— Разумеется, придется. Ведь, как ты знаешь из моей биографии, я питаю слабость к вышестоящим работникам, стремящимся контролировать каждый шаг.
Питер отдал ей визитку.
— Если у Макилроя было что рассказать, он связался бы с ним.
— Ладно, у меня на сегодня осталась единственная просьба.
— О-о, просьба? Папочка слушает.
— Так, теперь две просьбы. Первая: никогда больше со мной так не разговаривай. И второе: не позволяй мне больше говорить о работе.
— Но, детектив, о чем еще, черт возьми, вы способны говорить, если вы только работой и заняты?
— Хорошо, могу же я поговорить как все нормальные люди, о своем напарнике, о начальнике, о наркомане, забывшем метадон на месте ограбления…
— Ты издеваешься?
Она покачала головой.
— Я не хочу говорить о своих делах.
— Думаю, мы можем обойтись и без них.
Остаток вечера Элли заставляла себя быть нормальным человеком. Никаких разговоров об убийцах, прошлых или нынешних. У них с Питером свидание, как у всех нормальных людей.
Когда Питер предложил проводить ее домой, она уже вовсе не думала о работе.
«Всегда есть простой и сложный способ».
Элли говорила эти слова девице из юридической школы, покупавшей наркотики в «Пульсе», предупреждая, что существуют два способа ознакомиться с содержимым ее сумочки. Сейчас было утро четверга, и она повторила эту фразу себе самой в качестве предостережения совсем иного рода. В верхнем ящике ее стола лежали три старых нераскрытых дела, и ей нужно было принять решение.
Она могла вернуть их в Центральный архив и сделать вид, будто Билл Харрингтон никогда не звонил. А могла воспроизвести шаги Фланна Макилроя, что было, наверное, невозможно и только усложнило бы дело Джейка Майерса.
Она сидела за своим столом, обсасывая с ложки «Нутеллу» и глядя на телефонный номер, записанный на обороте Питеровой визитки. Простой и сложный способ.
Либо идеальный свидетель в крепком деле против Джейка Майерса. Легко. Раз плюнуть. Либо женщина-полицейский, вываливающая новость о непредвиденном затруднении Рогану, Дэну Экелсу, Саймону Найту, Максу Доновану, мэрии и, что хуже всего, Мириам и Полу Харт. Непростой способ.
Еще один телефонный звонок.
— Джордж Киттри.
— Это Элли Хэтчер. Мы на днях виделись в «Бандюгах», вы были вместе с Питером Морсом.
— Вы наконец отшили этого юнца?
— He-а. Пока нет, во всяком случае. На самом деле я звоню насчет другого общего знакомого, Фланна Макилроя.
— Я просто вас испытываю. Морс сказал мне, что вы можете позвонить. Думаю, он побоялся, что я оторву вам голову, если вы свяжетесь со мной без предупреждения. Что-то насчет трех девушек?
— Да, сэр. Нам позвонил отец одной из убитых, спрашивал, есть ли какие-то новости. Сказал, что, по мнению Макилроя, смерть его дочери была связана с двумя другими. Я решила разобраться, что это была за версия.
На этот раз Элли приходилось двигаться осторожно. Ей нужно было выяснить, связывался ли Макилрой с Киттри, но не сболтнуть лишнего. Чем туманнее сведения и неопределеннее вопросы, тем меньше вероятность, что Киттри начнет копать сам.
— Да, кажется, припоминаю. Он звонил, по-моему, несколько лет назад — это было точно после выхода моей книги, стало быть, две тысячи четвертый? Или пятый?
— Похоже, меня интересует именно это, — сказала Элли. Ей стало любопытно, во всех ли разговорах Киттри упоминает о своей книге.
— Он хотел, чтобы я написал статью с размышлениями о связи между тремя убийствами, случившимися в течение нескольких лет. Все эти девушки развлекались в нью-йоркских кабаках.
— У вас сохранились какие-нибудь записи?
— Нет. Тогда мне это показалось чепухой. Город вообще опасен по ночам, верно? И он не дал мне информации, при помощи которой я мог бы все это связать. Я понял, что Макилрой просто хочет использовать нас. И решил, что у него был какой-то план.
— Значит, клубы стали единственной общей деталью во всех этих убийствах.
— Да. Ну, и одни и те же демографические показатели, насколько я понимаю, — молодые женщины. Вот и все. Я всегда очень осторожно отношусь к тому, что печатается под моей фамилией. Ничего нельзя было проверить, поэтому я и связываться не стал.
— Да, я понимаю, почему вы отказались. Спасибо, что уделили мне время. Я свяжусь с отцом погибшей и скажу, что у нас нет ничего нового.
