Ринэна указала рукой в сторону, там стояло несколько белых, по всей видимости костяных, пеньков — китовых позвонков, служивших в качестве табуреток. Когда гостья по знаку хозяйки села рядом, та протянула ей миску с дымившейся жидкостью. Ирина с некоторым разочарованием отметила, что в миске оказался всего лишь чай, причем заваренный вне всяких правил — листики просто бросили в кипящую воду и подержали в ней совсем недолго. Ожидая, когда остынет бурда в миске, Ирина, избегая смотреть в лицо Ринэны, оглядывалась по сторонам. Она с удивлением обнаружила, что кроме них с хозяйкой в яранге находился еще один человек. Он лежал в гостевом, то есть отдельном пологе — некоем подобии спущенного до пола гамака, — укрытый шкурами. На полу под ним находилась шкура белого медведя. Сама не зная почему, но Ирина вдруг подумала, что неизвестный — важный гость шаманки.
«Очевидно, больной», — пришло на ум Ирине. Она невольно повернулась и посмотрела на хозяйку. Та, казалось, едва заметно усмехнулась, или здесь снова было виновато взыгравшее воображение москвички. Старуха, ловко орудуя палочкой, поправляла фитилек из мха, плававший в нерпичьем жиру, и жалкий огонек разгорался ярче…
Ира уже привыкла к ароматам яранги, которые теперь казались ей не неприятными, а скорее сладковато-тошнотворными. В конце концов, бывает, что даже хорошие духи вызывают странные ощущения, особенно если их вылить на себя целый флакон.
Следом исчезла робость, ушел страх, который на какие-то мгновения все же закрадывался в душу Ирины, особенно когда ей вдруг показалось, что лежавший под шкурами человек — покойник.
Чай помог. Выпив горяченького, Ирина взбодрилась, она поняла, что может чувствовать себя свободно, встала и прошлась по чотгагину, касаясь закопченных предметов, еще совсем недавно вызывавших у нее брезгливость. Тем временем старуха подбросила в костер топлива, пламя поднялось, стало жарко. Хозяйка, не обращая внимания на гостью, вновь принялась за дело и скинула рукав кэркэра, обнажив высохшую грудь.
Ирина сняла пуховик и толстый свитер, так выручавший ее в дороге. Однако прохладнее не стало. Жар шел словно бы изнутри, губы пересохли, лицо горело.
«Черт возьми, чем она топит? — подумала Ирина. — Здесь Сахара или Заполярье?»
Она, не задумываясь, поймет ли ее хозяйка, попросила напиться. Старуха отложила подошву и, взяв миску, наполнила ее жидкостью из котелка, который еще раньше сняла с огня. Трудно было сказать, из какого сосуда шаманка в первый раз наливала гостье чай. Рядом с Ринэной находился всего один котелок, имевший, надо полагать, двойное дно, так как напиток, который хозяйка предложила Ирине, оказался холодным и имел совсем иной вкус, нежели «веничный» чай.
Выпив все, что было в. миске, Ирика почувствовала себя просто замечательно. Жажду она утолила, тело, наполнившееся необычной легкостью, буквально запылало под одеждой, которая вдруг стала ужасно тяготить москвичку.
«Черт возьми, — подумала она. — Мы одни, что, если я разденусь?.. Вот, буду я еще спрашивать!»
Ирина быстро освободилась от одежды, решив сначала остаться в трусиках и лифчике, потом только в трусиках, потом… сняла все, отметив мимоходом, что чувствует себя так, будто освободилась от оков.
Она погладила свое тело, словно стараясь поскорее удалить рубчики, оставленные на нем резинками, и посмотрела по сторонам в поисках зеркала. Никакого зеркала, конечно же, не обнаружилось, зато Ирина каким-то непонятным образом увидела себя такой, какой была: обнаженной, с разметавшимися по плечам темными, чуть с рыжинкой волосами. Она, как бы раздвоившись, покинула собственное тело, чтобы посмотреть на него со стороны. Ирине вдруг подумалось, что для Ринэны нет и не может быть ничего невозможного.
«А ведь я красива, — мысленно произнесла она. — Пусть кто-нибудь скажет, что это не так! — Наблюдая со стороны за гибкой узкобедрой фигуркой, Ирина с удовольствием прищелкнула языком. И почему она раньше никогда не замечала, как впечатляюще смотрится сзади? Это, конечно, из-за тонкой талии. Ирина не могла сдержаться и приказала телу немного нагнуться вперед и выгнуть спину. — Обалдеть! Была бы я мужиком, сейчас же схватила бы себя за бока… Классная бабенка! Маленький рост? Плечи широковаты? — спросила она, критически оглядывая тело, принимавшее различные — одна соблазнительнее другой — позы. Именно ростом и плечами и был недоволен в свое время Олег. — Очень даже хороший рост! — заключил разум. — И не рост, а ростик, и не плечи, а плечики, и вовсе даже не широкие! Вот так! — Она состроила, нет, велела делу состроить нос, предназначавшийся всем мужчинам, которые много потеряли, потому что не видят ее сейчас. — Ме-е-е!»
