Он взялся за ручки коляски и покатил ее через терминал. На улице их ждала государственная машина. Когда они приблизились, из нее выскочили два агента. Грег поднял Кейт из коляски и посадил на заднее сиденье, агенты сели на переднее сиденье. Машина тронулась под вой сирены.
Грег улыбнулся:
– Фергус будет очень рад тебя видеть. Полагаю, ему моя стряпня уже до смерти надоела.
Кейт покачала головой:
– Тебе ведь приходилось всего лишь класть корм в миску, Грег.
– Знаю. Наверное, ему не нравится, как я это делаю.
Кейт улыбнулась, положив голову на плечо Грега. На горизонте показались очертания Манхэттена. Она возвращалась домой.
– Ты прав, – сказала она, – это действительно больше не имеет значения.
– Что именно, Пух? – спросил Грег.
– Ничего. – Кейт закрыла глаза. В его объятиях ей казалось, что все осталось на миллионы миль позади. – Скорее всего, его уже нет в живых…
Четверг, день, когда Кейт, Эм и Джастин должны были попрощаться с матерью, выдался дождливым и ветреным.
Служба состоялась в храме Бет Шалом, к которому принадлежали прихожане-сефарды с Шестьдесят второй улицы и вся семья Кейт. Они оповестили только несколько старых друзей, и в «Таймс» было помещено лишь краткое извещение о ее смерти. По настоянию Кейт под фамилией Рааб. Семья уехала больше года назад, многие друзья в Ларчмонте их сторонились, и Кейт не была уверена, что кто-нибудь придет.
Они выбрали для Шарон простой гроб из орехового дерева. Кейт знала, что мать бы одобрила. Раввин Чакин, седой, с тихим голосом, знал мать и отца Кейт с той поры, когда дети были маленькими.
Кейт тупо сидела в первом ряду и крепко держалась за руку Грега. Другой рукой она обнимала Эмили и Джастина. Только когда кантор запел первый гимн чистым и жалобным голосом, который заполнил весь храм, она осознала, зачем она сидит здесь. И тогда потекли слезы. Раввин начал читать нараспев:
Очисти меня иссопом, О Господи,
Омой меня, и я стану белее снега.
Отверни свое лицо от наших грехов
и зачеркни все мои прегрешения.
Сотвори во мне новое сердце,
И твердый, обновленный дух.
Все казалось таким несправедливым. Всего полтора года назад все в их жизни было идеально. Дети преуспевали и были счастливы. Они совершали фантастические путешествия и привозили с собой замечательные фотографии. Сейчас же им приходится хоронить свою мать, причем делать это потихоньку.
И теперь никто не знал, где находится их отец.
Рыдающая Эм положила голову на плечо Кейт. Она не понимала. Джастин смотрел прямо перед собой. Кейт наклонилась к ним поближе. Ей хотелось оплакивать мать, но что-то другое грызло ее изнутри. Гнев. Мать такого не заслужила. Никто из них не заслужил.
«Будь ты проклят, отец! Что ты натворил?!»
Кейт оглянулась. В ней теплилась детская надежда, что она увидит его у входа в храм. И он кинется к ним, со слезами будет просить прощения и в мгновение ока повернет все назад, и все станет по-старому. Просто щелкнет пальцами, как он когда-то делал. И они вернутся к старой жизни.
Но никто не стоял у дверей храма. Кейт увидела не менее трогательное зрелище. Все ряды были заполнены. Храм переполнили люди, которых она когда-то знала и которых она уже давно не видела. Люди из их клуба. Из материнской студии йоги. Две старые подруги Шарон еще по колледжу, которые жили в Балтиморе и Атланте. Школьные друзья из Брейли, школы, где учились Эм и Джастин. Они все собрались здесь. Ради них.
Кейт почувствовала, как слезы бегут по щекам.
– Смотрите, – прошептала она Эмили и Джастину. – Смотрите! – Они повернулись. Им пришлось от столького отказываться за последний год. Теперь они видели, что не одиноки.
«Взгляни, что ты у нее отнял. – Кейт представила себе, как говорит эти слова отцу. – Это была ее жизнь. Она принадлежала ей, хотя ты легко от этой жизни отказался. Где ты? Почему не видишь всего этого? Посмотри, что ты наделал!»
После молитвы раввин сказал несколько слов. Когда он закончил, встала Кейт. Она взглянула на примолкшие ряды людей. Грег улыбнулся, подбадривая ее. Ей потребовались все ее силы, чтобы вот так встать и повернуться лицом к собравшимся. Но кто-то должен был рассказать о ее матери. Она посмотрела на знакомые заплаканные лица. Бабушка Рут. Тетя Эбби, сестра мамы.
