В гостиной он снова разжег огонь в камине. Стало немного светлее. В доме нашлась еще пара керосинок, но их Мэттью приберег на потом. Он не знал, который час, но чернота неба подсказывала — до рассвета еще далеко.
Сидеть в тишине, прислушиваясь к каждому шороху и вздрагивая от потрескивания поленьев, было мучительно. Мэттью курил, блуждая взглядом по комнате. Время текло медленно, неощутимо. Словно остановилось вовсе.
Даже у камина его била дрожь. Каждый волосок на теле, кажется, встал дыбом. И все же скоро Мэттью почувствовал, что голова тяжелеет. Отложив сигарету, он откинулся на спинку дивана. Глаза закрывались сами собой. Как бы ни было сильно напряжение, сознание было готово соскользнуть в сон. В этот момент раздался голос Дэвида:
— Мэтти?
Мэттью вскочил, озираясь. Комната была пуста, только тени да блики огня из камина плясали по стенам. С тяжелым вздохом Мэттью потер лицо руками, пытаясь успокоиться. Приснилось. Просто чертов сон.
— Мэтти, я здесь!
Из зеркала на него смотрел Дэвид. И впервые Мэттью был почти рад его видеть.
— Что происходит? — спросил Мэттью, не особенно рассчитывая на ответ. Но вопрос крутился на языке, а задать его было больше некому. Дэвид его словно не услышал:
— Вы можете открыть шкатулку? Пожалуйста, Мэтти!
— Сейчас? — он обнял себя за локти и пожалел, что под рукой нет фляжки Дэвида. — Это не может подождать до утра? Дэвид пропал…
— Я — Дэвид! И мне нужна ваша помощь!
Мэттью даже сам себе не мог объяснить, почему медлит. Задача не казалась ни сложной, ни неприятной. И все же что-то в нем отчаянно сопротивлялось. Возможно — страх перед неизвестностью.
— Что в шкатулке, Дэвид?
— Вот и увидите! — отозвался тот резче обычного. — Вам нужно, чтобы я умолял вас? Понимаю. Моя жизнь сейчас — в ваших руках! Но даже если я встану на колени, вы этого не увидите, увы…
— Хорошо, хорошо. Я вас понял, — он потер лицо руками и поднялся. За окнами все еще было темно. Наверное, прошло совсем немного времени, хотя по ощущениям — вечность.
— Значит, вы хотите мне помочь? Действительно хотите?
Мэттью вздохнул и направился к двери.
— Да, да…
— Нет, скажите это, пожалуйста. Это важнее, чем вы думаете.
Он остановился в дверях и посмотрел на Отражение. Сердце тревожно трепыхнулось.
— Я действительно хочу вам помочь, Дэвид. И чтобы все это уже закончилось, наконец.
На лице Дэвида промелькнуло облегчение, даже, кажется, радость. Хотя радоваться было рано.
— Спасибо.
Кивнув, Мэттью ушел в спальню. Свет керосинки покачивался в такт его шагам, мебель вычерчивала резкие темные тени на стенах и полу. Тихо поскрипывали доски. В окно спальни скреблись ветви дуба. Порыв ветра стряхнул еще желудей, и они забарабанили по крыше, заставив Мэттью вздрогнуть. Он поставил лампу на комод и, прежде чем открыть ящик, несколько секунд рассматривал свое побледневшее отражение в зеркале. В жидком дрожащем свете его лицо выглядело слишком угловатым. Синие глаза ввалились, скулы выпирали над впалыми щеками, нос казался крупнее, чем он был на самом деле, а губы — тоньше. Мэттью потер глаза пальцами и, вздохнув, потянул на себя ручку комода. Ящик выскользнул легко и бесшумно, но внутри было пусто.
Мэттью схватил лампу, поднеся ближе, но ничего не изменилось. Шкатулки не было. Ни в комоде, ни в чемодане, ни под кроватью. Мэттью в пару минут перетряхнул все вещи в комнате. Ничего.
Сердце защемило. Растерянный и испуганный, он осел прямо на пол, глядя в темное нутро чемодана. Шкатулка ему не почудилась. Он до сих пор помнил прикосновение холодного резного металла, узоры на крышке, синеву патины.
Значит, Дэвид… Мэттью закрыл лицо руками.
Дэвид забрал ее. Дэвид знает… знает все.
Дрожь, зародившаяся где-то в горле, прокатилась по всему телу до самых кончиков пальцев и схлынула. Мэттью поднялся на ноги и снова взял лампу. Медленно, как во сне, он вернулся в гостиную.
