Уэсли сел на кровати. Камера слегка пошатнулась… Сердце забилось чаще. То ли от волнения, то ли от повышенной температуры.
Надзиратели, Фил и Рокки, уже сунули тарелку Берни Оллзу и заключённому в последней камере, которого звали Вернон, и направились к Флэшу. Он поднялся на ноги и отошёл к дальней стене камеры. Очень медленно (по крайней мере, так показалось Уэсли) ключ повернулся в замке, отворилось окошко в решётке. Миска и кружка грохнулись о подставку. Заперев окно, Фил с Костоломом пошли дальше.
Уэсли стоял, не двигаясь с места. Колени ощутимо дрожали. Пот тёк по телу ручьями, волнами накатывала тошнота. Он дожидался возвращения надзирателей.
Наконец-то опять шаги. Рокки с автоматом, Фил собирает посуду на тележку. Забрали у Оллза, у Вернона…
– Чего не жрал? – последовала реакция Костолома на нетронутый ужин.
Долгожданный момент…
Уэсли сделал пару медленных, нетвёрдых шагов. Более медленных и нетвёрдых, чем мог бы.
«Ближе не нужно… и не дёргаться… никаких резких движений».
Послышался окрик, но Флэш не обратил на него внимания. Его колени подогнулись – но он не упал, скорее, опустился на пол. Каждая мышца тела находилась в чудовищном напряжении. Им ничего не стоит начать стрельбу в ответ на странное поведение заключённого.
«Руки. Они должны видеть, что в руках ничего нет».
Флэш упёрся ладонями в пол. Дальше всё произошло само собой. Хотя, возможно, свою роль сыграло то, что психологически он заранее был настроен именно на такое развитие событий. Его стошнило, и он повалился набок – вполне натурально, но умудрившись при этом не вляпаться в блевотину.
– Мать твою! – заорал Костолом. – Вот скотина! Подох, что ли?!
– Что-то у меня нет охоты возиться с трупом. Давай Перкинса позовём – пусть разбирается, – предложил Фил.
– И то… Иди, сходи за ним.
Рокки остался возле камеры, Фил ушёл.
Перкинс… Это имя Уэсли приходилось слышать. Его упоминал Ральф Фортадо. Это здешний врач. Всё-таки шансы, что удастся хотя бы начало плана, есть. Пищевое отравление не сразу отличишь от какой-нибудь желудочной инфекции, так что действительно могут отправить в лазарет. Поголовная эпидемия здесь никому не нужна: слишком много возни. А решить проблему самым простым путём, с помощью автомата, тоже не получится, сложновато будет свалить на самооборону. Правда, когда дело касается Лабрисфорта, наверняка утверждать нельзя ничего – и тем не менее…
А если бы Ральф был жив, если бы с ним сейчас происходило то же самое – всё выглядело бы намного убедительнее…
Но даже в одиночку уже удалось кое-чего добиться. Ведь Фил пошёл за врачом.
– Чёрт вас подери… машете своими прикладами направо-налево, а потом естественно – в лазарет, как будто я новые внутренности вставлять умею, вместо тех, что вы в месиво превращаете…
– Не завирался бы ты, Перкинс, – в голосе Роки прозвучали угрожающие нотки. – Твоя палата вечно пустая стоит. Задаром деньги получаешь.
Уэсли приоткрыл глаза и глянул на врача. Его лицо, обрамлённое чёрной бородой, тоже знакомо… Ну да, конечно. Первая Лабрисфортская прогулка. Врач осматривал тело убитого Дэвида Кейса.
– Деваться тебе некуда, – продолжал Костолом. – Мы с Филом думали, он коньки отбросил, а он вон, вроде, шевелится. Больной он. Вот и забирай к себе.
– Больной… Да как они ещё все не передохнут… Но этот жить будет. Так что труп убирать вам не придётся.
– Э, нет. Будет, не будет – теперь это твоя забота. – Похоже, для Костолома спровадить Флэша в лазарет стало делом принципа. Он не любил уступать никому и ни в чём.
– У меня, между прочим, рабочий день заканчивается.
– Но санитар-то у тебя там дежурить будет?
Перкинс помрачнел:
– Будет. По твоей милости. Останется Энджело сторожить, которого ты позавчера отделал до состояния мешка с костями.
Энджело был одним из шестёрок Берни Оллза. Во вторник, по дороге с прогулки, прямо в холле первого этажа ему действительно досталось от Рокки. Да так крепко, что с пола он не поднялся. Уэсли подумал тогда, что боссы его пристрелят. Но выстрелов во всё то время, что арестанты были на прогулке, так и не последовало. Значит, Энджело отправили в лазарет… Своя логика в этом есть: из холла до лазарета ближе, чем до моря, в которое нужно было бы выбросить тело.
– Не тяни, Перкинс, – сказал Фил, отпирая дверь камеры.
Зайдя внутрь, он пнул Уэсли носком ботинка:
– Эй, живой? Идти можешь?
Флэш с трудом начал подниматься.
