– Мы же пришли с вами к полюбовному соглашению, – заметил Ожогин. – И у нас не так уж много времени. Поэтому давайте займемся делом – к нашей обоюдной пользе.
– Давайте, – согласился Егор.
«Рабочий кабинет» Егора оказался на третьем этаже. Это было просторное помещение, обставленное в добром английском стиле, где имелся даже аквариум для морских рыбок. Ничего пугающего типа зубоврачебного кресла, ничего шокирующего вроде десятков мониторов на всю стену. Один компьютер с экраном на семнадцать дюймов, телевизор, встроенный в шкаф и почти незаметный, – вот и вся техника.
Егор ожидал чего-то другого, и то, что здесь было уж как-то слишком все мирно, сразу насторожило его. Значит, игра пойдет действительно по-крупному. Ожогин не намерен размениваться на мелочи, заставляя его играть в тотализатор или в рулетку. Тут задумано что-то другое – чутье Чернышова никогда не подводило.
Что? Это Егору предстояло выяснить.
Но сделать это будет нелегко. Ожогин, выйдя из своего кабинета, оборудованного защитными экранами, сразу же нацепил на себя очки с зеркальными линзами, пресекая любую возможность заглянуть в его будущее. Курбатов и его люди вообще очков не снимали, как будто и спали в них. Где брать информацию? Вопрос.
– Пока мы не стали близкими друзьями, я поношу эти очки, – с улыбкой сказал Ожогин.
Егор промолчал, сочтя за лучшее оставить свои мысли относительно невозможности их дружбы при себе.
– Ну, как вам? – спросил Ожогин, когда они вошли в кабинет.
– Неплохо, – осмотревшись, сказал Егор.
– Я старался, – сказал Ожогин, внимательно наблюдавший за Гориным. – Надеюсь, вам здесь ничего не будет мешать.
Егор покосился на Курбатова и его людей, застывших у входа.
– Это временная мера, – тут же сказал Ожогин. – Не обращайте внимания.
– Хорошо, – пробормотал Егор.
«Скорее всего, экраны установлены только в кабинете Ожогина, – думал он. – Здесь их, конечно же, нет, поскольку это помешало бы мне работать. И по этой же причине – потому что здесь нет экранов – Ожогин надел очки. Он меня боится. Вернее, боится того, что я узнаю его тайну, посмотрев на него. Но ведь я и так многое узнаю, и ему это известно. Значит, он хочет скрыть от меня главное и, возможно, попытается запутать меня. Ни о каком доверии речи не идет. Он просто хотел своим обхождением меня успокоить, чтобы не пришлось снова применять ко мне меры воздействия и терять время… Так, время! Он тоже о нем упоминал. Что-то, что я не должен узнать, или должен, но в неверном свете, произойдет очень скоро. Сегодня? Нет, не сегодня. Они должны провести проверку, и серьезную. Завтра? Возможно. Или послезавтра…»
Ожогин включил компьютер, но садиться за него не стал. Он жестом приказал Егору занять место за столом. Егор сел, глядя в экран, на котором, кроме стандартных значков, не было больше ничего. Это был очень унылый экран, сугубо рабочий, и даже фон был не графический, а однотонно-синий.
– Для начала вы пройдете небольшое тестирование, – сказал Ожогин. – Если все будет в порядке, это послужит самым лучшим подтверждением вашего желания честно сотрудничать с нами.
– Что я должен делать? – спросил Егор.
– Смотрите.
Ожогин, наклонившись над столом, последовательно открыл несколько окон, и Егор увидел картинку биржевой сводки, бегущую по экрану.
– Вы знаете, что это такое? – спросил Ожогин.
– Это биржевые котировки, – ответил Егор. – Но я не специалист в этой области…
– Вам и не нужно быть специалистом, – перебил его Ожогин. – Попробуйте дать прогноз изменения стоимости котировок на сегодняшний вечер, на двадцать ноль-ноль по Москве. Это в ваших силах?
– Всех? – спросил Егор.
– Нет, вот список.
Ожогин положил перед Егором листок с названиями компаний и фирм.
– Это то, что нас интересует. На остальные можете не обращать внимания.
– Хорошо.
Егор положил перед собой список.
– Я могу сообщить вам об изменении котировок уже в ближайшее время, – предложил он.
– Не нужно, – сказал Ожогин. – Только на вечер. Впрочем, – подумав, добавил он, – отметьте и несколько промежуточных показаний.
– Хорошо, – кивнул Егор. – Сделаю.
Посматривая то на листок, то в экран, он вскоре отключился от действительности и погрузился в мир бегущих цифр и меняющихся значков, означающих либо повышение, либо падение курса акций. В сущности, это было для него простейшей задачей, ибо, едва Горин только взглянул на экран, он увидел происходящие с цифрами изменения. Курс акций колебался не очень сильно, но по мере того как менялось время на циферблате часов, менялись и котировки.
