— Ну? — произнес авторитет, что могло значить от "какого хрена ты меня дергаешь" до "как ваши дела, уважаемый, могу ли я быть чем-то полезен?"
— Похищен, — прошептал Витек, стараясь свести количество слов к минимуму. — Сантехникоманы… Вы сказали звонить…
— Понял, — налет разморенности отдыхом с авторитета сдуло моментально. Банда отморозков, пытающаяся подчинить себе рынок коммунальных услуг столицы, вновь напала на "Золотой Крюк", явно с целью украсть его, Арцибульдера, общаковские деньги. Теперь они не побрезговали и похищением заграничного бизнесмена, наплевав на то, какой урон наносят престижу страны на международной арене. Любовь к деньгам вкупе с любовью к Родине привели авторитета в бешенство. Он должен был разобраться с пришлыми хотя бы для сохранения собственного реноме.
— Куда тебя везут? — спросил он, сделав дружкам знак, чтобы, не теряя времени, собирались на дело.
Витек тихо передал названия нескольких улиц, произнес и фамилию — Бородянские… В этот момент покрывающая его мешковина откинулась, и грозное лицо Булыжника уставилось на него. Витек так и замер с телефоном у уха.
— Гляди-ка, проснулся, — сказал Булыжник, глядя на Витька, как ученый на мышь. — Еще и по телефону болтает с кем-то…
— Я в банк звонил, чтобы они приготовили… Вы ведь, наверное, выкуп требовать будете?
— Дурак, мы купаемся в бане, а требовать будем деньги!
— Забери у него трубку, чтобы не дурил, — сказал Филипп. Булыжник так и сделал, правда, Витек успел незаметно дать отбой. Арцибульдер, который слышал обрывки беседы в трубке, подумал — "не опоздать бы" — и приказал дружкам вооружиться получше.
Витек, впрочем, и не помышлял дурить. Он позволил выволочь себя из машины, не сделал никаких попыток бежать, когда его, держа подмышки, внесли в подъезд элитного архитектурного дома. Шоре подняться не разрешили, приказали быть во дворе на стреме и чуть что — сообщить. Лифт доставил их на этаж, где располагалась квартира Бородянских. Настроение у Витька было — хуже некуда. Весь их блистательный план рушился в один момент.
— Отпустите меня, — попросил он в лифте, — я вам сам деньги отдам. Сто тысяч долларов.
Филипп было дернулся на звук, но Булыжник осадил его.
— Опять врет, — хмуро сказал он. — Сколько раз он нас уже обманывал? — и, чтобы закрепить свой окончательный отказ от переговоров с коварным сантехником, натянул ему на голову мешковину.
Витек вздохнул, и понял, что осталось покориться судьбе. Чуть-чуть утешало, что самого Льва Семеновича Бородянского дома сейчас быть не могло — он, Марина и Чеботарев должны были еще часа два работать над бумагами, оформляя приобретение акций "Золотого Крюка". Естественно, Марина и Сергей Степанович направлялись в трест порознь и в разное время — для всех они теперь были непримиримыми врагами. Он бы упросил Марину задержать Бородянского подольше — но у него теперь даже телефона под рукой не было.
Елена подошла к двери, посмотрела в глазок и увидели расплывающуюся рожу Филиппа, которая, играя на гранях оптики, кривилась, подмигивала и тот и дело меняла длину носа. За его спиной маячил громила, которого Елена уже знала, и еще кто-то с грязным пледом на голове.
— Привет, хозяйка, — сказал за дверью Филипп, — открывай, тебе подарок от Дедушки Мазая…
Дверь открылась, странная процессия проникла в коридор.
— От дедушки Мороза… — машинально поправила Елена.
— Нет, Мазая — вон какого зайца мы изловили! — с этими словами Филипп сдернул с головы Витька мешок. Елена присмотрелась. Витек выглядел не очень импозантно: от удара Булыжника лицо приобрело некую болезненную отечность и синюшность, волосы был всклокочены, а глаза, отвыкнув в мешке от света, покраснели и чуть слезились. В таком виде вчерашнего сантехника, пахнувшего дешевым вином, не узнать было не возможно.
— Попался, голубчик, — возликовала Елена, — и долго же ты от нас бегал! Ну что же… А вы молодцы, мальчики, здорово сработали. Ну, пошли на кухню.
— После вас, мадам, — снова выпендрился Филипп, но Булыжник, получив приказ, толкнул Витька в спину, и он вбежал в кухню впереди всех. Впрочем, Елена была так довольна жизнью, что даже не поморщилась от нелепых ухаживаний обкуренного, как всегда, юноши.
