Эрик решил игнорировать ее слова, которые вызывали у него омерзение и гнев.
– Вы должны сосредоточиться и помочь мне…
– Макс, Макс, Макс… я только это и слышу, все вокруг беспокоятся только о Максе. Моя мать… она всегда волновалась за него: ах, у него нет друзей… ах, он проводит слишком много времени за компьютером – я только это и слышала все время!
– Мэри, время дорого. У него вообще есть друзья – в школе или на работе, может быть, кто-то из ребят по соседству, вы знаете кого-нибудь, кто?..
– Вот уж о ком, а о Максе точно беспокоиться не стоит! Уж поверьте мне. Я вам могу сказать точно – он лжец… то, что называется «патологический лжец». И вам не стоит ему доверять. – Мэри откинула упавшую ей на лицо прядь каштановых волос, пытаясь убрать ее обратно в длинный спутанный хвост. – Он говорит, у него нет друзей, но я же слышала, как он по ночам с кем-то по телефону болтает.
Эрик навострил уши:
– А с кем, вы знаете – с кем? Кто-то из школы? Или с работы? Или какой-нибудь геймер?
– Да бог знает… Вы не верьте всему, что он говорит, вот это я знаю. Никто, никто не знает его лучше, чем я. Я родила и растила его – и он всегда был забавный, странный, с самого рождения. В этом ребенке всегда было что-то не то – всегда. Он не такой, как все остальные. Он ненормальный…
– Но с кем же он разговаривал? Вы рассказали об этом полиции?
– Не-а. Да он, кстати, мог и сам с собой разговаривать – мог вполне, чтобы меня обмануть, – Мэри снова махнула рукой, словно отмахиваясь от вопроса. – Вы думаете, вы знаете Макса, но вы его не знаете. Он вас легко вокруг пальца обведет. Этот парень сумасшедший. И папаша его был такой же, но он не был таким умным, не умел так маскироваться и прятать свое безумие – у него только взгляд был всегда безумный. А Макс всегда притворяется этаким несчастненьким сироткой, но, поверьте мне, уж я-то лучше знаю. Этот парень – мастер манипуляции. Он манипулировал моей матерью и всеми в школе – всех обманул. Он чертовски умен! Он в школе для одаренных с третьего класса. И если он гений – то гений злодейства!
Эрик сомневался, что Макс отправился в торговый центр – должно было быть какое-то другое место.
– Но ведь он ходил в школу, в парк, на футбольное поле – ну куда-нибудь вроде того?
– Нет, нет, нет, он должен быть здесь, а его здесь нет. Вы думаете, он хоть чуть-чуть волнуется за меня? Ведь у меня как-никак мать умерла! Его мать жива, и вот она, пожалуйста, собственной персоной – и в полном одиночестве. Заку пришлось уехать из города, и Макс это знает, но разве его это волнует? Разве он рядом со мной в эту трудную минуту? Я вас спрашиваю – как насчет меня?! Почему никто, никто не думает обо мне? Почему даже моя собственная мать не думает обо мне? Они никогда не уважали меня, они пинали меня, когда я падала, они понятия не имеют, каково это, они не знают моей боли, не понимают, даже не представляют! – Мэри умолкла и, нахмурившись, перевела взгляд на Эрика: – А вообще интересно… вы вообще кто такой, док, а? Являетесь сюда без приглашения, хотите видеть моего сына – а я знать вас не знаю… Ему ведь еще нет восемнадцати – вы в курсе? Это вообще законно? Ну-ка отвечайте!
– Это законно, – спокойно ответил Эрик. – Хотя Макс и несовершеннолетний, он может получать психологическую помощь без согласия родителей.
– А я вот ни секундочки не верю, что это законно – не может это быть законно!
– И тем не менее это так. Но я обязан предупредить вас о возможности суицида – именно поэтому я здесь. Я хотел бы…
– И что он там вам говорит на ваших сеансах, а? – Мэри фыркнула и дернула тонкой бровью. – Небось жалуется на меня – они ведь всегда во всем мать обвиняют, да? Что он обо мне говорит?
– Я не имею права и не собираюсь с вами обсуждать то, о чем мы говорим…
– Что значит – не собираетесь обсуждать? Он мой сын, мой единственный ребенок! А я его мать! И я имею право знать! – Мэри воинственно сложила руки на груди и привстала на носочки, при этом чуть не потеряв равновесие. – Я хочу знать, что он говорил обо мне, а иначе я вам ни черта больше не скажу.
– Мэри, если мы с вами объединимся, мы сможем ему помочь…
– Как мне теперь жить? Как мне теперь жить дальше?! Моя зарплата отстой! Макс знает, где ее деньги, там три разных счета, а еще ее социальная страховка! Я уже искала в ее комнате и у него в столе искала – но ничегошеньки не нашла! Я даже пыталась в его лэптоп влезть, но у него там долбаный пароль стоит! Он вам говорил что-нибудь про деньги? Говорил, где деньги?