— Ну?
— Ее нет, — отозвался он тихо.
— Что?
Мэттью вцепился в металлическую ручку лампы, встречая взгляд Отражения.
— Шкатулки нет. Должно быть, Дэвид забрал ее.
В течение нескольких секунд по лицу Отражения можно было прочесть, как оно медленно осознает услышанное. Как нетерпение сменяет недоумение, а затем — ярость.
— Дьявол! — прошипел, наконец, зазеркальный Дэвид. — Как она… Этого не может быть, — он прижал к лицу дрожащие ладони, бормоча что-то невнятное. —…нет… не может так со мной поступить… Вы хорошо искали?
— В комнате ее нет, — Мэттью устало опустился на кушетку.
— А в мансарде?
— Хотите, чтобы я снова обыскивал вещи Дэвида?
— Это простая просьба! — отрезал Дэвид. Его тон утратил всякую мягкость. Голос звенел и вибрировал на высоких нотах. — Все же так до дьявола просто! Не нужно ни ритуалов, ни молитв, ни испытаний, только открыть шкатулку, а вы и здесь облажались! В жизни не встречал человека бесполезнее!
Мэттью замер, оглушенный. Он совершенно растерялся от этой атаки. Спина задеревенела.
— П-послушайте, Дэвид, я же…
— Вы же! Вы! Это все — ваша вина! — вскрикнуло Отражение, окончательно теряя над собой контроль. Его глаза яростно сверкали. Мэттью показалось, если бы Дэвид мог — он бы бросился на него с кулаками. — Если бы вы не появились, ничего бы этого не было!
В груди что-то больно кольнуло. Мэттью сжал зубы, вперив взгляд в пол. Тело охватила дрожь. Теперь он просто не смог бы встать и подняться по лестнице в мансарду, даже если бы очень захотел. Ноги не слушались, колени превратились в вату.
— Черт бы вас побрал, Мэтти! Вы должны были стать залогом моей свободы!.. Сделайте же что-нибудь! Она не могла…
— Могла, — произнес голос Дэвида за спиной Мэттью, и тот вздрогнул, как от попавшей за шиворот ледяной воды. Раздавленный чувством вины и яростной отповедью, он даже не услышал, как скрипнула дверь. Настоящий Дэвид, во всяком случае — материальный, стоял на пороге в своем обычном пальто с поднятым воротником. В руках он держал небольшую корзину, которую Мэттью приметил в кухне еще днем. И вид у Дэвида был вполне будничный. Словно он гулял по бульвару на Манхэттене, а не бродил по ночному лесу без фонаря или лампы.
Повисла пауза. Воздух в комнате сгустился, как перед грозой, и никто не решался произнести ни слова, чтобы оно не обратилось в громовой раскат.
В этой напряженной тишине Мэттью переводил взгляд с Отражения на Дэвида и замечал все больше мелких различий. В манере держаться, в том, как падают пряди волос, в овале лица. Детали столь крошечные, что он ни за что бы никогда не приметил этой разницы, глядя на них поодиночке. Он даже сейчас не был до конца уверен, что ему не кажется. Что это не его страстное желание хоть как-то различить две совершенные копии играет с ним злую шутку.
— Уходи, — произнес Дэвид-в-пальто, опустив корзину на пол. Внутри что-то стеклянно звякнуло. Мэттью невольно стиснул подлокотник дивана. — Не вы, Мэттью.
Только в этот момент он окончательно признал, что не спятил. По крайней мере — не один. Дэвид тоже видел обитателя зеркала. Мэттью перевел взгляд на Отражение, ожидая не менее страстных возражений, но оно лишь спросило:
— Ты это всерьез? Это… твое решение?
— Это и твое решение. Пора принять последствия. Уходи.
И Отражение пропало. Молча. И даже не взглянув в сторону застывшего перед камином Мэттью.
— Вы чего сидите в темноте? — буднично спросил Дэвид, запирая дверь и сбрасывая пальто.
— Электричества нет, — и прибавил без паузы: — Вы объясните?
Мэттью дрожал. От мысли, что Дэвид снова сделает вид, что ничего не было, что не будет никаких ответов, его затошнило.
— Разве у меня есть выбор? Но прежде нам нужен свет, — и Дэвид вновь распахнул дверь.
Мэттью вскочил:
— Не смейте меня бросать!
Дэвид обернулся. На его губах была улыбка. Не насмешливая, не издевательская. Немного грустная, но все же теплая улыбка.
— Я и не собирался. Ставьте чайник. Он вскипеть не успеет, как я вернусь.
