— Не знаю, — сказал я. — Тяжело думать об этом.
— Да, тяжело, — согласилась Брук. — Я отгоняю такие мысли. Но и забыть тяжело, особенно когда миссис Кроули живет у нас под боком. Ей, наверное, так одиноко…
Я повернулся проверить, нет ли машин в мертвой зоне, и увидел, что Брук смотрит на меня.
— У тебя не бывает кошмаров? — спросила она.
— Да нет, в общем-то, — соврал я.
У меня чуть ли не каждую ночь случались кошмары — главная причина, по которой я ненавидел спать. Вот сейчас я клюю носом, стараюсь думать о приятном, а в следующую секунду я уже в доме Кроули, молочу миссис Кроули по голове часами. В ужасных снах я находил моего психотерапевта, доктора Неблина, мертвым на подъездной дорожке дома Кроули. И о мистере Кроули, Клейтонском убийце, мне тоже снились кошмары. Невероятным образом он превратился в демона, терзавшего и убивавшего своих жертв одну за другой, пока наконец не добрался до нас с мамой. Тогда я прикончил его, но кошмары только ухудшились: в них я наслаждался убийством, жаждал еще и еще. Это было куда страшнее.
— Даже не представляю, что ты почувствовал, когда нашел того человека, — сказала Брук. — Я, наверное, не смогла бы сделать то, что сделал ты.
— А что я сделал?
Неужели ей известно, что я убил демона? Если да, то откуда?
— Пытался спасти Неблина. Я бы просто убежала.
— А, ты об этом.
Конечно, она и не думала об убийстве, она думала о спасении. Брук во всем видела положительную сторону. Не уверен, что у меня была какая-то положительная сторона, но рядом с Брук я мог притвориться: мол, да, есть.
— Не преувеличивай, — ответил я, заезжая на школьную парковку. — Ты наверняка бы сделала то же самое. А может, и лучше. Не забывай: мне не удалось его спасти.
— Но ты пытался.
— Он наверняка оценил мои усилия, — хмыкнул я, найдя единственное подходящее место для моей громадной машины.
Это просто смешно: моя тачка весом превосходит девяносто девять процентов машин на парковке, хотя половина ребят ездит на пикапах.
— Вот мы и на месте.
Брук открыла дверцу и вышла:
— Спасибо. Встретимся на обществоведении.
Попрощавшись, она побежала к подружке. Я позволил себе долгий взгляд ей вслед — она трусцой догнала подружку на подходе к школе. Она была великолепна.
И в жизни ей без меня пришлось бы лучше.
— Заткнись, — сказал Макс.
Он догнал меня и уронил рюкзак на землю. Макс считался как бы моим другом, хотя на самом деле никакая это не дружба — просто взаимное удобство. Серийные убийцы в детстве избегают общения, у них почти не бывает друзей, а потому я решил, что лучший друг, пусть даже липовый, поможет мне оставаться нормальным. Макс подходил идеально: своих друзей у него не водилось и, как законченный интроверт, он не замечал моих многочисленных странностей. С другой стороны, он умел ужасно действовать на нервы, например своей новой привычкой каждый разговор начинать со слова «заткнись».
— В последнее время твое общество — сплошное отдохновение души, — вздохнул я.
— И это мне говорит ходячий мертвец, — парировал Макс. — Мы все знаем, что ты гот [3], который только и ждет конца света. Уже оделся бы в черное, и привет.
— Мне одежду покупает мама.
— Ну да. Мне тоже, — сказал он, забыв о тех оскорблениях, которыми только что осыпал меня.
Он присел и расстегнул рюкзак.
— Мне скоро придется впору отцовская одежка, вид будет — высший класс. Я смогу носить его полевую форму и все такое.
Макс боготворил отца, особенно теперь, когда его не стало. Клейтонский убийца разорвал его пополам сразу после Рождества, и с тех пор все в городе старались обходиться с Максом как можно приветливее. Но я понял, что смерть отца пошла ему во благо. Его отец был настоящим подонком.
— Посмотри-ка.
Поднявшись, он протянул мне картонную папку. Внутри лежало несколько запечатанных комиксов. Он осторожно протянул мне один.
— Это ограниченный тираж, — сказал он. — Специальный нулевой выпуск «Зеленого фонаря» [4] — тут даже значок из фольги в углу. У книжки есть свой собственный номер.
— Зачем ты принес ее в школу? — осведомился я, хотя знал ответ заранее.
Просто Макс любил похвастаться дорогими комиксами: разве от них есть польза, если они пылятся дома в ящике, где никто не может увидеть их и понять, какой Макс классный парень, раз владеет таким богатством.
— Что это? — спросил Роб Андерс, остановившись рядом с нами.
Я вздохнул.
«Опять двадцать пять».
