− Я тебе верю.
Я такая лгунья. Это ужасно. Каждый раз, когда я говорю неправду, меня охватывает чувство вины.
Кристина вышла из примерочной, начиная говорить:
− Это действительно хорошее платье, но на мне оно смотрится ужасно. Это впервые, и я шокирована. – Она направилась ко мне, размахивая темно-синей вещью. Я сомневаюсь, что платье смотрелось на ней ужасно. Почему она не вышла и не показала нам? – Мне было даже стыдно выйти и показать его вам. Думаю, на тебе, Аура, это платье будет смотреться замечательно.
Я, наверное, сплю, если Кристина думает, что сможет заставить меня зайти в кабинку и раздеться. Но она, конечно, заставила.
Я вошла внутрь, и, проверив хорошо ли заперта дверца, стала расстегивать пуговицы на рубашке. Неприятный осадок, который копился во мне с той секунды, как я села в машину Лиама, готов был прорваться наружу слезами.
Почему Кристина обманула меня?
Я не хочу больше общаться с Лиамом, неужели непонятно?
Судорожно вздохнув, я отложила рубашку и стянула джинсы.
Так. Я не должна особо расстраиваться. Лиам мне ничего еще не сделал. Он выжидает. Все время, что мы были вместе, он лишь критиковал образы Кристины: «Кристи, что это?», «слишком длинно», «слишком коротко», «открыта грудь, и я был бы рад, но у тебя ее нет», «открыта спина – закрой!».
Я думала, они подерутся. Может, поэтому Кристина решила заслать меня примерять ее вещи – чтобы немного отдохнуть от гиперозабоченности своего лучшего друга?
Я затаила дыхание, услышав знакомые голоса из соседней кабинки. Этого просто не может быть. Почему Злобные Сестрички пришли именно в этот магазин?
− Да, он так и сказал. Ненавижу ее, – прошептала Маритт злым голосом.
Почему у меня ощущение, что они говорят обо мне?
− Мы должны сделать с этим что-то.
− Что? – спросила Маритт. Я все еще не спешила надевать платье, потому что мне было любопытно, о чем говорят девушки. – Мы ничего не можем сделать, Мишель. Адам ясно дал понять, что мы не должны больше мешать его отношениям с нищенкой.
Я замерла и удивленно посмотрела на себя в зеркало. Вид немного безумный: черные волосы встрепаны, челка вспушена, лицо бледное, глаза широко распахнуты.
Адам что, действительно пытается меня защитить?
− Я не понимаю, зачем он так сказал, – протянула Мишель. − Повернись, я это поправлю…неужели она ему действительно нравится? Подожди, так он пригласил тебя к себе?
Мои брови поползли вверх, и лицо в зеркале стало комичным.
− Да. Попросил приехать к нему после занятий. Я решила, у нас снова все хорошо, и он действительно был милым. Но он больше не такой. Он был вежливым и обходительным, когда сказал, что она ему нравится.
− ОН ЧТО?! – хором воскликнули я и Мишель. То есть Мишель громко спросила вслух, я же про себя, и автоматически обернулась посмотреть на лицо Маритт, совершенно забыв, что мы в разных примерочных кабинках.
− Да, он это произнес, – вздохнула Маритт. – Ненавижу их обоих! Откуда взялась эта мисс Совершенство-Супер-Спокойствие?!
− Давай отправим ее туда, откуда она приехала, – мстительно прошипела Мишель. – Помоги мне.
Перед моими глазами вспыхнули белые стены больничной палаты.
− Я ведь сказала: Адам просил ничего с ней не делать.
Я правда ему нравлюсь? Действительно?
Он так сказал?
Мое сердце сейчас выскочит из груди, затем запрыгнет обратно и проделает операцию еще десять раз.
− Да какая разница, о чем просил этот козел?! – вспыхнула Мишель. Я буквально видела, как сверкают лазуритом ее глаза.
− Ты не поняла, что я сказала? Иногда Адам бывает настойчивым. Знаешь, если он что-то просит, ему просто невозможно не подчиниться.
− Ты просто влюбленная дурочка, – прокомментировала Мишель. – Мы все равно должны поставить эту выскочку на место. Заграничная штучка! Вернулась из какой-нибудь Аляски и стала самой популярной?!
Я не из Аляски, мысленно поправила я девушку. Тут за дверью раздался голос Кристины:
− Аура, ты жива? Это платье ведь не ожило и не высосало из тебя энергию?
***
Я думала, что мои мучения закончатся на прогулке по магазинам, но – отнюдь. Лиам пригласил нас с Кристиной к себе в гости, как он выразился «на экскурсию по ужасно-скучному особняку с застарелыми традициями». Я не смогла увернуться от приглашения, потому что Кристина вцепилась в меня мертвой хваткой не отпуская.