Егор начал покрывать записями листок, ставя числа и время напротив указанных фирм. Он не следил за тем, в какую сторону они меняются, он просто механически переносил свои видения на бумагу.
Вскоре весь листок был покрыт цифрами.
Ожогин, стоя за его спиной, внимательно следил за тем, как двигается его перо, и иногда с интересом сличал записи Егора с бегущей строкой на мониторе. И всякий раз его лицо выражало удивление.
– Вот, – примерно через полчаса сказал Егор. – Это показатели на сегодняшний вечер. На двадцать ноль-ноль по московскому времени.
– Быстро вы управились, – заметил Ожогин.
– Я мог бы быстрее, если бы не промежуточные показатели.
Ожогин осторожно взял бумагу, сложил ее и положил в карман.
– Если эти данные верны, вам цены нет, – сказал он.
Егор посмотрел в его линзы.
– Я знаю, – сказал он. – На сегодня это все?
– Все, – подтвердил Ожогин, собираясь уходить.
– Когда я смогу увидеться с Жанной? – задержал его Егор.
– В любое время, – рассеянно сказал Ожогин. – Только сообщите охране, когда вам удобно.
– Хорошо.
– Мне пора. Вас проводят.
Ожогин торопливо вышел из кабинета. Должно быть, понес записи Егора аналитикам.
Курбатов, дождавшись своего часа, медленно подошел к Егору. Так и казалось, что он сейчас набросится на него с кулаками, дабы хорошенько проучить за ночную встряску. Однако Егор, зная, что Курбатов может лишь шипеть, но ни в коем случае не кусать – во всяком случае, пока Горин не подаст повода, – посмотрел на него, как на что-то непотребное, не способное не только напугать, но хотя бы заставить всерьез относиться к себе, и равнодушно отвернулся. Хотя руки так и чесались съездить по его физиономии – за отца Кирилла и Дикого.
– Только не думайте, – сказал Курбатов, – что вам удастся сбежать. Я не верю ни одному вашему слову.
– Ваше право, – ответил Егор. – А теперь отведите меня в мою комнату.
Он говорил холодным, насмешливым тоном, и Курбатов так и побелел от злости. Но ничего не сказал и кивком головы указал на выход:
– Идите за мной.
Два амбала, сомкнувшись плечами, двинулись следом за ними, и Егор вдруг подумал о Диком.
Где сейчас его новый друг? Где блуждает его большая душа, в каких измерениях? Видит ли он оттуда свою сестру, или там уже не имеет значения то, что так важно здесь, и он занят совсем другими заботами? В тот мир Егору не дано было заглянуть, хотя он смог пронизать внутренним взором будущее вселенной на сотни лет вперед, и это было еще одно его отличие от того, кому дана власть над всеми мирами, видимыми и невидимыми, живыми и мертвыми, над всеми измерениями, над любой сутью и любой мерой. Но он надеялся, что праведник, восставший в Диком, победил жившего в нем грешника, и это зачтется ему – и он найдет успокоение там, где его хочется найти всякому живущему и страдающему.
Комната Егора оказалась здесь же, на третьем этаже, поблизости от рабочего кабинета. В ней был чудесный вид из окна, и Егор невольно порадовался этому. Правда, окна были из небьющегося стекла, и форточки наглухо закрыты, но это его почти не огорчило. Совершать побег он пока не собирался, а воздух исправно поступал из кондиционера. Главное, что Егор может видеть улицу, людей и машины, реку, возле которой он так любил сидеть и думать обо всем на свете. И в которую, как в реку Гераклита, никогда нельзя было вступить дважды.
– Обед вам принесут, – бесстрастно сказал Курбатов, вновь становясь непрошибаемым солдафоном – тем, кем он был на самом деле.
– Побольше мяса, – сказал Егор.
– Какого? – с готовностью осведомился Курбатов.
«Наверное, – усмехнулся про себя Егор, – комната снабжена микрофонами, и Курбатов зарабатывает очки, изображая безупречного офицера, который если и упустил пленника, то точно не по своей вине. Что ж, спасибо за предупреждение».
– Я предпочитаю мясо капибары, – с серьезным видом заявил он. – И полейте его соусом из плавников бурой пеламиды.
У Курбатова отвисла челюсть.
– Что? – спросил он, забыв о микрофонах.
– Несите, что есть, – вздохнул Егор. – А то ваш мозг зависнет и, того и гляди, крякнет.
Не смея ничего сказать, но едва не скрипя зубами от злости, Курбатов удалился.