Это происходит почти каждый день: Роб высмеивает Макса, я — Роба, он начинает мне угрожать, а потом мы идем на урок. Иногда я задавался вопросом: уж не специально ли подкалываю его, чтобы снова почувствовать возбуждение от опасности, вкус накатывающего ужаса, который я ощущал всю зиму? Но Роб не убийца и уж определенно не демон, а нападки его пустые и жалкие. Да и что, черт побери, ожидать от шестнадцатилетнего парня? На что он способен?
— Доброе утро, Роб, — сказал я. — Всегда приятно тебя видеть.
Мистер Монстр отчаянно хотел зарезать его.
— Я не к тебе обращался, фрик, а к твоему дружку.
— Этот комикс стоит столько, сколько весь ты с потрохами, — заявил Макс, на всякий случай забирая у меня книгу.
Он всегда знал, чего нельзя говорить.
— Покажи, — велел Роб и резко схватился за книгу.
Максу достало ума не драться из-за комикса, и он немедленно выпустил его из своих рук:
— Только осторожнее. Не помни́.
— «Зеленый фонарь», — провозгласил Роб, держа комикс перед собой.
Голос его изменился: стал более неторопливым, чем обычно, более театральным. Судя по моему опыту, это означало, что говорящий готовит какую-то издевку.
— Об этом ты мечтаешь по ночам, Макс? Как большой сказочный «Зеленый фонарь» влетает в твою спальню?
— Ты же говоришь о гомосексуальности? — уточнил я.
По правилам не следовало враждовать с ним, но ведь лично мне Роб никогда гадостей не делал, только Максу. Меня, я думаю, он побаивался после того случая на Хеллоуин.
— Я говорю о геях, только когда вижу таких педиков, как ты, — сказал он, перегибая пополам книжку.
— Пожалуйста, не складывай, — попросил Макс.
— А то что? — с улыбкой поинтересовался Роб. — Твой папуля-спецназовец побьет меня?
— Ух ты! — восхитился я. — Ты издеваешься над его покойным отцом?
— Заткнись, — буркнул Роб.
— Значит, ты стал таким смелым, потому что кто-то убил его отца, — продолжил я. — Отважное заявление, Роб.
— А ты — гомик, — ответил он, хлопнув меня комиксом по груди.
— Ты в курсе, что первые признаки гея — писклявость и гомофобия?
Роб ухмыльнулся:
— А ты хоть понимаешь, что буквально попросил меня вмазать тебе по морде? На месте. Прямо-таки протянул прошение с подписью.
Подошел Чад Уокер, один из дружков Роба.
— А, фрики, — сказал Чад. — Как дела, фрики?
— У меня — просто великолепно, Чад, — процедил я, буравя взглядом Роба. — Кстати, у тебя такая милая рубашечка.
Роб несколько мгновений изучал меня, потом уронил книгу мне в руки.
— Посмотри на них хорошенько, Чад. Перед тобой два живых свидетельства того, что делает с людьми безотцовщина. Две неполноценные семьи как они есть.
— Ну ты-то рос с отцом, и это сотворило с тобой чудеса.
Наконец что-то щелкнуло в голове Роба, и он пихнул меня в грудь:
— Хочешь поговорить о своей съехавшей крыше, фрик? О том, каково выпускать людям кишки? Тебя каждую неделю таскают в полицейский участок, Джон. Когда тебя арестуют, ведь нельзя же, чтобы психи свободно ходили по улицам?
Он сорвался на крик, и к нам начали подходить другие ребята. Это было что-то новенькое — так я его еще не заводил.
— Ты очень наблюдателен, — сказал я, пытаясь подобрать что-нибудь приятное.
Больше ничего не приходило в голову, но мистер Монстр уже нашептывал мне слова, и они вырвались, прежде чем я успел их остановить.
— Подумай об этом немного иначе, Роб: либо ты ошибаешься, и тогда все, кто смотрит на тебя, думают, что ты идиот, либо ты прав — и в таком случае угрожаешь опасному убийце. Как ни крути, это не очень умно.
— Ты что, наезжаешь на меня, фрик?
— Послушай, Роб. Ты совсем не страшный. Я боялся по-настоящему, и тебе такого эффекта не добиться. Зачем мы из раза в раз повторяем все это?
— Ты боялся, что тебя поймают, — сказал Роб.
— Нам пора в класс, — влез Чад, оттаскивая Роба.
По его глазам я видел, что он забеспокоился: либо Роб зашел слишком далеко, либо я. Роб сделал шаг назад, показав мне средний палец, и направился к школе вместе с Чадом. Я отдал Максу комикс, и он принялся внимательно разглядывать, не попортилась ли обложка.
— Помяни мое слово, в один прекрасный день Роб порвет мне книгу, я подам на него в суд, и он будет мне выплачивать. Отец говорил, эти комиксы стоят сотни долларов.