— Рад помочь тем, чей долг — служить и защищать. Скажите, а могу я попросить вас об ответной услуге?
Звоня журналисту, Элли понимала, что ей следовало этого ожидать. Услуга за услугу.
— Да, выкладывайте.
— Вы можете подтвердить, что Джейк Майерс обрил голову своей жертве, Челси Харт?
У Элли перехватило дыхание, словно Киттри ударил ее по шее. Его сведения были не совсем точны, но довольно близки к истине. Она не смогла бы сосчитать, сколько раз газеты Вичиты печатали материалы о Душителе из Колледж-хилла, в которых то, что поначалу было правдой, превращалось в нечто совсем иное, как в игре «Испорченный телефон».
Она замешкалась с ответом, поскольку лихорадочно соображала, откуда Киттри мог взять эту информацию. Наконец она выдавила:
— Без комментариев.
И удивилась той силе, с которой грохнула трубку на рычаг.
Элли все еще переваривала слова Киттри, когда появился Роган со стаканом кофе из «Старбакса» в одной руке и мобильником в другой.
— Лейтенанта уже видела? — Он подбородком захлопнул крышку телефона.
— Ага. Есть секунда? Поговорить надо.
— Придется подождать. Экелс только что звонил мне, рвет и мечет. Хочет нас к себе — уже минут десять как.
Роган двинулся вперед, отмахнувшись от напарницы, которая попыталась его задержать. Постучал костяшками в стеклянную дверь, затем повернул ручку. Элли заметила, что Экелс оживленно говорит по телефону. Лейтенант предупреждающе вскинул руку, затем махнул, разрешая войти.
— А, Роган. Смотрю, ты не один.
— Вы сказали, это насчет дела Майерса. Я решил, что вы хотите видеть меня и Хэтчер.
— Разумеется. Почему нет? В конце концов, тут кое-что и ее касается. Садитесь.
Роган обеспокоенно взглянул на Элли.
— Утром мне звонили из пресс-службы, — объявил Экелс. — Похоже, к ним обращался репортер из «Дейли пост». Вы что-нибудь об этом знаете?
— Примерно пять секунд назад я сказала Джорджу Киттри, что комментариев не будет. — Еще один встревоженный взгляд Рогана. — Он хотел от меня подтверждения, что Майерс обрил жертве голову.
— Черт. — Роган закусил губу.
— Да, черт возьми, этой фигни нам не надо! Так что, кто-нибудь из вас объяснит мне, почему расследование вышло из-под контроля? — Хотя вопрос был обращен к обоим, Элли видела, что взгляд Экелса прикован именно к ней. — И, кстати, в пресс-службу звонил не Киттри, а некий Питер Морс. Я хочу знать, кто проболтался.
Обвинение было очевидным. Дело Элли. Приятель Элли. Утечка из-за Элли.
Прежде чем она успела сказать хоть слово в свою защиту, заговорил Роган:
— Хэтчер не стала бы болтать.
Одна простая фраза. Без тени сомнения в голосе. Без всяких вопросительных ноток. Роган прикрывал ее не только из соображений обычной партнерской солидарности. Он совершенно не сомневался в ее невиновности.
— Не стала бы, — подтвердила она. — И не болтала.
— Тогда кто это, черт побери?! — взвился Экелс. — Мы даже у себя в конторе об этом не распространялись. Это же был наш главный козырь, что убийца забрал волосы и серьгу. Мы таким образом отделались бы от всех психов, которые начали бы морочить нам голову ложными признаниями.
— При всем моем уважении, шеф, — сказал Роган, — но теперь, когда мы крепко прижали Майерса, какое это имеет значение? Пресса в любом случае со временем до всего докопается.
— Это имеет значение, поскольку я хочу, чтобы мои детективы проявляли осмотрительность.
— Может, это кто-то из семьи убитой? — предположил Роган. — Они же говорили с прессой.
— Они использовали средства массовой информации, чтобы поднажать на нас. А после ареста преступника сообщать всему свету, что их дочь была вдобавок изуродована — зачем это нужно? Только немногие из нас знали, в каком виде было обнаружено тело девушки. Однако получается так, что одна из этих немногих спит с тем самым журналюгой, который, кажется, опережает всех остальных криминальных репортеров.
Элли хотелось сказать Экелсу, что он забывается. Что она не обязана сидеть тут и выслушивать оскорбления. Что он не стал бы делать такие выводы, если бы один из его подчиненных-мужчин встречался с журналисткой.
Но она знала, что так не поступит. На его месте она выстроила бы такую же цепочку. Ее дело. Ее приятель. И утечка из-за нее.
И снова заговорил Роган:
