— Это не мое дело, — ответил Чатски. — И не твое, Декстер. Если ты считаешь, что Вайсс поселится в той гостинице, сообщи копам. У них полно профессионалов, его выследят и схватят. А ты у себя один, парень… Пойми меня правильно: дело может оказаться серьезней, чем ты думаешь.
— Копы спросят, откуда я это знаю, — выпалил я и немедленно об этом пожалел.
Чатски тут же зацепился за мою оговорку.
— Ну и откуда ты это знаешь?
Бывают минуты, когда даже Демагогу Декстеру приходится раскрыть одну или две свои карты, — сейчас явно настал тот самый момент. Отбросив врожденные запреты, я выдавил:
— Он меня преследует.
Чатски моргнул.
— Это как?
— Это так, что хочет меня прикончить. Уже два раза пытался!
— И думаешь, снова попробует? В этой гостинице, в «Брейкере»?
— Да.
— Тогда почему бы тебе просто не пересидеть дома?
Скажу без ложного тщеславия: я не привык к тому, что интеллектом блещет собеседник, — но Чатски явно был ведущим в нашем танце, а Декстер отставал на пару па. Я завел разговор, имея в голове отчетливую картину, представляя Чатски бравым воином, способным бить с обеих рук, хотя вместо одной руки у него теперь протез… Все равно, он казался таким… ну, бесхитростным, горячим, плюющим на опасность человеком, который с полуслова ринется в бой, особенно если надо поквитаться со сволочью, ранившей его подлинную любовь, мою сестру Дебору. Я явно просчитался.
Однако оставался насущный вопрос: кто же такой на самом деле Чатски и как мне заручиться его помощью? Можно ли хитростью склонить его на свою сторону? Или надо прибегнуть к беспрецедентному варианту неудобной, непроизносимой правды? Одна только мысль о свершении акта честности заставила меня содрогнуться с головы до ног — это противоречило всему, во что я верил! Но иного выхода я не видел — придется выложить хотя бы кусочек правды.
— Если я останусь дома, Вайсс сделает что-то ужасное. Со мной и, может быть, с детьми.
Чатски покачал головой:
— Ты с большим толком говорил про месть… Как он может что-нибудь тебе сделать, если ты дома, а он в гостинице?
Иногда приходится признать: бывают дни, когда ничто не ладится, — вот как теперь. Я попробовал утешиться мыслью, что еще сказываются последствия сотрясения мозга, но сам себе возразил: оправдание довольно жалкое и к тому же весьма устаревшее. Тогда, чертовски злой, я достал блокнот, который стащил из машины Вайсса, и пролистал страницы до цветного портрета Декстера в Деле на фасаде гостиницы «Брейкере».
— Вот так! Если убить он меня не сможет, то подстроит арест за убийство.
Чатски долго разглядывал рисунок, потом тихо присвистнул.
— Ну и ну… А эти штуки внизу…
— Мертвые тела. Украшенные так же, как в деле, которое расследовала Дебора, когда он ее ранил.
— Зачем ему это? — спросил Чатски.
— Как бы такая форма искусства. Ну то есть он так думает.
— Да, но зачем ему это с тобой делать, парень?
— Помнишь, когда Дебору ранили, арестовали одного типа? Я ему хорошенько наподдал… А это его бойфренд был.
— Был? — зацепился Чатски. — А сейчас он где?
Никогда не видел особого смысла в самоуничижении — в конце концов, жизнь и без моей помощи с этим неплохо справляется, — но если бы я только мог проглотить это слово «был», то с удовольствием прикусил бы себе язык. Тем не менее слово не воробей; и тогда, задействовав жалкие остатки своей сообразительности, я выдал:
— Он не явился в суд, исчез.
— Так Вайсс винит тебя за то, что его любовник сбежал?
— Наверное… — пробормотал я.
Чатски переводил взгляд с меня на рисунок.
— Слушай, парень, я хорошо усвоил, что следует прислушиваться к своим предчувствиям. Мне это всегда помогало, девять раз из десяти. Но тут… не знаю… — Он пожал плечами и поддел ногтем рисунок. — Не слишком притянуто? Впрочем, ты прав в одном: тебе действительно нужна моя помощь. И еще как нужна…
— В каком смысле? — вежливо спросил я.
Чатски шарахнул кулаком по рисунку.
— Это не «Брейкере», а «Националь»! В Гаване. — Заметив, что у Декстера совершенно непотребно отвисла челюсть, он добавил: — Ну, в Гаване, понимаешь? На Кубе!
— Не может быть! Я сам там был! Это точно «Брейкере».
Чатски улыбнулся — неприятно, с видом собственного превосходства (мне бы очень хотелось испробовать такую улыбку самому).
— Ты что, историю прогуливал?
