кивнул Тарас. — Мы с тобой поедем в головной машине.
— Что, значит, в «головной»? — оторопел Тополев. — Вы что, тоже…?
— Ну, я же заварил эту кашу…, — улыбнулся Петровский виновато.
