— Подумай, может, еще что припомнишь?
— Не знаю я больше ничего, ё-мое! Мне здесь грозят по-всякому, думают — стукач.
Ленгтон смотрел на него выжидающе.
— Ну, так я же сказал: зубов некоторых нет, а спереди фикса золотая или, может, две…
И Вернон нервно улыбнулся, обнажив ряд кривых, желто-бурых от табака зубов.
На обратном пути из Уондзуорта Анна чувствовала себя будто выпотрошенной. Ленгтон пребывал в мрачном настроении.
Снова и снова он спрашивал ее о том, как выглядит Рашид. Они быстро сообразили, что когда хозяин дома стоял в кухне и договаривался с Сикертом насчет нового курятника, то именно Рашида он и видел.
Когда Анна ездила в общежитие в день ареста Артура Мерфи, она только мельком видела человека, который захлопнул перед ней дверь. Он был большой, мускулистый, в боксерских трусах и, как ей вспоминалось, с золотыми коронками на зубах.
— Никакое это не совпадение, — пробурчал Ленгтон.
Получалось, что Рашид вполне мог иметь отношение к убийству Гейл, а самое главное — мог быть одним из тех двоих, которые напали на Ленгтона и ранили его.
— Ну, я же сказал, что найду этих сволочей, и, похоже, уже близко подошел, — негромко произнес он.
— Извини, что ты сказал? — переспросила Анна.
— Ничего.
— Нет, сказал.
— Ну, сказал, что близко подошел, — я об убийстве Гейл и ее детишек, ясно?
Он так и не объяснил, к чему именно он подошел близко. Анна не успела еще ничего сообразить, как у Ленгтона зазвонил телефон. Это был Майк Льюис. Ленгтон выслушал его, прикрыл рукой трубку и обернулся к Анне:
— Экспертиза сейчас подтвердила, что детская челюсть, которую нашли в свинарнике, принадлежит родственнице Гейл Сикерт, — судя по размеру, это челюсть младшей дочери. Других останков не нашли, пока еще работают. — Ленгтон продолжил разговор: — Мне нужны данные по черному мужчине, Рашиду Барри. — Он продиктовал его имя по слогам. — Он был в общаге, а теперь мы точно знаем, что и в свинарнике тоже. Дальше, у нашего подозреваемого, Сикерта, похоже, есть заболевание крови, потому что ему нужно было какое-то лекарство, так что распорядись, чтобы там проверили больницы.
Анна смотрела на Ленгтона, и ей стало как-то не по себе, когда Ленгтон усмехнулся и произнес:
— Ладно, Майк, давай действуй. Вроде что-то вырисовывается, да?
На этом он закончил разговор, с облегчением откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
Теперь они знали больше и могли надавить на Мерфи, заставив его помогать им. В полицейской машине они долго ехали на остров Уайт, в тюрьму Паркхерст, всю дорогу Ленгтон угрюмо молчал.
Анна злилась на саму себя, оттого что не догадалась, откуда Вернон узнал о ее отношениях с Ленгтоном. Она винила всех подряд, а не додумалась, что все очень просто — из газеты, которая валялась на заднем сиденье патрульной машины и из ее разговора с водителем.
— Я не додумалась, — вслух произнесла она. — Ну, насчет газеты.
Ленгтон негромко сказал, чтобы она не переживала, но это ее не успокоило, она сердилась все больше. Анна потянулась вперед с заднего сиденья и постучала по плечу Ленгтона:
— Слушай, извини… Я давно хотела сказать тебе, но все тянула, тянула… Ну, сейчас хоть мы знаем.
— Что знаем?
— Что у Сикерта были основания меня запугивать. Он или имеет отношение к нападению на тебя, или знает, кто это сделал.
— Да, только мне кажется, что большее отношение к этому имеет Рашид Барри. В принципе мы должны искать Сикерта по этому убийству, но и Рашид тоже на подозрении. — Он обернулся к ней: — Не привязывай сюда нападение на меня. Рано еще делать выводы, а меньше всего сейчас мне надо дергаться из-за того, что у меня может быть личный мотив для участия в расследовании. Слышишь, Анна?
— Да.
— Отлично.
Льюис позвонил еще раз, когда они были уже на пароме, и сказал, что по Рашиду Барри они пока ничего не нашли, но связались со службой пробации, и, возможно, что-нибудь выплывет. Детектив-констебль Грейс Балладжио поездила по местным больницам, но тоже не слишком удачно: там не было ни одного больного с таким заболеванием крови, как у Сикерта, и она решила проверить все больницы, расположенные в радиусе двадцати километров от дома. Ленгтон посоветовал, чтобы она поискала на имя Рашида Барри, — может, что-нибудь обнаружится.
