— Вы вынесли вердикт единогласно?
— Даже не сомневайтесь. Мы считаем, что мистер Ренфроу невиновен, а к суду за убийство надо привлечь этих копов.
— Я попрошу присяжных поднять руки, если они согласны с вердиктом «невиновен».
Двенадцать рук тут же тянутся вверх.
Я обнимаю Дага Ренфроу за плечи, а он опять плачет.
После важного процесса, особенно такого, который освещается на первых полосах газет и получает много эфирного времени, я часто исчезаю. Но вовсе не потому, что не люблю внимания. Я адвокат, и стремление быть на виду у меня в генах. Но на суде по делу Ренфроу я унизил департамент полиции и не на шутку разозлил кое-кого из полицейских, в том числе и тех, кто привык к безнаказанности. Как говорится, «обстановка накалялась», и настало время сделать перерыв. Я загружаю в фургон кое-какую одежду, клюшки для гольфа, несколько книг в мягкой обложке, пол-ящика коллекционного бурбона и с легким сердцем покидаю Город на следующий день после вынесения вердикта. Погода сырая и ветреная, для игры в гольф слишком холодно, поэтому я двигаюсь на юг, подобно бесчисленному множеству других «перелетных птиц», стремящихся в теплые края. За время своих импровизированных путешествий я узнал, что почти в каждом маленьком городке с населением больше десяти тысяч имеется свое общественное поле для гольфа. Как правило, по выходным там не протолкнуться, но в будни посетителей мало. Двигаясь на юг, я останавливаюсь в каждом городе на день и прохожу, иногда по два раза, нужное число лунок, играя в одиночку, без кедди и подсчета очков. Я плачу наличными в недорогих мотелях, ем мало и провожу вечера, потягивая бурбон и читая последний роман Джеймса Ли Берка или Майкла Коннелли. Будь у меня куча денег, я бы запросто мог провести так остаток своей жизни.
Но у меня их нет, и я в конце концов возвращаюсь в Город, где тут же становлюсь жертвой своей популярности.
Примерно год назад молодую девушку по имени Джилиана Кемп похитили при выходе из больницы, где она навещала подругу. Ее автомобиль нашли на третьем этаже гаража рядом с больницей. Камеры видеонаблюдения зафиксировали, как она шла к своей машине, но потеряли ее, когда она оказалась в слепой зоне. Записи всех четырнадцати камер проанализировали. Были выявлены номерные знаки машин, приезжавших на стоянку и покидавших ее в течение суток, и только одна вызвала подозрения. Через час после того, как Джилиана шла к своей машине, со стоянки выехал синий «форд»-внедорожник. За рулем сидел белый мужчина в белой бейсболке и темных очках. Номерные знаки были украдены в Айове. Тем вечером служители парковки не заметили ничего подозрительного, и парень, забиравший у белого мужчины парковочный талон, его не запомнил. В течение часа перед тем внедорожником со стоянки выехали сорок машин.
Детективы обшарили каждый дюйм гаража и ничего не нашли. Похититель не потребовал выкуп. Поиски по горячим следам ни к чему не привели. На предложенное вознаграждение в сто тысяч долларов никто не отреагировал. Две недели спустя синий внедорожник обнаружили в парке штата в сотне миль от места похищения. Месяцем раньше его угнали в Техасе. Номерные знаки были зарегистрированы в Пенсильвании и, само собой, тоже оказались крадеными.
Похититель производил впечатление стреляного воробья. Внедорожник был вытерт начисто: ни отпечатков, ни волосков, ни крови, ничего. А география передвижений и продуманность действий злоумышленника пугала сыщиков. Они охотились за необычным преступником.
Розыску уделили особое внимание, поскольку отцом Джилианы Кемп являлся один из двух заместителей начальника полицейского департамента Города. Понятно, что на расследование бросили все силы полиции. К тому же, и это скрыли от общественности, Джилиана была на третьем месяце беременности. Об этом сразу после ее исчезновения рассказал парень, с которым она жила. Факт не стали афишировать, и полицейские сбились с ног, пытаясь найти хоть какие-то зацепки.
С тех пор о Джилиане ничего не было слышно. Ее тело не нашли. Скорее всего, ее убили, но когда? Самый жуткий вариант представлялся самым вероятным: ее держали в заточении до родов, а после них лишили жизни.
Денежное вознаграждение за информацию о девушке продолжало увеличиваться, и через девять месяцев после ее исчезновения у полиции появилась первая зацепка. По наводке полицейские вышли на ломбард, расположенный неподалеку от моего дома, и нашли там золотое ожерелье с небольшой золотой греческой монеткой, заложенное за двести долларов. Бойфренд Джилианы опознал украшение — он подарил ей его на предыдущее Рождество. Уцепившись за эту улику мертвой хваткой, сыщики отследили всех ее владельцев и вышли на другой ломбард, на еще одну закладную и в конце концов на подозреваемого по имени Арч Свэнгер.