— Еще хочу! — чуть не топая ногой, заявила гостья, подойдя вплотную к хозяйке. — Еще дай!
Та молча протянула руку и вновь наполнила миску. Ирина выпила залпом, уже не удивляясь тому, что напиток опять оказался другим. Опустошив посудину, она молча протянула ее шаманке. Та вновь налила миску из неиссякаемого котелка. Заметив, что жидкости много, Ирина, совсем уже забыв о правилах приличия, вылила ее себе на голову. Затем решила не мелочиться и, подняв котелок над головой, торжественно окатила себя с ног до головы в меру теплым бесцветным маслянистым варевом. Потом принялась старательно втирать в заблестевшее в свете костра тело чудесное снадобье.
Ноги не чувствовали пола, Ирина, казалось, могла порхать, поднимаясь к отодвинувшемуся далеко вверх потолку, летать, купаясь в чудесных ароматах весенних садов. Ей вдруг так захотелось, чтобы кто-нибудь разделил ее счастье, ее веселье, ее праздник, которого оказалось так много, что надо было непременно сделать счастливыми всех. Ей захотелось устроить шоу. Последнее слово, промелькнув в мозгу, позабавило юную (так и не иначе!) вакханку.
«Черт возьми, именно шоу!.. Что? Нельзя поминать черта, а то придет?.. Пусть приходит, как говорится, добро пожаловать в мой кошмар! Черт! Черт? Черт пусть приходит. Черт! Черт! Черт!»
Ирина засмеялась и закружилась в танце.
«Это что еще за труп отца Гамлета тут лежит? — спросила она себя, так как спрашивать больше было просто некого. Ринэна исчезла, вообще все вокруг сделалось совершенно другим. Остался только больной или просто ленивый мужик-засоня, уютно почивавший под шкурами. — О черт, почему отца Гамлета там же тень была? Ну и что? Ишь ты, ноги повысо-вывал!»
Она решительно сбросила с лежавшего шкуры. Под ними оказался совершенно голый, обросший длинными темными спутанными волосами и густой рыжеватой бородой мужчина лет тридцати пяти — сорока, очень худой и мускулистый с ввалившимися щеками. Живот его, начисто лишенный жировой прослойки, чуть подрагивал в такт слабому дыханию.
«Ого! — удовлетворенно кивнула Ирина, скосив вороватые глаза чуть ниже, на бедра неподвижного человека. — А ты впечатляешь… Эй! Может, пора вставать? — Незнакомец даже не открыл глаз, а Ирина продолжала: — Эй, ты… Как тебя зовут?»
«Разве важно, как его зовут? — услышала она у себя в голове насмешливый голос. — Тебе нужно согреть его дыханием, а потом принять в свою душу… Но если хочешь, придумай сама, как называть этого человека. У того, кто ходил путями духов, много имен, ты можешь дать еще одно».
И Ирина сделала так, как велела Ринэна. Она опустилась на колени, взяла его в ладони, согрела дыханием, а потом приняла в себя. Теперь она и сама уже не помнила, в какой момент забыла свое имя и стала Етгэвыт.
Домой Богданов попал довольно поздно, изрядно нагрузившись, — Мишаня отвез, спасибо доброй душе. Ромка так натрескался, что пускать его за руль становилось опасно, и водитель сумел уговорить шефа прилечь на заднем сиденье. Сердечно поблагодарив шофера, примерно их с Козловым ровесника, приехавшего с Украины и жившего у дальних родственников, майор не спеша поднялся по лестнице. Войдя в квартиру, он сразу же по привычке прошел на кухню, поставил чайник — после соленой икры хотелось пить.
Внезапно что-то кольнуло Богданова.
«Здесь кто-то побывал! Да, вот и наследили… Та-ак…»
Валентин рванулся к подоконнику, туда, где лежали папки с его сокровищами. Все оставалось в целости-сохранности. Никто не прикасался к дорогим для него бумагам.
Чайник вскипел, майор машинально выключил газ, закурил «Пегас». Богданов перешел на него уже давно, решив, что он, конечно, хуже, чем любимое «Марльборо», но не в четыре раза. С какого-то момента, наверное, когда стал часто бывать у покойного Стародумцева, сделался Валентин жаден, но по-особенному: становилось жалко ему потратиться на себя. Зачем «Марльборо», когда и «Ява» с «Пегасом» ничего? К чему «Хёльстен», если есть родимое «Жигулевское»?
Майор решил, что спать ему еще рановато, а значит, вполне можно поработать. Тем более что было над чем поразмыслить. «Допрос» Козлова мало чего добавил, но теперь у Валентина имелся кончик ниточки, потянув за который можно было… Кирилл Амброси-мов и Аркадий Ромада — вот два конкретных человека, они, вероятно, смогут прояснить фамилию загадочного Игоря Владимировича и установить, что за книжку зажал у человека из вестибюля Игнифериус? Последнее почему-то волновало…
