— Все инциденты произошли в Россе? — спросил он.
— Да, мистер Понс.
— Но ведь вашему отцу как судье приходится выезжать и в другие районы страны, так?
— Ну конечно, мистер Понс.
— И в других местах тоже случались подобные совпадения?
— Насколько мне известно, нет.
— Странно, — пробормотал Понс, — очень странно.
— Мистер Понс, вы не поясните мне свою мысль?
— Должен признать, мисс Анструтер, что меня заинтересовала изложенная вами история, но поскольку ваш отец столь тщательно скрывает ее, боюсь, встретиться с ним будет не так-то просто.
— Завтра отец заседает в Россе. Слушается дело о каком-то садисте, избивавшем жену, так что папа едва ли проявит по отношению к нему какую-либо симпатию. Поэтому я думаю пригласить вас и доктора Паркера — если, конечно, он согласится (она очень мило улыбнулась, глянув в мою сторону), — отобедать в нашем доме. Там вы и сможете познакомиться с отцом. Ему наверняка известно ваше имя, поэтому, если вы не возражаете, я могла бы предложить вам выступить под именем, скажем, профессора Мориарти из Королевского колледжа.
Понс улыбнулся и встал.
— Превосходно.
— Поезд отходит от Пэддингтонского вокзала утром, мистер Понс. А в Россе вы окажетесь во второй половине дня. Сама я уезжаю сегодня последним поездом.
Проводив гостью, Понс снова уселся у камина и долго пребывал в сосредоточенной задумчивости, закрыв глаза и сцепив перед собой свои изящные, тонкие пальцы. Затем посмотрел на меня.
— Итак, Паркер, что вы обо всем этом думаете?
— Пути Господни неисповедимы, — заметил я. — Это может прозвучать банально, Понс, но именно так я и смотрю на все это…
— Да, но ведь случается и так, что он подчас оказывает нам небольшую услугу.
— Понс, вы что, серьезно?! — запротестовал я. — Все это — сплошная серия совпадений.
— А я ведь пока и не думал возражать вам, — мило произнес он. — Просто мне думается, что не только эти трое избежали кары мистера Анструтера по причине его панического страха перед наказанием невиновного, и что все эти люди сейчас пребывают в добром здравии.
— Что ж, вполне здравое суждение.
— Надеюсь, мне вообще не откажешь в здравом смысле, — парировал Понс с кривой ухмылкой. — А ну как судья Анструтер не считает, что все эти инциденты есть лишь воля Провидения?
— Мне не раз приходилось замечать, что со временем многие судьи начинают отождествлять свою персону с Провидением.
Понс улыбнулся. — Не стоит попусту фантазировать. У нас слишком мало фактов. Если ваша жена не станет возражать, пожалуйста, составьте мне завтра компанию.
Назавтра во второй половине дня мы пересекли очаровательные воды Северна и вскоре подъехали к Россу, провинциальному городку, к счастью, пока не слишком испорченному индустриализацией. Мисс Анструтер встретила нас на платформе.
Казалось, она полностью избавилась от вчерашнего возбуждения и, провожая нас в отель «Лебедь», где заказала нам места, сообщила:
— Дома ничего не изменилось, мистер Понс. Впрочем, вы сами все увидите, когда познакомитесь с отцом за обедом.
— Жду этой встречи, мисс Анструтер.
Она проводила нас до «Лебедя», где мы оставили свои вещи, после чего мы все вместе поехали на окраину городка. Там нашим взорам предстал изящный, построенный в викторианском стиле, дом, окруженный забором.
— В настоящее время, — пояснила мисс Анструтер, — мы живем одни, если не считать кухарки. Обычно тетя Сьюзен во второй половине дня несколько часов проводит в местной больнице — она окончила специальные курсы медсестер, — а еще мы по очереди перепечатываем на машинке бумаги отца.
— В том числе и отчеты по судебным делам? — полюбопытствовал Понс.
— Да, разумеется, а также его лекции — их у него много, — и письма для прессы. Вы ведь знаете, он очень резко выступает против смертной казни.
— Да, мне это известно, — кивнул Понс. — Более того, именно эту тему я и намерен поднять сегодня за обедом. Не возражаете?
— Ни в коем случае. Как знать, может, хоть она выведет его из постоянной тоски и волнений.
Понс взглянул на явно принадлежавший хозяину дома легкий стул, рядом с ним лежала стопка книг, одна из которых оказалась раскрытой сверху. Я взглянул на обложку — «Сомнамбулизм и его причины». Три другие были на ту же тему.
