Сэттлер снова помолчал.
– Они выписали его, когда ему исполнилось восемнадцать. Мне тогда было двадцать с чем-то, я уже был женат, успешно начинал жизнь. Как я и сказал, детьми я не сильно-то был с ним знаком. Но теперь он вдруг стал вести себя так, будто мы всегда были очень близки. И он был…
Сэттлер покачал головой.
– Ну, он был странным, вот и всё. Он практически не мог говорить. Настолько, что иногда писал записки, вместо того, чтобы говорить. И он постоянно что-то требовал. То просил деньги, то приходил, чтобы поесть. Это было не просто неудобно. Это было страшно. Он просто преследовал меня! Когда он был рядом, у меня было такое чувство…
У него снова оборвался голос.
– Так или иначе, – продолжал он, – именно тогда я отдал ему фургон. И сказал никогда не возвращаться.
Несколько минут Райли обдумывала, что она только что узнала. Возможно, в Хоксвилле есть кто-то, кто мог бы рассказать им больше о Юджине Фиске?
– Твои родители ещё живы? – спросила она Сэттлера.
– Нет, я последний в нашей семье. За исключением Юджина.
– Где лечили Юджина?
– В Психиатрическом центре Хоксвилля, прямо здесь, в городе.
Райли решила, что им надо ехать сразу туда. Конечно, там им удастся узнать больше. Но, может быть, Сэттлер мог рассказать ещё кое-что.
– У вас есть фотографии брата? – спросила она.
– Ни на одной не видно, как он выглядит, – сказал Сэттлер. – Но у меня вроде бы есть одна старая…
Он встал со стула и открыл ящик. Порывшись там, он достал фото и передал его Райли.
– Это фотография с того времени, когда мы были детьми, – сказал он. – Я сохранил её потому, что довольно необычно, что на ней мы вместе.
Пока Билл задавал последние вопросы, Райли смотрела на фото. На нём было два мальчика. В том, что повыше, узнавался Сэттлер. А пониже был довольно странно выглядящий ребёнок, его черты были как будто гипертрофированы.
И всё же Райли невольно думала, какая у него милая улыбка.
Она не могла представить, что могло превратить этого улыбающегося мальчика в серийного убийцу.
Карла не знала, сколько она провела времени привязанной цепями к койке в подвале. Окна, расположенные в самом верху бетонных стен, были закрыты картоном, не пропускающим ни одного луча света снаружи. Когда выключался свет над головой, как было и сейчас, она оказывалась в кромешной темноте.
Она знала только то, что была голодна, вся в грязи и в жуткой боли. Она ничего не ела с тех самых пор, как попала сюда. Иногда чудовищный невысокий мужчина ослаблял кляп на её рту и давал ей глотнуть воды – вот было и всё, чем она питалась.
Её уже перестала беспокоить собственная вонь. Достоинство уже ничего для неё не значило. Она хотела лишь выжить.
Но пока что не было никакого намёка на спасение.
Он ударил её цепью, когда похищал ещё в Олбани. Теперь, когда последствия сотрясения мозга прошли, она чувствовала себя заторможенной и обезумевшей от боли и голода. Она то спала, то была в обмороке, потом просыпалась и снова не понимала, где находится и что произошло.
Но ей всегда удавалось вспомнить чудовищную реальность. Трезвая голова была совершенно необходима. Способ выбраться есть, она в этом уверена. Она пыталась пошевелиться в темноте, двигаясь вперёд и назад. Она постоянно это делала, когда его не было в комнате. Он обмотал цепи вокруг ней и койки, но, видимо, никаких не закрепил. Она чувствовала, что они постепенно ослабляются.
А на этот раз она почувствовала, что они ослабли настолько, что она могла попробовать выскользнуть из них. Смирительная рубашка – ещё одна проблема, но ей она займётся позже.
Начиная с плеч, она стала ёрзать и извиваться, так что цепи начали сползать.
Но тут она услышала его шаги. Он, видимо, шёл сюда. Времени сражаться с цепями не осталось, так что она позволила своему измождённому телу расслабиться.
Она услышала, что открылась дверь наверху лестницы, ведущая в подвал. Вскоре её ослепил включенный свет. Она закрыла глаза, притворяясь спящей, и слушала, как он спускается по лестнице.
Через мгновение она услышала его дыхание, когда он наклонился над ней. Она услышала, как он что-то шепчет цепям. Он постоянно с ними разговаривал – шептал что-то настолько тихо, что она не могла разобрать слова. Её как будто там не было, а единственными живыми существами в подвале были цепи.
