— В конце концов, сэр, вы действуете в соответствии со своими принципами. Ваши заседания неизменно отличаются либерализмом и мягкостью.
Судья сглотнул.
— Я стараюсь быть справедливым, сэр.
— Мой брат проявляет участие к подсудимому, — чопорно проговорила мисс Сьюзен.
— Зато обделяет им его жертву, — со смешком проговорил Понс. — Что ж, таков человеческий характер. Никому не удается заглянуть в собственную могилу.
Мне показалось, что судья вот-вот взорвется от гнева.
— В нашей профессии, — проговорил я, — также более принято спасать человеческие жизни, а не разрушать их.
Мисс Анструтер перевела взгляд с Понса на меня, потом на отца, после чего снова посмотрела на Понса. Она не больше меня понимала, что здесь происходит, однако, как и я разделяла надежду на то, что мой друг вскоре перейдет прямо к делу. Словно прочитав наши мысли, Понс неожиданно проговорил: — Что ж, сэр, наши взгляды полностью расходятся, — голос его звучал спокойно, — и, кроме того, я, видимо, в недостаточной степени изучил предмет самого спора. Зато мне приходилось основательно заниматься проблемами сомнамбулизма. Скажите, сэр, вы когда-нибудь разгуливали во сне?
Эффект, произведенный этим простым вопросом, оказался поистине потрясающим. Красные, даже пурпурные тона гнева улетучились с нашего хозяина, словно смытые невидимым потоком воды. Судья Анструтер смертельно побледнел вперив взгляд в Понса, как будто перед ним сидело привидение.
— Сэр, вам нехорошо? — вмешался я.
Он лишь покачал головой, словно не доверяя словам, затем медленно отодвинул стул от стола. Мисс Анструтер бросила на Понса взгляд, в котором отражалась смесь тревоги и недоумения, и подошла к отцу.
Судья так же медленно встал, словно вновь обретая прежнее достоинство, и формально поклонился.
— Прошу извинить меня, джентльмены.
И он твердой походкой вышел из комнаты. Дочь последовала за ним.
Мисс Сьюзен встала — в ее манерах можно было заметить некоторое беспокойство и упрек. Она также собралась было покинуть комнату, но Понс явно не собирался ее отпускать.
— Мисс Анструтер, — проговорил он, — возможно, я глубоко заблуждаюсь, но, как мне показалось, ваши взгляды не вполне совпадают с оценками вашего брата.
Женщина некоторое время смотрела на него, после чего произнесла:
— Да, я не вполне согласна с Филдингом, мистер Понс. Иногда меня беспокоит то обстоятельство, что им так часто удается ускользнуть от правосудия, причем за счет одних лишь… как это… технических обстоятельств дела. Однако я недостаточно подготовлена по вопросам права, как мне подчас говорит брат, когда я пытаюсь заговорить с ним на эти темы.
— Его возмущает несходство в ваших позициях? Или он недоволен тем, как вы его выражаете?
Она покачала головой.
— Нет, я, пожалуй, так бы не сказала? Он просто напоминает мне, впрочем, достаточно мягко, что именно он, а не я представляет правосудие. И еще говорит, что женщины часто расстраиваются, как, например, огорчалась я сама по поводу Генри, который был моим другом — очень близким другом. — При этих словах ее глаза затуманились от подступивших слез, жесты стали более возбужденными. — А Филдинг всех их попросту отпускает. — Однако она тут же взяла себя в руки и спокойно добавила: — Вы извините меня, но мне пора в церковь.
Понс и я встали, когда она выходила.
Когда мы остались одни, я уже не мог сдерживать обуревавших меня чувств.
— За все годы нашего знакомства, Понс, я не видел, чтобы вы вели себя таким постыдным образом, как сегодня.
Он кротко кивнул, однако при этом самодовольно ухмыльнулся.
— Как вы можете вот так просто сидеть и соглашаться с этим?
— Но вы ведь сказали чистейшую правду, — проговорил он.
В эту минуту в комнату вошла мисс Анструтер — глаза ее горели, ладони были плотно сжаты.
Понс мгновенно оценил ситуацию.
— Извините меня, мисс Анструтер, за то, что могло показаться вам демонстрацией самых невоспитанных манер. Но вы же сами заметили, что на то были вполне реальные основания. Ваш бедный отец, несмотря на всю свою убежденность, все же имел некоторые сомнения по поводу известных вам дел, и, поскольку рука Провидения, как выяснилось, весьма своеобразно распорядилась жизнями освобожденных им людей, он попал под власть уверенности, что, гуляя во сне, сам стал рукой этого самого Провидения. Когда я вошел сегодня в эту комнату, мне на глаза попались книги по сомнамбулизму и я сделал выстрел наугад — он пришелся в самое «яблочко».