Между тем Бородянский-старший, Марина и Чеботарев сидели в тиши кабинета. Слышался шелест бумаг. Присутствующие обменивались сухими замечаниями по сути дела только в случае, если этого требовала необходимость.
Бородянский разрешил Чеботареву не возвращать ему откатом полтора миллиона: смысла не было, поскольку ему самому предстояло внести в кассу предприятия еще четыре. Вообще вкладывать такие деньги с банковского счета было столь же небезопасно, как и держать их на этом самом банковском счете — банки в то время лопались, как мыльные пузыри, один за одним. Да и должность у Льва Семеновича была такой, что жить приходилось все время как под микроскопом. Любой из многочисленных высокопоставленных завистников мог улучить момент поинтересоваться, каким это образом простой госслужащий с маленькой зряплатой скопил столь солидный капиталец?
С деньгами Бородянский расставался, будто с собственной почкой, болезненно и лишь по крайней необходимости. Но понимал, что эстонцев лучше не злить, иначе все прахом пойдет. Впрочем, он в любом случае ничего не терял — Министерство по имуществу все равно получило бы от него эту сумму, через господина Жальгириса или напрямую, не важно.
Однако четыре миллиона — это было больше, чем Бородянский смог собрать за минувшие годы. За последние дни он быстро продал все свои паи в других предприятиях. Вскоре они уже не могли ему понадобиться, потому что, провернув аферу, Лев Семенович собирался исчезнуть с российских просторов навсегда. Вот тогда перед Чеботаревым, да и господином Витасом Жальгирисом должна была встать дилемма: либо быть арестованными за финансовые махинации с сертификатами "Золотого Крюка", либо — убитыми кем-нибудь из вкладчиков, потерявшим свои сбережениями. Лев Семенович уже знал через собственные весьма компетентные источники, что деньги в АО вкладывают и криминальные структуры. было неизвестно, хватит ли у него денег, чтобы вернуть им их долю: ведь, фактически, Бородянский перевесил на АО и взяткоемкую возню с Министерством имущества. Что же, тем хуже для Чеботарева.
В итоге Бородянский собрал все же требуемую сумму. Правда, пришлось немного одолжиться: вице-премьер, курировавший строительную отрасль, давно был с ним накоротке. Хотя просьбой Бородянского остался несколько удивлен, но денег ссудил, как раз недостающие шестьсот тысяч. Потом потребовал объяснений. Признаться, что он решил купить завод, Бородянский не мог — вице-премьер бы моментально наложил вето. Существовало негласное распоряжение, запрещающее высокопоставленным чиновникам открыто приобретать госсобственность — разве что через целую цепочку подставных лиц, длинную и запутанную, чтобы пресса, обслуживающая конкурентов, не догадалась. Распоряжение это выполнялось неукоснительно. Поэтому Бородянский что-то не очень ладно соврал насчет нового дома, который уже начал строить, а вот с деньгами не рассчитал. Вице-премьер, конечно, не поверил, но деньги дал под небольшие проценты и без всякого залога, потому что понимал — в одной отрасли работают, в одном городе живут, никуда потом Бородянский от него не денется, все вернет. Но для самоуспокоения, после ухода начальника треста, поручил одному из своих помощников:
— Проверь на всякий случай этого хмыря. Не нравится мне его болтовня. Что-то он темнит…
Бородянский же был доволен, как никогда. Положительно, любой его шаг приносил ему выгоду! Теперь часть денег Чеботареву платил, фактически, вице-премьер, а не он. То есть экономия еще в шестьсот тысяч — возвращать деньги Бородянский, понятное дело, уже не собирался. Конечно, никто не поверит, что он сбежит с такого доходного места, да еще наживет себе могущественного врага, за какие-то шестьсот тысяч. А вот за пятнадцать миллионов — это, пожалуй, можно. Но про них вице-премьер ничего знать не мог.
Поэтому теперь в кабинете лежал портфель, а в нем — четыре миллиона долларов, плюс еще какая-то не очень значительная сумма тысяч в пятьдесят — цифры точно подогнали под имеющиеся бухгалтерские документы как "Золотого Крюка", так и завода "Мосармпром N7". В приемной дожидались приглашенный для приватной работы государственный нотариус с набором всех необходимых печатей и двое охранников, которым предстояло сопроводить Чеботарева с деньгами в офис АО, почти безраздельным хозяином которого теперь становился Бородянский.
В кухне Булыжник прибил Витька к табуретке, Елена принесла ему жгут, и бандит на всякий случай крепко стянул ему руки за спиной. Елена хищно улыбнулась, разлядывая добычу.
