— Боже милостивый!
Я вижу, что все они смотрят на экран с отвращением.
После этого ролика я заставляю Кистлера признать, что ему нравится игра под названием «Наркопритон — операция спецназа». Он признает, что в подвале полицейского управления есть раздевалка, где на средства налогоплательщиков установлен телевизор с плоским экраном диагональю в пятьдесят четыре дюйма, и в свободное между операциями время спецназовцы развлекаются, участвуя в турнирах по этим видеоиграм. Под аккомпанемент бесполезных протестов Финни я по крупицам вытаскиваю из Кистлера эту информацию. Теперь он уже не хочет об этом рассказывать, что только дискредитирует и его самого, и обвинение. Когда я с ним заканчиваю, героем его уже никто не считает.
Усаживаясь на место, я бросаю взгляд в зал. Шефа полиции на месте уже нет, и он не вернется.
— Кто ваш следующий свидетель, мистер Финни? — спрашивает судья Пондер.
У Финни затравленный вид, ему больше не хочется вызывать никаких свидетелей. Ему хочется одного — сесть на ближайший поезд и сбежать из города. Он заглядывает в блокнот и говорит:
— Офицер Бойд.
Бойд в ту ночь выпустил семь пуль. В возрасте семнадцати лет его признали виновным в вождении автомобиля под воздействием алкоголя или наркотиков, но потом ему удалось добиться удаления этой записи из своего личного дела. Финни об этом не знает, но я знаю. В двадцать лет Бойда уволили из армии с лишением прав и привилегий, что бывает только за серьезные преступления или нарушение устава. Когда ему было двадцать четыре года, его подруга позвонила в службу спасения и пожаловалась на домашнее насилие. Дело замяли, и обвинений выдвинуто не было. Бойд участвовал в двух провальных налетах спецназа и тоже является фанатом видеоигр, которыми увлекается Кистлер.
Перекрестный допрос Бойда станет вершиной моей адвокатской карьеры.
Неожиданно судья Пондер произносит:
— Объявляется перерыв до девяти утра в понедельник. Адвокатов прошу пройти в мой кабинет.
Едва за нами закрывается дверь, как судья Пондер резко произносит, обращаясь к Финни:
— Ваше дело проиграно. На скамье подсудимых сидит невиновный.
Бедняга Финни и сам это знает, но согласиться не может. Как, впрочем, вообще что-то произнести. Судья не унимается:
— Вы намереваетесь пригласить в качестве свидетелей всех восьмерых спецназовцев?
— С учетом того, как складываются события, нет, — с трудом выдавливает Финни.
Тут вмешиваюсь я:
— Отлично, тогда их вызову я как свидетелей противной стороны. Я хочу, чтобы жюри заслушало всех спецназовцев.
Судья со страхом смотрит на меня. У меня на это есть полное право, о чем им обоим отлично известно. Какое-то время в кабинете стоит тишина: они пытаются представить себе, в какой кошмар превратятся показания еще шести игрушечных солдатиков, когда я вцеплюсь в них мертвой хваткой.
Его честь смотрит на Финни и спрашивает:
— Вы не думали о том, чтобы снять обвинения?
Конечно нет. Финни, может, и деморализован, но остается прокурором.
В принципе, в уголовном процессе судья имеет право исключить доказательства обвинения и вынести решение в пользу ответчика. Правда, такое случается редко. Но в данном случае закон прямо говорит, что любой человек, стреляющий в своем доме в полицейского, не важно, ошибся тот адресом или нет, является виновным в покушении на убийство представителя закона. Это плохой закон, он плохо продуман и ужасно сформулирован, но судья Пондер считает, что права прекратить дело у него нет.
Нам придется дождаться вердикта присяжных.
В выходные одного из шести оставшихся спецназовцев неожиданно госпитализировали, и давать показания он не может. Еще один просто исчезает. Чтобы разобраться с остальными четырьмя, мне требуется полтора дня. Процесс широко освещается на первых полосах всех газет, и никогда еще полицейский департамент не выглядел столь безобразно. Я стараюсь насладиться этим по полной, потому что вряд ли подобное когда-нибудь повторится.
В последний день дачи показаний я встречаюсь с семьей Ренфроу за ранним завтраком. Мы обсуждаем, стоит ли Дагу давать показания. В разговоре принимают участие его дети — Томас, Фиона и Сюзанна. Они видели весь процесс и не сомневаются, что жюри не признает их отца виновным, что бы ни говорилось в каком-то идиотском законе.