Минуту спустя процессия двинулась по коридору. В середине, пошатываясь, шагал Уэсли. По сторонам – Фил и Перкинс. Позади тяжело топал Костолом.
Спустившись на первый этаж, повернули налево, куда обычно сворачивали, ведя заключённых на помывку. Тюремный лазарет находился сразу за душевой. Состоял он из двух частей: ограждённой решёткой «палаты» и ещё одного помещения, дверь в которое была приоткрыта наполовину – наверное, кабинета врача. В палате стояло пять коек, на одной из них кто-то неподвижно лежал. Кто – догадаться нетрудно.
Перкинс указал Уэсли на крайнюю койку:
– Ложись.
Флэш подчинился, почти упав на кровать, как совершенно обессиливший человек.
Оба надзирателя вышли. Откуда-то появился санитар и принялся выяснять у Перкинса, что случилось. Они тоже направились было к выходу, как вдруг заметили, что с новым пациентом неладно.
Флэш свесился с кровати, и его опять вырвало.
– Дерьмо! – прокомментировал ситуацию Перкинс. – Крейг, в умывалку его, пусть там проблюётся. А то загадит нам здесь всё…
Врач и санитар подхватили Уэсли под руки и поволокли к двери в дальнем конце палаты.
– Провалиться бы Костолому к чертям… – пропыхтел Перкинс. Крейг выразил своё мнение о Рокки ещё более красноречиво.
Распахнув дверь, они втолкнули Флэша внутрь. В темноте он полетел на пол, едва успев выставить перед собой руки, чтобы не приложиться головой.
Дверь громко захлопнулась за спиной, потом послышались удаляющиеся шаги двух пар ног, сопровождаемые ругательствами, а мгновение спустя – лязг запираемой решётки.
Несколько секунд, мимолётных и вечных, Уэсли стоял на четвереньках в кромешной темноте. Нужно немного прийти в себя… Конечно, самочувствие его было вовсе не таким плохим, как он хотел показать. Но далеко не лучшим.
До этого момента всё шло, как надо. Отравление получилось самым что ни на есть настоящим, но при этом не свалило с ног. Надзиратели обратили на Уэсли внимание – а ведь могли бы просто продолжить собирать грязную посуду. А ещё могли без лишних церемоний пустить в ход автоматы… но не сделали этого. Не слишком ли много удачных совпадений?..
Но какой смысл раздумывать об этом теперь, когда надо двигаться дальше? О времени забывать не стоит… Да, Перкинсу и санитару до нового пациента дела мало, но рано или поздно они поинтересуются, почему он так надолго застрял в умывалке.
Уэсли поднялся в полный рост. Пошарил по стене, обнаружил выключатель и щёлкнул им. И понял, что план летит к чертям. В темноте он не слышал ни единого постороннего звука, не заподозрил ничего. Но в тусклом свете лампочки увидел, что не один здесь.
В углу, вжавшись в стену спиной, стоял Керк Шеви.
– Ч-чёрт! – выдохнул Уэсли. – Так вот, значит, где ты развлекаешь нашего босса…
– Нет, – покачал головой Шеви. – Не здесь. Тут рядом служебная комната. Почти всегда пустая. Но его к начальнику срочно вызвали. Он там меня не оставил, мало ли, может, зайдёт кто. Сюда привёл. У него ключи от лазаретной клетки есть. Сказал ждать…
– Когда вернётся?
– Не знаю…
– Давно ты здесь сидишь? – задав этот вопрос, Уэсли сделал пару торопливых глотков из-под крана. Ужасно хотелось пить.
– Минут десять. А ты… ты же… не случайно в лазарет попал?
Флэш поперхнулся водой. Приблизившись к Шеви, он угрожающе спросил:
– А ты это откуда знаешь?
Керк, вышедший было из своего угла, шарахнулся обратно, как ошпаренный, и закрыл лицо согнутой в локте рукой. Только слепой не понял бы, что он ждёт удара. И не одного.
Уэсли почувствовал раздражение. Тратить время на этого несчастного…
– Слушай, – он постарался говорить как можно спокойнее. – Я не собираюсь тебя бить. Я тут действительно не случайно. Свалить собираюсь из этой дыры. И мне нужно, чтобы Роулкрафт, вернувшись, не узнал этого от тебя. Потому что, скорее всего, он придёт сюда раньше, чем врач.
Шеви сделал из этих слово свои выводы. Его лицо побледнело, глаза округлились. Еле выговаривая слова дрожащими губами, он пробормотал:
– Ты меня убьёшь?
Флэш почувствовал, что начинает злиться всерьёз. Но всё же изо всех сил старался, чтобы в голосе это не прозвучало.
– Нет. Никакого вреда я тебе не причиню.
– Я тебе обещаю, клянусь, никто от меня ничего не узнает. Я ничего не скажу…
– Ну уж нет. Ты выложишь всё первому, кто сделает тебе чуть побольнее, чем тебе нравится. Поэтому ты пойдёшь со мной. Конечно, если у меня вообще что-то получится.