Заметив наш интерес, мисс Анструтер проговорила:
— Здесь он и проводит основную часть ночей, если, конечно, не вышагивает по комнате. Мистер Понс, как вы считаете, ему можно помочь?
— Посмотрим.
Нам недолго пришлось ждать появления остальных членов семьи. Оба они приехали на машине, за рулем которой сидела тетушка Сьюзен, заехавшая за братом в суд. На вид ему казалось немного за пятьдесят, а она была примерно лет на десять моложе. У обоих были весьма мрачные и очень похожие лица — типичные брат и сестра, — чем-то смахивавшие на лошадиные, вытянутые и несколько широкие, с четкими, почти выдающимися вперед челюстями, широкими ртами и ясными, прямо посаженными глазами.
— Профессор Мориарти? — повторил судья, будучи представленным гостю. — Сэр, но я где-то слышал это имя. Чем вы занимаетесь?
— Социология, — ответил Понс, глядя ему прямо в глаза. — Должен признать, по части этого предмета я стою не выше рядового студента.
— Да, — согласился Анструтер, — настоящее исследование на тему человека есть сам человек.
Дочь прервала их беседу и пригласила всех к столу.
— А вы, сэр, — продолжал Понс, — насколько я помню, сделали себе имя на борьбе за отмену смертной казни?
Судье было явно приятно слышать такое.
— Да, пожалуй, если вам так будет угодно.
— А вам не представляется, что подобный подход к данной теме во многом носит противоестественный характер?
Анструтер нахмурился.
— В каком смысле, профессор?
— Ну как же, — проговорил Понс, явно упиваясь собственным красноречием, — ведь вы не могли не заметить, что сама постановка этого вопроса противоречит естественному положению вещей. Вы призываете к тому, чтобы права ущербного поставить над интересами совершенства, и это — через десятилетия после того как мистер Дарвин указал на то, что в природе лишь выживание сильнейшего наилучшим образом способствует сохранению всего вида.
— Это какая-то новая теория, — заметила мисс Сьюзен. — Я никогда не задумывалась об этом.
— Едва ли новая, — ответил Понс. — Скорее довольно широко распространенное мнение. Я всегда считал, что противники смертной казни, ревнители так называемого исправительного, корректирующего воздействия, и им подобные попросту неспособны увидеть за деревьями леса. Во имя спасения одного-единственного индивидуума они готовы сокрушить все человеческое общество. — Он снова повернулся к хозяину дома. — Вы считаете это ересью, мистер Анструтер?
— Я полагаю, — проговорил судья с явными нотками сарказма в голосе, — именно это вы и называете эволюцией?
— Удар! — с улыбкой на лице воскликнул Понс. — А как бы вы охарактеризовали собственные взгляды?
— Я — самый обыкновенный гуманист, профессор.
— О да, — проговорил Понс, с воодушевлением возобновляя свои атаки. — Никогда не приходилось слышать про их фиаско, но каждый из этих теоретиков — назовем их филантропами, психоаналитиками или даже социологами — неизменно стремился доказать, что именно его взгляды являются гуманными, тогда как любые другие лишь оскорбляют благородные инстинкты и чувства человечества. Все они готовы отправить в могилу добрую дюжину нормальных людей, если это позволит им «перевоспитать» — кажется, именно так они это называют — одну заблудшую овцу, которая лишь облагодетельствовала бы человечество, если бы позволила казнить себя при первом удобном случае.
Наш хозяин был явно поражен, если не сказать разгневан.
— Сэр, но это же какие-то средневековые воззрения.
— Снова лозунги! Снова ярлыки! — воскликнул Понс. — Судья Анструтер, смею заметить вам, что лучшая часть человеческого общества неимоверно выгадает, если нам удастся казнить какие-то десять процентов населения, не занимаясь при этом игрой в слова по поводу исключительно ложных моральных установок.
— Профессор, но это же чудовищно! — с ужасом воскликнул Анструтер. — Я не могу поверить в то, что вы говорите серьезно.
— Я никогда не был более серьезен, — ответил Понс.
Наша хозяйка к этому моменту стала проявлять некоторые признаки возбуждения, тогда, как мисс Сьюзен с веселым блеском в глазах вслушивалась в диалог.
Если Понс задался целью довести хозяина дома до бешенства, то следовало признать, что ему это удалось. Судья Анструтер сидел с побагровевшим от гнева лицом; с того момента, когда ему стала ясна позиция Понса, он не поднес ко рту ни кусочка пищи, однако оставался настоящим джентльменом и не дал себе выплеснуть наружу всю ту ярость, которая клокотала у него внутри. Между тем Понс, явно добившись своего, решил сменить тему беседы на более безобидную.