Пришлось ехать, всячески игнорируя напряжение и тревогу. Попытки были успешными, пока двое заговорщиков болтали на переднем сидении, но как только кто-то из них пытался включить меня в свой разговор, я покрывалась мурашками и внутренне скручивалась в комок.
Дом Лиама – полноценная усадьба со своей конюшней – находился за городом. Огромное белоснежное строение с колоннами, очень похожее на дом из фильма «Цветы на чердаке», который мы посмотрели с Кристиной несколько дней назад. Я посмотрела на девушку и обнаружила, что та совершенно не удивлена – очевидно не раз была в гостях у своего друга. А я подумала, почему он все время торчал у нас с ней в комнате, если мог ездить домой и проводить время со своей семьей. У него, похоже, огромная семья, если они построили такой большой дом.
Я не могла сдержать любопытства и спросила:
− Наверное, у тебя большая семья, Лиам?
− Не особо. Ты сделала такой вывод, потому что решила, что дом был бы слишком большим для нескольких людей? Но это так, − с горьким смешком отозвался он, бросив на меня взгляд через плечо. – Здесь живет мой отец и дед. И все. Мама находится в Нью-Йорке со своим любовником, я так думаю.
− О, – я смущенно выдохнула, не зная, как реагировать. Лиам не был особо расстроен тем фактом, что его мама в другом месте с другим человеком, а не с его отцом. Наверное, они не близки.
Я решила сменить тему, в то же время думая о том, что мне и жалко Лиама и в то же время испытываю какое-то странное мстительное ощущение по поводу того, что возможно в глубине души ему было неприятно от обсуждения его семьи.
Но я, к сожалению, не жестока, чтобы продолжать развивать эту тему.
− И чем мы собираемся заняться в этом огромном доме? – спросила я.
− Мы устроим матч.
− Какой матч?
Кристина повернулась ко мне:
− Почти каждое воскресенье мы делаем это – оккупируем комнату Лиама, чтобы сыграть в игру. И проигравший всегда выполняет желание победителя.
− Вы собираетесь играть в видеоигры? – я была удивлена.
− Да, − Лиам растянулся в усмешке, и я на секунду забыла о том, почему на самом деле еду в логово врага. Я здесь, для того чтобы узнать больше информации. Понять, как я и Лиам связаны в прошлом, ведь должна быть причина, которая заставила парня анонимно преследовать меня. – Великие умы изредка должны отвлекаться на обычные повседневные дела.
− Тебе двадцать два, – напомнила я мрачно.
− А что, есть какой-то лимит для того, чтобы играть в видеоигры? Поверь мне, малышка Аура, я буду играть даже когда мне исполнится сто один.
Я рассмеялась, вновь забыв, что Лиам – это Лиам, а я – это я. И мы не можем быть друзьями, если мы нормально не поговорим и не проясним ситуацию. Может, я должна спросить у него прямо, что он делал в Дарк-Холле, когда Кристине сказал, что уехал в Нью-Йорк к матери, и почему он лжет о записке?
Нет, я это уже проходила. Это ничего не даст – Лиам лишь состроит свое ангельское личико, удивляясь тому, как я могу его подозревать. Кристина будет на его стороне.
Когда мы вошли в двери его огромного светлого дома с золотистыми поверхностями тумбочек, сияющими полами и лестницей, начищенной до блеска, я потеряла дар речи. Лиам проинформировал:
− Сегодня у горничной выходной, так что это единственный раз в неделю, когда я могу поесть нормальной еды, а не ушные раковины.
− Ты хотел сказать мидии? – подсказала Кристина, топая за ним налево, очевидно, в сторону кухни. Я, растерявшись на несколько секунд, поплелась следом, боясь поскользнуться на сверкающем полу.
− Какая разница? Я просто не хочу забивать желудок этой гадостью. Мы можем сделать сэндвичи и отправиться наверх, или заказать пиццу… у меня есть печеньки в виде химических элементов, − вспомнил он.
− У нас тут не клуб химиков, Лиам, – строго сказала Кристина. Он скорчил гримасу, на секунду останавливая свою самодеятельность. – Просто сделай сэндвичи. Мы с Аурой поднимемся наверх, а то боюсь меня стошнит, когда я буду смотреть как ты готовишь.
− Я крут, когда готовлю! – попытался он возразить, но Кристина лишь насмешливо фыркнула и, взяв меня под руку, повела наверх по витиеватой лестнице. Я то и дело смотрела под ноги, боясь оступиться.
− Прекрати смотреть под ноги.
− Я боюсь свернуть шею. Это было бы упущением для такой белоснежной лестницы – все запачкать своей кровью.
