По всем законам драматургии вот-вот наступит кульминация. Выход Ромчика и — неизбежно! — выстрел. В этот раз кто-то должен умереть. Закон жанра. В прошлый раз обошлось без смертей, и недовольный этим режиссер выкрикнул «Еще один прогон!»
Или просто нажал на кнопочку «Save/Load»…
Это ведь Игра, не так ли?
И с осознанием этого факта на Ромчика нахлынуло удивительно спокойное, умиротворяющее чувство собственной свободы. Ощутив себя вне Игры — выше Игры — Ромчик неожиданно для всех (включая самого себя!) звонко рассмеялся.
На участников Игры это подействовало, как звонок мобильника в театре действует на актеров. Все резко замолчали и уставились на Рому. Тот поймал понимающий взгляд Ники и снова прыснул.
— Что смешного?! — первой нарушила паузу Марина.
— Вы. Вы — все — смешные! — пояснил он.
Окончательно растерявшийся Клеврет заискивающе улыбнулся в ответ, а Славик, сжимавший пистолет так, что костяшки пальцев побелели, прокомментировал сквозь зубы:
— Нервы… Сорвался пацан. Спокойно, Ромчик, сейчас во всем разберемся.
— Конечно, разберемся, — подтвердил высокий байкер, поигрывая ножом. — Так как насчет моей сумки? Красть грешно…
— А ноутбук? — парировал Славик. — Ноут Белкина? Или это не вы его сперли?! А, Шаман, или как там тебя?
Они все еще были в состоянии Игры, «в образе», понял Ромчик, и надо было что-то срочно сделать, пока они не поубивали друг друга. Ноуты, сумки, глифы — как же вы не понимаете, это просто бутафория, декорация, самый глупый на свете предлог для человекоубийства? Кто-то дергает вас за ниточки, а вы послушно рвете друг другу глотки… ради чего? Ради Игры?!
Ему хотелось выкрикнуть это во весь голос, донести мысль до твердолобых идиотов, но он понимал, что любой вопль, любое резкое движение может спровоцировать взрыв. А вдруг неведомый сценарист и его, Ромчика, включил в расклад Игры? Что, если его попытка остановить кровопролитие и станет кульминацией мизансцены? Как понять, где заканчивается Игра и начинается свобода воли?
Пока Ромчик стоял в оцепенении, размышляя над философскими вопросами (Черт, а может Славик прав? Может, это нервный срыв? Как у мамы?), Ника сделала ход.
— Убей их, — приказала она Славику совершенно спокойным, будничным тоном. Словно попросила мусор вынести.
— Что-о?! — офигел Слава.
— Убей их, — пожала плечами Ника. — Чего стоишь? Навел оружие — стреляй!
— Я не хочу их убивать! — побледнев, завопил Слава.
— Ладно, — Ника обернулась к байкерам. — Тогда вы убейте его. Ну, что уставились? У вас ножи, у него пистолет. Метать ножи умеете? Нет? Тогда на что рассчитываете? Давайте уже, слышали ведь — он убивать не хочет, тогда вы его.
— Что ты несешь?! — взвилась Марина, но Ника не обратила на нее внимания.
— Девушка, — размеренно и увесисто произнес высокий байкер (Шаман, вспомнил Ромчик. Славик назвал его Шаманом. Они что, успели представиться, пока у меня было сатори?) — Откуда такая кровожадность? Мы тоже не хотим никого убивать.
— Окей, — кивнула Ника. — Отлично. Вы не хотите убивать, он тоже не хочет убивать. А зачем тогда оружием размахиваем? Для понту? Мальчик прав: смешные вы…
— И то верно, — наконец-то вступил в беседу Вязгин. — Давайте-ка уберем железки — тебя, Женя, это тоже касается, спрячь дубинку! — и поговорим спокойно. Лады?
Шаман усмехнулся в усы и, выставив руки напоказ, медленно закрыл нож. Напарник в бандане последовал его примеру. Славик опустил ствол, щелкнул предохранителем и сунул пистолет в кобуру. И только Женька, успевший раскрыть телескопическую дубинку, растеряно покрутил ее в руках, не понимая, как ее сложить обратно — но на него уже никто не смотрел.
Ромчик мысленно выдохнул. Ай да Ника. Умничка. Вот что значит — опыт…
— Теперь можно и поговорить, — сказал байкер.
Но поговорить им не удалось. Серая облезлая псина вылетела вдруг из-за гаражей, облаяла всех на ходу и пронеслась мимо, роняя слюну из пасти. Следом за ней — изо всех щелей, из кустов, с крыш и из оврагов — хлынул поток зверья. Нет, не обычная собачья стая, пять-шесть кобелей в погоне за сукой, а целая орда, десятки, если не сотни псин в одно мгновение заполонили узкий проход между гаражами, оглашая воздух лаем, воем, визгом и скулежом.