– Я хочу немного рассказать вам о своей маме, – сказала Кейт, – Шарон Рааб.
Было приятно произнести их фамилию вслух. Кейт сдержала слезы и улыбнулась:
– Готова поспорить, что никто из вас не знает, как моя мама любила танцевать.
Она рассказала им о «Вестсайдской истории». О том, как Шарон любила поздно ночью смотреть повторы «Все любят Раймонда», причем прокрадывалась в кабинет, чтобы не разбудить мужа. И как, когда она впервые сумела сделать стойку на голове, она кричала, созывая всех, чтобы они увидели, как мать стоит на голове: «Видите? Видите?» Все рассмеялись: «А мы думали, что в доме пожар».
Кейт рассказала, как ухаживала за ней мать, когда она болела, как она составляла для нее графики приема инсулина. И когда жизнь изменилась, «произошел этот нереальный, невообразимый сдвиг судьбы», она изменилась тоже. Но не утратила гордости.
– Она сплотила семью. Она была единственной, кто смог это сделать. Спасибо тебе, мамочка. – И еще она сказала: – Я знаю, ты никогда не считала, что многого добилась, но ты не знала, что одного твоего присутствия было достаточно. Мне так будет не хватать этой улыбки и огонька в глазах. Но я знаю, что мне достаточно будет только закрыть глаза – и ты будешь рядом, всегда. Я услышу милый голос, говорящий мне, что все обойдется, что все будет хорошо. И так всегда бывало. Я так счастлива, что ты была в моей жизни, мама. Ты была потрясающим человеком, примеру которого я могла следовать.
В завершение церемонии скрипач сыграл мелодию «Где-то» из «Вестсайдской истории». Кейт, Эмили и Джастин последовали за гробом Шарон вниз по проходу. Они то и дело останавливались, чтобы обнять людей с заплаканными лицами. Людей, которых, вполне вероятно, она никогда больше не увидит. В дверях Кейт обернулась. На мгновение ее осенил покой. «Смотри, мамочка, они знали, какой ты была».
Затем процессия машин последовала за катафалком на кладбище в Уэстчестере, где располагался участок семьи. Они пешком прошли за гробом к холмику недалеко от кладбищенских ворот. Большая яма была выкопана под сенью сосен. Здесь был похоронен отец Шарон. Его мать. Еще оставалось пустое место для отца Кейт. Здесь собралась только семья. Джастин прижался к тете Эбби и начал рыдать. Внезапно до него дошло. Кейт обняла Эмили. Раввин прочитал заупокойную молитву.
Они опустили их мать в могилу.
Раввин передал им белые лилии. Каждый из них бросил вниз, на гроб, белую лилию. Бабушка Рут, которой было уже восемьдесят восемь. Тетя Эбби и ее муж Дейв. Кузены Кейт, Мэтт и Джил, приехавшие из колледжа. Каждый бросил по цветку, и они ковром закрыли гроб.
Кейт была последней. Они с Грегом молча стояли над могилой. Она сжала его руку. На секунду подняла глаза и увидела вдалеке, на дороге, Фила Каветти и двух агентов, стоящих у своих машин. У нее похолодело сердце.
«Я не сдамся, – пообещала она. – Я узнаю, кто это сделал, мама».
Она бросила последний цветок.
«Я узнаю, что ты хотела мне рассказать. Я достану этих негодяев. Ты можешь спать спокойно, мамочка. Я тебя люблю. Никогда, ни на секунду не забуду тебя.
Прощай».
Прошло две недели. Плечо Кейт медленно заживало. Но она была не готова вернуться в лабораторию. Все еще на взводе, внутренние раны кровоточили. Ей казалось, что только вчера мать умерла у нее на руках.
Кейт по-прежнему не знала, жив ли отец. Знала только, что новый мир ворвался в ее жизнь. Мир, который ненавидела. Прошел уже год с той поры, как ее семья вынуждена была прятаться. Умерла мама. Исчез отец. Оказалось, что Кейт жила в сплошной лжи.
Когда она немного окрепла, Кейт поехала в больницу навестить Тину. Подруга все еще была в коме, девятой или десятой степени по шкале Глазго. Теперь она лежала в отделении травматологии, до сих пор была подсоединена к аппарату искусственного дыхания, и ей вводили маннитол через капельницу, чтобы уменьшить отек мозга.
Но были и проблески надежды. Активность мозга Тины выросла, в зрачках наблюдалась реакция. Она даже иногда шевелилась. И все же доктора говорили, что всего пятьдесят процентов шансов за то, что она поправится и будет тем же человеком, каким была до ранения. Левая сторона ее мозга сильно пострадала. А именно эта сторона отвечает за речь и сознание.
Была и хорошая новость. Удалось поймать преступника, стрелявшего в Тину.