Будучи медсестрой, раньше она имела дело с психически больными людьми. Этот человек был серьёзно болен, это она знала совершенно точно. Он часто подходил к своему рабочему столу и раскладывал на нём другие цепи. Он заводил с ними долгие беседы, иногда умоляя о чём-то, иногда заверяя в своей преданности, иногда убеждая их, что всё идёт так, как они хотели.
Когда он пытался сказать что-то ей, он всегда безнадёжно заикался, в то время как с ними всегда разговаривал гладко и без проблем.
Она дышала медленно и ровно, как будто спала. Через какое-то время она услышала звуки его шагов по направлению к лестнице, а затем по дому. Она услышала, что открылась и закрылась входная дверь, и открыла глаза. Снова стояла кромешная тьма.
Она прислушалась. Над ней не было слышно никаких шагов. Это значило, что он ушёл. Иногда он уходил на несколько часов за раз, и она надеялась, что это как раз такой случай.
Всё её тело заныло от боли, когда она снова начала изгибаться и извиваться. Как мотыльку, вылезающему из кокона, ей удалось сдвинуть мотки цепей по животу. Вскоре она была свободна до талии.
Сражаясь со смирительной рубашкой, она смогла сесть. На мгновение её настигло головокружение, она чуть не упала в обморок. Но ей удалось справиться с ним, и теперь она трясла и двигала ногами, пока цепи не сдвинулись до колен. Она подтянула к себе щиколотки и вытащила из-под цепей обе ноги.
Теперь она сидела на краю койки, всё ещё связанная смирительной рубашкой. Пора было решать эту проблему. Она думала о том, как вылезти из неё всё время, пока лежала связанная. Когда он надевал её на неё, она была без сознания, но он скорей всего делал это в спешке и вряд ли хорошо её завязал.
Она вспомнила, как однажды видела передачу по телевизору про цирк, в которой артист демонстрировал, как выбраться из смирительной рубашки. Мысленно она тщательно прошлась по всем шагам.
«Я смогу, – подумала она. – Я справлюсь».
Сначала она расслабилась и выдохнула, максимально уменьшив своё тело. Смирительная рубашка стала свободней. Тогда она потянулась передней рукой к противоположному плечу. С такой позиции было нетрудно поднять руку и перенести ремень через голову так, чтобы он оказался спереди. Она поднесла застежку на рукаве к лицу и открыла её зубами, а потом проделала то же со второй рукой.
Теперь её руки были абсолютно свободны и она легко смогла раскрыть оставшиеся застёжки, встать и полностью снять с себя смирительную рубашку.
Но когда она полностью освободилась, боль разыгралась с новой силой и она рухнула обратно на койку. Мышцы, которые не использовались уже несколько дней, горели, а части её тела онемели от недостаточного притока крови.
Она встряхнулась всем телом, потом собрала волю в кулак и заставила себя снова встать. Она знала, что в подвале есть дверь, которая ведёт наружу, а есть и лестница в дом. Её похититель приходил и уходил обоими путями.
Она наощупь подошла к двери на улицу. Ощупав её, она нашла ручку, открыла замок и повернула её. Дверь не открылась. Она пошарила над ручкой и поняла, что не сможет открыть её без ключа.
Пару минут Карла была готова сдаться. Чтобы выбраться из подвала, ей придётся пройти по дому. Наконец она набралась решимости на это. Другого пути у неё действительно не было.
Хоть в подвале и стояла темень, она ясно представляла, как добраться до лестницы. Она шла вдоль стены, пока не наткнулась на перила и на нижнюю ступеньку. Шаг за шагом она стала подниматься, двигаясь настолько тихо, насколько могла. Добравшись до двери наверху, она обнаружила, что та не заперта.
Карла открыла дверь и шагнула в дом убийцы. В его тесном и обшарпанном жилище стояла тишина. Его здесь не было.
Тут Карла снова почувствовала слабость. Она не ела много дней и у неё ужасно кружилась голова. Но она собрала всю свою силу воли и пошла по маленькой комнатке к входной двери.
Открыв дверь, она выглянула наружу в тусклый свет дня. Она не понимала, что сейчас – утро или вечер. На дорожке у дома стоял белый фургон, тот же, на котором он увёз её. За ним она увидела ещё один дом, который был совсем рядом дальше по улице, которая шла около дома.
«Вот куда я пойду», – сказала она себе.
Но только она успела двинуться в том направлении, как из-за фургона вышел её жуткий похититель. Он, видимо, работал там и теперь вышел как раз вовремя, чтобы увидеть её. Когда их глаза встретились, в руках у него была связка тяжёлых цепей. Она открыла рот и попыталась закричать, но у неё не получилось издать ни звука.