До Паркхерста они добрались уже после четырех. Начальник тюрьмы попросил их пройти прямо к нему. Он оказался тихим, лысеющим очкариком, предложил им чай и кофе, но они отказались.
— Знаете, у меня для вас плохая новость, — начал он. — Некоторое время назад вы просили о встрече с Артуром Мерфи, тогда ее еще можно было организовать.
— А сейчас нет?
— Сейчас, увы, нет.
Ленгтон раздраженно нахмурился:
— Он что, отказался?
— Нет. Его зарезали во время занятий спортом. Вчера вечером он скончался.
— О господи! Он что, сидел не по сорок третьему правилу?
— Именно. Его убийцы — растлители малолетних из одного с ним блока.
Ленгтон закрыл лицо руками:
— А кто это сделал? Белые?
— Нет, черные. Один сидел в камере вместе с Мерфи. У нас сейчас все камеры переполнены. Я не буду снимать с себя вину за то, что случилось с Артуром Мерфи, и, конечно же, мы проведем собственное расследование, но в настоящее время в британских тюрьмах содержится свыше десяти тысяч иностранцев. Сюда к нам отправляют самых серьезных преступников. Один из убийц дожидался ордера на депортацию. На восемь иностранцев приходится всего один гражданин страны. Налогоплательщикам это обходится в солидную сумму, около четырех миллионов фунтов в год, но для увеличения количества тюрем требуется дополнительное финансирование.
Ленгтон слушал, но почти не обращал внимания на цифры. Начальнику тюрьмы, очевидно, необходимо было извиниться за то, что произошло.
— Мне хотелось бы поговорить с убийцами Артура Мерфи.
— Это невозможно, к сожалению.
— На каком основании?
— На основании закона.
— Но мне нужны сведения. Эти люди могут иметь отношение к жестокому убийству молодой женщины и ее дочери двух лет. Если сейчас вы запрещаете встречу с ними, то когда я могу с ними поговорить?
— По завершении нашего расследования. Сейчас они содержатся в изоляторе, и, пока мы не получим все факты, мы не можем позволить кому-либо общаться с ними. Мы не можем допустить, чтобы желтая пресса…
Ленгтон резко перебил его:
— Я не эта ваша чертова пресса, но, если вы сейчас же не разрешите встретиться с ними, я сделаю публичное заявление!
Анна увидела, как напряглись мышцы его шеи, с каким трудом он сдерживает ярость.
— Сестру Артура Мерфи жестоко убили, тело ее дочери скормили свиньям. И если после этого вы не разрешаете мне поговорить с ними, то вы…
— Извините, старший детектив-инспектор Ленгтон, но…
— Никаких «но»!
— Мне известно о вашем расследовании. У меня есть ваш рапорт с обоснованием причин для встречи с Мерфи, но должен сообщить вам, что один из участников убийства находится в тюрьме уже более трех лет, а другой — полгода, так что не понятно, каким образом они могут помочь в вашей работе. Местная полиция уже получила соответствующую информацию, и в конечном счете эти люди останутся под стражей в полиции.
За все время своего знакомства с Ленгтоном Анна еще не видела его таким разъяренным. Он сжал кулаки и, казалось, вот-вот кинется на начальника тюрьмы, но, вместо этого, он грозно потряс указательным пальцем прямо перед его лицом:
— Вы мне тут вывалили кучу цифр и фактов. А мои факты вот какие: Артур Мерфи был мразь, насильник и убийца. Мне лично на него наплевать с высокой колокольни, но мне надо знать, зачем на него набросились эти двое. Если они сидят за половые преступления, как Мерфи, то не мне вам объяснять, что такие всегда друг друга прикрывают, — у них один интерес. Но почему зарезали именно его? Они же развратники, с малолетками балуются! У меня сейчас один подозреваемый на воле, двое маленьких детей под угрозой, подозреваемый, который…
Ленгтон вдруг стал белее мела и опустился на стул. На лице выступил бисер пота. Он вынул какие-то таблетки и спросил стакан воды.
Анна склонилась к нему:
— Ты как?
Ленгтон молча кивнул, проглотил подряд несколько таблеток, запил их большими глотками воды. Начальник тюрьмы промолчал, затем поднялся и, извинившись, вышел из кабинета.
— Может, приляжешь? — спросила Анна.
Он отрицательно помотал головой, подался вперед, низко согнулся. Она смотрела, как он тяжело дышит, открыв рот. Немного погодя он медленно откинулся назад и прикрыл глаза.
Начальник тюрьмы зашел весь мокрый от пота, почти как Ленгтон:
— Прошу прощения… Я действую по указаниям министерства внутренних дел. Однако с учетом серьезности вашего запроса я разрешаю вам десятиминутную встречу с заключенными.