— Стойте и не двигайтесь! — скомандовал Вязгин, схватив, будто клещами, Нику и Ромчика. Те послушно оцепенели, пропуская мимо себя свору.
Марина же замахала руками, вереща от страха, и какая-то шавка, испуганная не меньше Марины, вцепилась ей в руку, а другая тяпнула за лодыжку, Шаман пнул собаку ногой — она отлетела, поскуливая, и тут же на нем повисли две, нет, три пса, остервенело вгрызаясь в толстую кожу косухи. Второй байкер вытащил было нож, но его сшиб с ног огромный волкодав, и уже через секунду байкера не стало видно под потоком собак, и слышно было только, как он матерится.
Клеврет успел вжаться в стену, а Славик выдернул спрятанный было пистолет и дважды выпалил в воздух — но даже выстрелы затерялись в какофонии визга и лая.
Это продолжалось от силы секунд пятнадцать — но показалось вечностью. Тяжелее всего было стоять неподвижно, когда мимо тебя проносились зверюги, задевая за ноги и обдавая смрадом псины. Ромчик почувствовал, что его вот-вот стошнит — и тут все кончилось. Поток схлынул так же неожиданно, как и появился, оставив после себя окровавленную и потерявшую от шока дар речи Марину, двух байкеров — Шамана в разодранной косухе, и второго, почти втоптанного в землю, и растерянного Славика, смотревшего на пистолет так, как смотрят на старого друга, который подвел тебя в самый ответственный момент.
— Все целы? — спросил Вязгин, отпуская Ромчика и Нику. Ромчик был уверен, что на руке останутся синяки после пальцев Влада.
— Вроде да, — промямлил Женька.
— А у нас нет, — откликнулся Шаман. — Думаю, что разговор наш придется отложить… Марине надо в больницу.
— Странно все это, — сказал Славик, приходя в себя. — Очень странно.
— Боюсь, что это только начало… — в тон ему проговорил Шаман.
Ни в какую больницу Марина не поехала. Отказалась наотрез — и не поехала. Ее когда-то давно, в детстве, укусила собака (с тех пор Марина всяких шавок просто ненавидела), и болючие уколы от бешенства и от столбняка Марина помнила слишком хорошо.
Шаман, впрочем, особо и не настаивал. Нет, не то что бы ему было наплевать на ее здоровье. Вовсе нет. Он ведь отнес ее на руках до мотоцикла, напоил чаем из термоса и терпеливо ждал, пока Марина выйдет из состояния шока — проклятые твари!.. — заботливо обнимая за плечи. Самурай тем временем изощрялся в изящной словесности, выстраивая многоэтажные матерные загибы, и пытался отряхнуть с себя грязь. Грязь была липкая и не отряхивалась…
Горячий чай и крепкие объятия мужских рук помогли Марине побороть дрожь. Почувствовав это, Шаман предложил отвезти ее в травмпункт.
— Нет, — сказала Марина, готовясь настаивать и спорить, но Шаман просто пожал плечами, достал из седельной сумки Самурая аптечку и обработал укусы.
Для Марины это было полной неожиданностью. Еще никто и никогда в ее жизни не относился так к ее мнению. К ее точке зрения. К ее желаниям. Не надо было спорить, настаивать, искать аргументы. Достаточно было отказа, чтобы стало так, как она хотела.
Это было приятно. Приятно, когда тебя уважают. Когда к тебе прислушиваются. С тобой считаются…
А потом Шаман все испортил.
— Завтра понедельник, — сказал он тоном мамаши, отправляющей ребенка спать. «Завтра в школу, надо лечь пораньше». — Тебе на работу.
Для Марины события последних дней настолько изменили мир — как внутренний, так и внешний — что следить за календарем ей было элементарно некогда. Понедельник? Что такое понедельник, хотелось спросить ей, и какое это отношение имеет ко мне?
— Ты вернешься в город, — продолжил Шаман. — Пойдешь в библиотеку. Будешь собирать слухи. И анализировать глифы.
— Но я не хочу, — запротестовала Марина. После всего, что было… После заправки, и полыхающей печати Соломона на асфальте… Она ведь уже перешла грань. Она вступила в Игру. А теперь — обратно? В библиотеку?! К пыльным справочникам и энциклопедиям? Ни за что! Пусть Анжела в книгах роется!
— Так надо, — отрезал Шаман. Он умел говорить так, чтобы сразу было понятно: спорить тут бессмысленно. — Мне нужна информация. А вечером я за тобой заеду.
Вот это было уже гораздо приятнее. И тоже в новинку для Марины. Быть нужной. Быть по-настоящему полезной. А главное — уехать с работы верхом на мотоцикле, обнимая за талию Шамана. На глазах у всех этих куриц.
Да, на таких условиях Марина готова была вернуться в библиотеку. Впрочем, если задуматься, ради Шамана Марина готова была на все.
Даже отправиться в ад.
