и Тео вскочил на ноги, чтобы поднять и оттащить байк.
Ботинки зарывались в песок, пока он выталкивал мотоцикл на дорогу.
– Даже не думай, – сказал Тео вслух, услышав, как закашлялся двигатель. Когда он вернулся в седло, мотоцикл словно возмущенно застонал, и Тео заметил торчащий из передней шины гвоздь. Слегка прибавил газу – мотоцикл все же потащился вперед.
Он заметил, что трясет уже обе руки, вцепившиеся в руль, а левая совершенно онемела. Выбросил все это из головы. Травмы. Конец карьеры. Оставленные позади разрушения. Доверительно кивающий ему политик. Взрыв. Тео заставил себя забыть все это. Нужно сосредоточиться только на семье, на ее спасении любой ценой. На этом – и только на этом.
Передняя шина сдулась окончательно, металлический обод скреб по бетону. От заикающегося двигателя тянулась тонкая струйка дыма, мотоцикл то и дело дергался. Наконец мотор грустно испустил дух, и дальше байк катился лишь по инерции.
Тео обреченно поднял взгляд, как вдруг увидел недалеко впереди здание. Что-то вроде будки с инструментами – и он знал, что прямо за ней находится Доквайлер-бич.
Тео бросил мотоцикл на песок и побежал, доставая на ходу пистолет. Здание проступило отчетливей: в сторону океана смотрела сплошная стена, но с обратной стороны была стоянка для городского транспорта и служебной техники. Дорога шла с этой задней стороны. И вела на первую из парковок Доквайлера.
Прижавшись к стене, он поднял пистолет и зашел за угол. На муниципальной стоянке пусто, не считая пикапов и большого трактора с бороной для песка.
Он медленно дошел до конца здания, не отлипая от стены. Осторожно выглянул из-за угла, поискал глазами какой-нибудь фургон, но тут же застыл на месте. На краю парковки, уперевшись руками в колени, склонилась женщина, а над ней нависал мужчина. Даже издали Тео разглядел на обоих жилеты со взрывчаткой.
Тео затаил дыхание, оглядел парковку и тогда заметил чуть поодаль и фургон. Но что там делают Кэрри с подозреваемым? Когда она выпрямилась, мужчина указал на кучу из ремонтных ограждений. Она пошла туда.
Тео обогнул угол и нырнул за ближайший пикап.
У мусорной кучи Кэрри попыталась расстегнуть пуговицу на джинсах, но не смогла из-за связанных рук. Трясущиеся пальцы не справлялись. Она обернулась к Сэму.
– Прости, не поможешь? – робко попросила она.
Казалось, глядя на ее мокрые штаны и пуговицу, он одновременно смутился и заволновался. Когда он поднес к ней руки, она отвернулась.
Он тоже долго возился: пуговица была упрямой, его руки – заняты. Сунув детонатор в карман, он продел пуговицу в петлю – как раз в тот момент, когда колено Кэрри врезало ему между ног. Его глаза полезли из орбит, он вскрикнул и сложился пополам от боли. Кэрри выхватила из его кармана детонатор и отскочила.
Они уставились друг на друга, тяжело дыша. Кэрри сжимала в связанных руках детонатор – такой же мертвой хваткой, как ранее Сэм сжимал ее горло. По лицу Сэма читалось, что, несмотря на все его запасные планы и расчеты, такого поворота событий он точно не ожидал.
Как только она нажмет на кнопку, дети будут спасены. Самолет сможет сесть. Она освободит Билла. Так надо. Это единственный выход.
– Что случилось с Ахмадом? – спросила она.
Брови Сэма приподнялись, потом опустились в гримасе мучительного поражения. Словно открыться кому-то сложнее, чем похитить семью, чем разбить самолет.
– Я прилетел в Лос-Анджелес в сентябре 2019-го, – начал Сэм мрачно, с горечью в голосе. – И будто очутился в раю. Солнце, океан. Все такое, блин, чистое. Я наконец был здесь. Мы были здесь вместе. Наконец-то. Жизнь просто… стала сказкой.
Через месяц ваш президент приказал вывести войска из Северной Сирии. Из нашего крошечного Курдистана. И этим дал туркам зеленый свет. Уже через несколько дней они напали на наш народ. – Сэм покачал головой с мрачным смешком. – Нас снова предали. Снова бросили. Причем, когда мы стольким пожертвовали, сражались вместе с вами, уничтожали для вас ИГИЛ – в наших отрядах народной самообороны полегло одиннадцать тысяч бойцов. Одиннадцать. Тысяч. И вы поступили с нами вот так. Предали нас вот так.
Когда мы с Беном увидели в новостях свой город, смогли связаться с местными только через три дня. Знаешь, сколько наших родных погибло?
Она не ответила.
– Все, Кэрри. Все до одного. Нам прислали фотографии, чтобы опознать тела. В последний раз я видел свою мать распухшим гниющим трупом. Волдыри на губах. Ожоги на коже. Ахмад. Мой младший брат. Лежал на ней. Пена изо рта. Желтый гной от химикатов. Последнее, что он сделал, – пытался закрыть собой мать.
В его глазах стояли слезы, и теперь он прищурился, глядя на нее. Она крепче сжала детонатор.
– Ты знала о выводе войск? – спросил он. – И последующих атаках?
Она почувствовала, как по ее щекам разливается стыд. Покачала головой.
Сэм пару раз кивнул, скрестил руки.
– Ну, ты же наверняка была занята. Наверное, горящие сроки на работе. Бейсбольные тренировки Скотта. Друзья пришли на ужин. Или ты это видела в новостях, но не стала забивать себе голову. Подумаешь, какая-то нищая страна. Какие-то нищие люди. Там это обычное дело. Такова жизнь.
Он повысил голос.
– Я знаю, как ты отреагировала, потому что сам это видел. Я же был здесь. Как и Бен. Мы-то жили в безопасности. В стране, где таких нападений не бывает. И наблюдали, как вы попиваете зеленый смузи и ходите в спортзал. Как делаете селфи и ездите в отпуск. Я видел, как взрослая женщина плакала навзрыд – то есть прямо-таки каталась по земле в истерике, – когда увидела, как на дороге сбили собаку. А сам все представлял, с каким лицом она переключила новостной канал, по которому показывали мою разрушенную деревню. Переключила со скукой. С мыслями о чем-то другом. Я хочу сказать – вот что такое привилегии.
Он будто выплюнул это слово, и Кэрри обожгла правда. Детонатор застыл между ними.
– Ахмад. Мой младший брат. Только из-за него я не жалел об этих потерянных годах. Им я гордился больше всего в жизни. И его у меня забрали – забрали, потому что эта страна ни во что не ставит ни его, ни наш народ. Мы расходный материал. Голь, которой можно вертеть как вздумается.
На берег накатила волна. Еще одна.
– Сэм, – сказала Кэрри твердым, но ласковым голосом. – Я понимаю, почему вы это делаете, но это же ничего не оправдывает.
Ему нечего было на это ответить. Он только моргнул.
– Ты имеешь полное право злиться, Сэм. Я бы тоже злилась. Но нельзя из-за своего чувства вины…
– Моей вины? – закричал он. – Моей вины? А как насчет вашей? Вашей вины, вашего неведения и бездействия! Эта страна и ваше мышление…
– Но Сэм! Ты же был здесь, с нами!
Кэрри тут же осознала свою ошибку. Увидела каждый миг, когда он винил себя за