В свой тридцать один год Свэнгер был типичным бродягой без легального источника средств к существованию, зато уже привлекался к ответственности за мелкое воровство и торговлю наркотой. Они с матерью — пьяницей, жившей на пособие по инвалидности, — обитали в ветхом трейлере, стоявшем среди таких же развалюх. После месяца интенсивной слежки за Свэнгером его наконец доставили для допроса. Он отвечал уклончиво и немногословно и после двух часов переливания из пустого в порожнее замолчал и потребовал адвоката. При отсутствии твердых доказательств полиции пришлось его отпустить, но она продолжала следить за каждым его шагом. При этом ему несколько раз удавалось ускользнуть от наблюдения, но он всегда возвращался домой.
На прошлой неделе его снова задержали для допроса. Он потребовал адвоката.
— Ладно, и кто твой адвокат? — спросил следователь.
— Парень по фамилии Радд. Себастиан Радд.
Чего мне точно не хотелось, так это новых неприятностей с полицией. Но, как нередко говорят в нашей среде, нам не всегда дано выбирать клиентов. И каждый обвиняемый, независимо от мерзости совершенного им преступления, имеет право на адвоката. Большинство обычных граждан этого не понимают, и их это не волнует. Мне тоже все равно. Такова моя работа. Честно говоря, узнав, что Свэнгер назвал мое имя, я даже порадовался возможности поучаствовать в новом громком деле.
Однако об этом деле я буду вспоминать с содроганием всю оставшуюся жизнь. И проклинать тот день, когда так торопился в департамент полиции на первую встречу с Арчем Свэнгером.
По количеству утечек наш полицейский департамент даст фору самому ржавому водопроводу, и к моему приезду о происходящем было известно буквально всем. Перед зданием меня уже поджидал репортер с оператором, который хотел узнать, представляю ли я интересы Арча Свэнгера. Я бросил невежливое «без комментариев» и продолжил путь. Однако с этого момента никто в Городе уже не сомневался, что я его адвокат. Это же напрашивается само собой, верно? Чудовищный убийца и беспринципный адвокат, который готов защищать кого угодно.
Я был в департаменте много раз, и тут всегда кипит жизнь. Везде полно патрульных полицейских в форме, которые не упускают возможности задеть побольнее тех, кто занимается бумажной работой. Детективы в дешевых костюмах расхаживают по коридорам с хмурым видом, будто злясь на весь мир. Испуганные родственники сидят на скамейках в ожидании плохих новостей. И в любой момент можно увидеть адвоката, пытающегося о чем-то договориться с полицейским, отведя его в сторону, или торопящегося к клиенту, пока тот не наболтал лишнего.
Но сегодня в воздухе висит особое напряжение. При входе в здание я ловлю на себе больше взглядов, чем обычно. А чему тут удивляться? Убийца пойман и находится здесь, в здании. А вот идет адвокат, чтобы его вытащить. Обоих надо вздернуть на дыбе.
К тому же нельзя забывать об унижении, которому подверглась полиция на процессе Ренфроу. Он закончился всего три недели назад, а у копов долгая память. Среди них есть и такие, кто с удовольствием бы взял дубинку и сломал мне пару-другую костей, и это в лучшем случае.
Меня проводят через лабиринт коридоров и помещений в комнату для допросов. В конце прохода стоят два оперативника убойного отдела и смотрят в прозрачное с одной стороны зеркало. Один из них Лэнди Риардон — это он звонил мне, желая сообщить, что из всех адвокатов Города выбор пал на меня. Риардон — лучший детектив отдела по расследованию убийств во всем департаменте. Его выход на пенсию не за горами, и годы берут свое. Ему около шестидесяти, но выглядит он на все семьдесят, и видно, его густая седая шевелюра редко встречается с расческой. Он до сих пор курит, и глубокие морщины являются лишним тому подтверждением.
Он видит меня и кивком приглашает подойти. Другой детектив уходит.
Я ценю в Риардоне честность и принципиальность — он не направит дело в суд, если не сможет доказать вину обвиняемого. Он сделает все, чтобы найти улики, но если их нет, значит, их нет. За тридцать лет он ни разу не обвинил в убийстве невиновного. Но если Лэнди считает кого-то убийцей, то судья с присяжными придут к такому же выводу и упрячут его за решетку, не исключено, что до конца жизни.
