— В этом случае, он должен был мстить преподавателям! Тому же Павленко, например. Мурата отчислили давно, он уже перегорел и смирился с этим. И ты знаешь, я не верю, что человек, увлеченный решением логической задачи, способен на убийства.
— Ты о чем?
— Помнишь, я бутылки в подвале переставил? Мурат до сих пор разбирается с перемешиванием бутылок и жидкостей. Мы об этом в камере говорили.
— Ну, тогда… Э-э! Чего тут рассуждать, — махнул рукой Сашка. — Чужая душа — потемки. Все уверены, что убийца Ашот — пусть так и будет. А сделал он это, просто потому, что сумасшедший! Тут и объяснять ничего не надо, какой спрос с психа? Тем более, что он сам себя вынес смертный приговор.
Тихону не понравилась скрытая ирония друга.
— Хорошо, если так, — задумчиво, без былой уверенности произнес он. — Хорошо, если убийца мертв.
Глава 24. Ответный выстрел Заколова
Продавщица лимонада, видимо, оказалась разговорчивой, и наверняка в этот день у нее было много покупателей. Вечером уже весь город знал, что девушек убили просто так, не изнасиловав. Почему-то эта новость вызвала еще больший ужас, чем раньше, когда все были уверены, что действует сексуальный маньяк. То, что не находило разумных объяснений, еще сильнее пугало людей своей неопределенностью. Все это породило новый слух, что солдат-армянин совсем не главный преступник, а лишь бездумное орудие в руках таинственного злодея.
Боня, который без устали и стеснения ходил в гости к многочисленным знакомым и малознакомым людям, в перерыве между визитами забежал к ребятам, плюхнулся на кровать, и в сотый раз за сегодняшний день выпалили:
— Нет, что за козел этот армяшка? Задушил таких девчонок, таких девчонок! Конфетки! И совсем впустую, ничем не воспользовался! Ну ладно еще Света, но Нинка? Ведь Нинка — красавица! На такую взглянешь — и все у тебя о-го-го… Ну, он точно — полный кретин!
— А может, это и не он, — зевнул Борис, с которым ребята давно обсудили все версии.
— Может, и не он, — сразу согласился Боня. — Теперь говорят, что там целая банда действовала: армяне, казахи… Но все равно, ни фига не ясно! Нет, я могу понять: напал человек на красивую девчонку, изнасиловал, испугался, что она заложит, и чтобы замести следы, задушил! Из-за чего еще могут убить? Ну, из-за денег или по хулиганке. А тут, ничего этого нет! У девчонок и брать было нечего, кроме этого… ну, тела… Народ и возмущается!
— А что, было бы лучше, если бы их перед убийством зверски изнасиловали? — хмуро спросил Сашка.
— Ну, причем тут зверски! Скажешь тоже! Я ведь не про то, и не мои это слова — народ болтает, — оправдывался Боня.
— Давайте закроем эту тему, — предложил Тихон. — Все позади, прокуратура разобралась, незачем мусолить пустые догадки. Ведь новых фактов нет. Лучше учебник по физике почитаем.
— Ну, ты даешь, — удивился Боня. — Какая тут физика!
И правда, сосредоточиться на задачах никому не удавалось. Заколов хмуро пролистал учебник, потом сходил к Наташе и пытался быстро разложить ей по полочкам тему «электричество». Но у девушки был такой отстраненный вид, что он прекратил усилия, да и сам заметил, что мысли часто возвращали его в ту ночь к злополучной траншее с двумя трупами и в подвал с мертвым Ашотом.
Он вспоминал и Мурата. Странный все-таки тип! У него даже мелькнула мысль, что Мурат, как хорошо ориентирующийся в подвале, мог подстроить гибель Ашота, а потом незаметно исчезнуть. Но, поразмыслив, Тихон откинул эту версию как невозможную, ведь Мурат в тот вечер уже сидел под арестом в милиции.
На следующий день в институте была консультация по физике. Прошла она быстро и как-то вяло. Памятуя о прошлом, после консультации все сразу разошлись, никто не стал задерживаться и задавать дополнительных вопросов. Все старались поскорее покинуть угрюмое и пустое задание. Никто не уходил один, все шли либо парами, либо целыми компаниями. Многие абитуриенты приходили и уходили в сопровождении родителей. Получалось, что хотя официально преступник обезврежен, в городе сохранялось нервозное напряжение. Некоторые были уверены, что нападения повторятся.
Заколов и Евтушенко поджидали Наташу около дверей института. Она вышла одной из последних. Тихон радостно улыбнулся и пожурил:
— Наташ, почему так долго?
— Шпаргалки прятала, — довольная проделанной работой ответила Наталья. — Я их снизу к крышке стола кнопками приколола. Сразу в двух аудиториях! Неизвестно ведь, куда завтра направят. Столы запомнила и постараюсь за них сесть. У меня дурацкие формулы по физике в голове все перемешались! Без шпор не сдам.