— Это нам не задавали! Вообще ты о чем?
— «Националь» и «Брейкере» строили по одному проекту, из экономии. Они, по сути, идентичны.
— Тогда почему «Националь», а не «Брейкере»?
— Сам смотри! — Чатски ткнул в рисунок. — Видишь, машины старые? Чистая Куба. А вот эту штуку видишь, типа гольф-кара, с пластиковой крышей? Это «коко-такси» — такие ездят только там, а не в какой-нибудь Флориде. И растительность… вот, слева! — Он бросил мой блокнот на стол и склонился ближе. — В общем, так, парень: по-моему, проблема исчерпана!
— Как это? — переспросил я, раздражаясь от его тона и полной бессмыслицы происходящего.
Чатски улыбнулся.
— Американцу слишком сложно туда попасть, — сообщил он. — Вряд ли у него получится.
Монетка упала в прорезь: у Декстера в мозгу загорелась лампочка.
— Вайсс канадец, — заявил я.
— A-а, тогда получится, — неохотно признал Чатски. — Слушай-ка! Ты, может, забыл, что там все… строго? Ну, в смысле… ему такое с рук не спустят? — Он снова ударил кулаком по блокноту. — Только не на Кубе! Копы моментально…
Чатски задумчиво потянулся своим блестящим металлическим крюком к лицу. Едва глаз себе не выколол, но вовремя спохватился.
— Если только…
— Что? — спросил я.
Он чуть качнул головой:
— Вайсс ведь не дурак, верно?
— Ну…
— Значит, он, конечно, знает. Следовательно… — Чатски замолчал на полуслове — очень вежливо! — и выудил откуда-то свой телефон, из тех, знаете, огромных, с увеличенным экраном. Придерживая телефон на столе с помощью крюка, он принялся быстро тыкать пальцем в клавиатуру, бормоча при этом сквозь зубы: «Черт… вот так… ага», — и все такое прочее, весьма осмысленное.
С моего места было видно, что на экране телефона загружена страничка «Гугл».
— Есть! — наконец объявил Чатски.
— Что?
Он улыбнулся, явно довольный собственной сообразительностью.
— Кубинцы обожают устраивать всякие фестивали. Ну, чтобы показать, как у них все классно и свободно. Вот вроде такого!
И подтолкнул свой телефон через стол ко мне.
Я вгляделся в экран и прочел:
— Festival Internacional de Artes Multimedia[28].
— Начинается через три дня, — сообщил мне Чатски. — Что бы они там ни вытворяли, хоть фильмы на стене, хоть что угодно, копам прикажут не мешать. До окончания фестиваля.
— И журналисты съедутся, — проговорил я, — со всего мира. Идеально.
В самом деле, у Вайсса будет отличная возможность подготовить свой кошмарный проект, а затем привлечь столь желанное ему внимание, — просто праздник какой-то! Вот только мне это ничего хорошего не сулило. Тем более что враг понимал: я никак не попаду на Кубу, чтобы его остановить.
— Ладно, — произнес Чатски. — Может, и есть в этом смысл… Но с чего ты взял, что он туда поедет?
К несчастью, справедливый вопрос. Во-первых, так ли уж я сам уверен? Осторожно, стараясь, чтобы Чатски ничего не почувствовал, я молча сверился с Темным Пассажиром. «Уверены ли мы?» — спросил я его.
«О да! — Он осклабился острозубой ухмылкой. — Еще как уверены!»
Ладно, значит, Вайсс отправится на Кубу и продемонстрирует там Декстера. Но мне требовалось нечто более убедительное, чем молчаливая уверенность. А какие у меня доказательства, помимо рисунков, которые, возможно, и в суде не стали бы рассматривать? Конечно, рисунки довольно интересные — к примеру, картинка с шестигрудой женщиной буквально засела у меня в голове…
Я вспомнил этот рисунок, и тут в прорезь звякнула очень большая монета.
Между страниц там лежал еще один листок бумаги. Расписание рейсов из Гаваны в Мехико.
На всякий случай — если придется срочно смываться. Если вы — ну просто гипотетически — только что разбросали несколько странных трупов в окрестностях самой дорогой гостиницы города.
Я полез в блокнот, выудил листок с расписанием и выложил на стол перед Чатски.
— Обязательно поедет!
Чатски взял листок, развернул и прочел:
— Авиакомпания «Кубана».
— Из Гаваны в Мехико, — вставил я. — Чтобы сделать что задумал и смыться по-быстрому.
— Возможно. Да, возможно…
Он склонил голову набок и задумчиво посмотрел на меня:
— Есть у тебя предчувствие?
Если честно, предчувствовал я обычно только приближение обеда. Но ради Чатски я раздвинул границы воcприятия, подключил своего Пассажира и почувствовал, что сомневаться не в чем.