В полнейшем смущении она опустилась на стул.
— Мистер Понс, не знаю даже как вам и сказать… Боюсь, вам не удалось развеять тревог моего отца. Более того, вы лишь… усугубили их.
— Моя дорогая леди, я едва приступил к делу. А теперь, если позволите, мне хотелось бы продолжить свое расследование, но уже не здесь.
Мисс Анструтер поспешила в прихожую, где висели наши пальто.
— Кстати, — проговорил Понс, задерживаясь в дверях, — вы не знаете, ваш отец никогда не выходил по ночам из дома?
Ее лицо слегка побледнело.
— Кажется, один-два раза случалось.
Понс удовлетворенно кивнул.
— Ваша тетушка ушла в церковь. Как я полагаю, там сегодня вечерняя служба?
— Не обязательно, мистер Понс. Моя тетя — женщина, склонная к уединению. Она много времени тратит на благотворительные мероприятия на работу в больнице и церковь.
Понс не отступался.
— Насколько я понял, расследование по делу мистера Диксона состоялось не так давно?
— Да, мистер Понс.
— А вы не могли бы назвать мне имя следователя?
— Это доктор Аллэн Киртон, Кингс-Хед роуд. Если хотите, могу подвезти вас к нему.
— Мы прогуляемся или, если понадобится, воспользуемся такси. Спасибо вам, мисс Анструтер. Думаю, вам надо побыть рядом с отцом. Без колебаний раскройте ему наш маленький секрет, если он проявит к нему интерес.
Достаточно удалившись от дома, я проговорил:
— Понс, это просто невероятно. Я не могу поверить в то, что человек с такими взглядами, как у Анструтера, мог под воздействием столь глубоко сидящих сомнений совершить убийство таким образом, как вы это описали.
— Вы, Паркер — медик. Так скажите, с медицинской точки зрения возможность подобного сомнамбулического действия исключается полностью?
— Подобные вещи случались, — вынужден был признать я. — Но абсолютно доказан также и тот факт, что даже в гипнотическом сне человек не пойдет на то, что не решился бы совершить наяву.
— Я не слишком хорошо знаю характер судьи Анструтера, — сухо произнес Понс и хранил молчание вплоть до тех пор, пока мы не подошли к дому доктора Аллэна Киртона.
Следователь оказался довольно веселым маленьким человечком, розовощеким, седоволосым и к тому же разговорчивым.
— Вот уж никак не ожидал, что увижу в Россе мистера Солара Понса, — проговорил он, проводя нас в дом.
— Видите ли, доктор, — проговорил Понс, — мне в известном смысле был брошен вызов. Меня интересует Перси Диксон.
— Диксон был негодяем.
— Он умер своей смертью?
— Да, как мы установили, сердце отказало.
— И ни намека на насилие?
— Ни малейших признаков физического воздействия, если, конечно, не считать тех, которые и должны были иметь место.
— А что должно иметь место, доктор Киртон?
— Ну, мистер Понс, он ведь был пару дней в больнице, так что, естественно, ему был сделан укол.
— Только один?
— Только один.
— Так я понимаю, при расследовании дела вы изучите его историю болезни?
Киртон улыбнулся.
— Она до сих пор у меня. Хотите взглянуть, мистер Понс?
— Да, хотелось бы.
Тот встал с кресла, прошел в заднюю комнату и вернулся с папкой в руках. Он протянул папку Понсу, который стал задумчиво вчитываться в нее.
— Гм, кровяное давление 178 на 101. Многовато.
— Да, немало, — согласился Киртон. — Но в его положении это вполне естественно. Его нашли на улице в бессознательном состоянии. Естественно, сначала предположили приступ какой-то болезни.
Следователь хмыкнул.
— Пульс 48. Слабый. Дыхание затруднено. Кислород и лед.
— Он был просто пьян, мистер Понс. Я же вам сказал — он был негодяем. Неудивительно, что сердце отказало.
Понс протянул папку мне. Я не нашел в ней ничего странного: обычное описание медицинских процедур, обязательных в тех случаях, когда пациента доставляют в бессознательном состоянии с нарушениями дыхания, неровным пульсом и кровяным давлением.
— Вы вели расследование и по делу Хестер Спринг? — поинтересовался Понс.
— Естественно, — ответил Киртон. — Самое обычное дело — человек задохнулся. Ирония судьбы: ребенок ее скончался по той же причине. С нее тогда сняли обвинение, однако исключительно по причине либерализма Анструтера.