— Ловко! — удивился Тихон. — Но лучше бы выучила, не так это сложно.
При выходе с территории института, около злополучной стройки к ним присоединился Борис.
— Лизку мамахен на машине увезла, — объяснил он. — Не хочет, чтобы та лишнее время на дорогу теряла. Зубрить заставляет, бедную девочку.
Около общежития к ним откуда-то со стороны, как вихрь, примчался Боня.
— На похороны идете? — деловито поинтересовался он.
— Похороны? Когда? — раздались сразу несколько голосов.
— Сейчас. Нину Белову будут хоронить. У госпиталя все собираются, тут недалеко, — спокойно объяснял Боня. — После похорон — поминки. Можно будет выпить, закусить. Кто со мной?
— Нет, только не я, — испуганно затрясла головой Наташа.
— Мне чего-то тоже не климатит, — неуверенно отказался Борис.
— А мы, пожалуй, сходим, — задумчиво, но твердо произнес Тихон.
Сашку удивили слова друга. Нина не была близкой знакомой, а ради любопытства идти на похороны убитой молодой девушки — мероприятие не из приятных.
— Чего это ты? — поинтересовался он у Заколова.
— Я вот что подумал, — увлекая Сашку в сторону, шептал Тихон. — Я где-то читал, что преступников всегда тянет на место преступления или на похороны своей жертвы. Помнишь, в «Преступлении и наказании» Раскольников, не отдавая себе отчета, пришел на квартиру старухи, и все дергал и дергал колокольчик. Может, и тут будет что-то подобное?
— То в романе, да еще Достоевского, у него все на психологии замешано. А тут — жизнь! И это будет не место преступления, а похороны.
— Все равно. Надо сходить, посмотреть. Мало ли что?
— Ладно, — согласился Сашка.
Тихон обернулся и громко крикнул:
— Боня, мы идем с тобой.
— Ништяк! Вместе веселее будет, пойдем быстрее. — Неунывающий Боня по-армейски развернулся на месте и быстро зашагал прямо через дорогу туда, где вдалеке за типичными для военного города бетонными заборами и жидкими кронами редких деревьев виднелись белые корпуса гарнизонного госпиталя.
— Ненормальные, — обиженно пробормотала Наташа в ответ на прощальный извиняющийся жест Тихона. — Вы чего там про «Преступление и наказание» шепчетесь? Завтра физика, а не сочинение.
— Потом объясню! — крикнул на ходу Заколов.
У входа на территорию госпиталя находилась проходная, и в обычные дни просто так туда не пускали, но сегодня дежурный солдат никому не перегораживал дорогу и не задавал вопросов. Если кто-то из входящих останавливался и спрашивал:
— А где тут… — не решаясь произнести слово «морг», и мучительно ища ему замену, то дежурный догадливо объяснял:
— Вон там за длинным корпусом, в самой глубине. Лучше слева обойдите.
В молодом городе, основанном двадцать два года назад, практически не было пенсионеров, и похороны проходили очень редко. Не считая двух страшных катастроф на стартовой площадке космодрома в начале шестидесятых, которые воспринимались уже как неизбежные дань землян за право покорения космоса, нынешняя смерть юных девушек всколыхнула и взбудоражила весь город. Здесь многие были знакомы, и на прощание с погибшей Ниной приходили большими группами.
В толпе перед маленькой пристройкой к больничному корпусу больше всего было женщин. Они тоже имели детей, почти таких же, как Нина или младше. И эта оглушающая новость, что своего ребенка, еще такого маленького и неокрепшего, можно безвозвратно потерять, как гром поразила их. По сравнению с этой бедой, все остальное превратилось в ничтожные неприятности.
Были здесь и мужчины, кто в форме, отпросившись со службы, кто — в легкой гражданской одежде. Их суровые лица хранили молчание.
Абитуриенты и одноклассники Нины толпились немного обособленно, тихо переговариваясь между собой. Иногда, то одна, то другая женщина судорожно выискивала среди молодежи свою дочь, подходила и нервно обнимала. Материнская ладонь дергано гладила по голове, губы что-то приговаривали, и лишь когда, упирающаяся покрасневшая девушка, вырывалась из объятий матери, та грустно возвращалась в свой круг.
Тихон и Саша стояли вместе с институтскими приятелями, но не вступали в общие разговоры. Тихон, увлеченный гипотезой, о том, что возможный преступник обязательно здесь объявится, внимательно присматривался к окружающим. Его поразила та гнетущая концентрация горя, витавшая над людьми, которая незаметно, но весомо усиливалась с каждой минутой ожидания. Если около института, когда нашли и откопали Нину, царили страх и любопытство, то здесь, где еще даже не вынесли тело, довлело невидимое, но явно осязаемое облако горя.