Я излагаю самый неблагоприятный сценарий: на перекрестном допросе Финни вылезет из кожи вон, чтобы вывести Дага из себя. Он заставит его признать, что тот сделал из пистолета пять выстрелов, стараясь убить полицейских. Единственный вариант, при котором обвинение может выиграть, — это заставить Дага дать слабину во время допроса, чего допустить никак нельзя. Но Даг непреклонен и стоит на своем. На данном этапе судебного разбирательства подсудимый имеет право давать показания, даже если его адвокат против. И мне об этом прямо говорят. Мой опыт адвоката по уголовным делам подсказывает: если обвинение не смогло доказать свою правоту, следует держать клиента подальше от свидетельской трибуны.
Но Даг Ренфроу и слышать ничего не хочет.
Я начинаю с расспросов о военной карьере Дага. Четырнадцать лет в армии, четырнадцать лет непорочной службы своей стране без единого взыскания. Две командировки во Вьетнам, медаль «Пурпурное сердце» за воинские заслуги, две недели провел в плену, пока его не отбили. Полдюжины наград, увольнение с хорошей аттестацией и сохранением привилегий. Настоящий солдат, а не какой-то сомнительный «вояка».
Законопослушный гражданин, который за всю свою жизнь лишь один раз превысил скорость, за что заплатил штраф.
Контраст со спецназовцами разителен и говорит сам за себя.
В тот вечер они с Китти до десяти часов смотрели телевизор, потом немного почитали перед сном и выключили свет. Как всегда, он поцеловал ее на ночь, сказал, что любит, и они заснули. Разбудил их начавшийся штурм. Стены дрожали, слышалась стрельба. Даг торопливо достал из ящика пистолет и велел Китти звонить в службу спасения. Он выскочил в темный коридор и увидел, как по лестнице поднимаются две фигуры. Слышались еще голоса. Он упал на пол и начал стрелять. Его сразу ранили в плечо. Нет, решительно заявил он, никто ни разу не произнес, что они из полиции. Китти с криком выбежала в коридор и сразу же попала под град пуль.
Рассказывая, как его жену изрешетили пулями, Даг не может сдержать слез. Половина присяжных плачет вместе с ним.
Финни не хочет соглашаться с показаниями Дага Ренфроу. Он пытается доказать, что Даг намеренно открыл огонь по полиции, но тот выбивает у него почву из-под ног, повторяя снова и снова:
— Я не знал, что они полицейские. Я думал, они преступники и ворвались в мой дом.
Других свидетелей я не вызываю. Они мне не нужны.
Заключительное слово Финни произносит скороговоркой, стараясь не встречаться взглядом ни с кем из присяжных. Когда наступает моя очередь, я резюмирую важные моменты и пытаюсь себя сдерживать. Не оставить от полицейских камня на камне, добить их окончательно было бы легче легкого, но жюри уже слышало достаточно.
Судья Пондер разъясняет присяжным их задачу согласно закону и предлагает удалиться для обсуждения и вынесения решения. Однако никто не трогается с места. Все, что происходит затем, заслуживает занесения в анналы истории.
Присяжного номер шесть зовут Вилли Грант. Он медленно поднимается с места и произносит:
— Судья, меня избрали старшиной присяжных заседателей, и у меня есть вопрос.
Судья — опытный и многое повидавший юрист — теряет дар речи и растерянно переводит взгляд с меня на Финни и обратно. В зале снова воцаряется полная тишина. Я сам перестаю дышать.
— Не уверен, что это предусмотрено процедурой, — наконец говорит Пондер. — Я просил жюри присяжных удалиться и начать обсуждение.
Все присяжные остаются на местах.
— Нам не нужно ничего обсуждать, ваша честь, — поясняет мистер Грант. — Мы знаем свое решение.
— Но я неоднократно предупреждал вас, что нельзя обсуждать дело, пока не закончатся слушания, — сурово замечает Пондер.
Ничуть не смутившись, мистер Грант продолжает:
— Мы ничего не обсуждали, но у нас есть вердикт. Тут нечего обсуждать и взвешивать. А вопрос мой такой: почему на скамье подсудимых сидит мистер Ренфроу, а не полицейские, убившие его жену?
Зал шумно выдыхает, и по рядам проносится шум. Судья Пондер громко кашляет, стараясь вернуть себе хладнокровие, и спрашивает:
— Вы вынесли вердикт единогласно?
— Даже не сомневайтесь. Мы считаем, что мистер Ренфроу невиновен, а к суду за убийство надо привлечь этих копов.