– Я не могу рассказать вам, о чем мы беседуем во время сеансов терапии, – ответил Эрик, а в голове у него начал формироваться некий план действий.
– Тогда как он вам платит, чеком? Я хочу знать номер счета. У меня есть право знать, где деньги, все до пенни! Я собираюсь получить все, что мне положено, и не позволю ни этому мальчишке, ни ей лишить меня того, что мне причитается! – Мэри в ярости оскалила зубы. – Бог знает, где они прячут чековые книжки! Они должны быть где-то на виду, но этот парень… Он хитрый, как змея!
– Знаете, если бы я смог осмотреть его комнату, я, возможно, мог бы найти чековые книжки или какие-то подсказки относительно денег.
Эрик подумал, что если ему удастся попасть в комнату к Максу, он сможет найти там что-нибудь, что укажет, куда мог податься мальчик. Конечно, профессионал внутри него говорил, что это преступление, но сейчас он не остановился бы и перед преступлением ради того, чтобы спасти Максу жизнь.
– А почему бы, к хренам, и нет? Пошли за мной. – Мэри довольно шаткой походкой направилась к невысокой лестнице, путаясь в полах халата.
Эрик пошел за ней.
– Да будет свет! – Мэри хлопнула по стене в поисках выключателя, но свет зажегся только со второй попытки. Наверху зажегся матовый светильник, осветив коричневый ковер на лестнице, явно нуждающийся в пылесосе. Стены давно потеряли свой первоначальный белый цвет, и на них не было никаких украшений – ни картин, ни фотографий.
– Позвольте мне вам помочь. – Эрик беспокоился, что Мэри может упасть, хотя она и вцепилась в перила, поэтому он взял ее под локоть и повел вверх по ступенькам.
– Да вы, никак, джентльмен? – хрюкнула Мэри.
Сообща они добрались до второго этажа, и там она хлопнула по стене еще раз, включив еще один светильник. Перед ними находился крохотный холльчик с тремя одинаковыми закрытыми дверями, но только на одной из них был большой черный постер с изображением видеоробота и надписью «Портал» – это было похоже на диск от какой-то компьютерной игры, с которой Эрик не был знаком. Мэри открыла дверь, и Эрик вошел вслед за ней в комнату.
Сделал он это не без внутреннего сопротивления – он никогда раньше не посещал комнаты своих пациентов и сознавал, что его коллеги, включая, возможно, даже Артура, осудили бы его за этот опрометчивый поступок, но в жизни всякое бывает.
Воздух в комнате был довольно свежий, стены белоснежные и без пятен. Эрик подумал, что комната Макса, пожалуй, это самая чистая и опрятная комната во всем доме, этакий оазис чистоты и порядка посреди помойки, хаоса и неразберихи.
Комната была небольшая, с двумя окнами с обеих сторон от большой кровати, застеленной покрывалом в серо-белую полоску, на покрывале не было ни морщинки. Слева висели металлические полки с учебниками, выстроенными в ряд, а под ними – черный компьютерный стол с двумя большими мониторами, клавиатурой в пластиковом футляре и множеством джойстиков и других приспособлений для компьютерных игр, одно из них – в виде пистолета. Грубый деревянный пол, без ковра, только маленький голубой прикроватный коврик.
На первый взгляд Эрик не увидел ничего, что могло бы навести его на мысли, где прячется Макс или хотя бы кому он звонил.
Эрик подошел к столу.
– Мэри, что вы скажете, если я пороюсь в его ящиках – вдруг найду что-нибудь, что сможет нам помочь?
– Да не стесняйтесь, – ответила Мэри, которая, кажется, уже и забыла, что привела Эрика в эту комнату для того, чтобы он искал номера банковских счетов. Может быть, до нее наконец дошло, что он хочет, а может быть, ей просто было наплевать.
– Спасибо.
Эрик открывал ящики стола, один за другим: внутри были школьные принадлежности, жвачки, конфетки «Скитлз», комиксы, несколько томов манги и старая колода фокусника. Эрик попытался войти в компьютер, но он не знал пароля.
– Сами видите, какой он чистюля, и всегда таким был, всегда все в идеальном порядке. Даже когда был маленький – игрушки в одну линию вечно выстраивал, кубики, карандаши в коробку по цветам раскладывал, кисточки всегда насухо вытирал, когда рисовал, – и все сам. Он никогда мне никаких проблем не доставлял на самом деле – вот правда.
– Он рисовал? – Эрик насторожился, вспомнив, как Макс описывал свой ритуал с называнием цветов.
– Он любил рисовать, все время рисовал, даже картинки где-то лежат – я многие сохранила.
– Я бы хотел посмотреть.
