– Марта, многие из людей, которые пришли в Храм Судных дней с семьдесят четвертого по семьдесят пятый год, никогда не видели сестру Катерину. Но в семьдесят втором, когда секта еще действовала в Лос-Анджелесе, и в первый год жизни в шахте сестра Катерина еще появлялась среди своей паствы, и вы ее встречали.
– Да.
– Я читал ваши интервью Ирвину Левину, но, может, со временем вы вспомнили что-то еще.
Марта ткнула сигаретой в сторону Кайла:
– Вот что я вам скажу. Люди считают, что Левин написал какую-то чушь. Что он все сочинил. Так вот – нет. Большую часть моих слов и Бриджит он передал вообще без изменений. Но это выглядит так дико, что люди просто не верят. А многое из того, что я рассказала, он так и не использовал. Потому что там все еще хуже.
– Вы могли бы привести пример?
Марта лукаво улыбнулась:
– Мы до этого доберемся. Но, как я говорила Максу, нужен контекст. Иначе нет смысла.
– Конечно.
– Вы все, киношники, одинаковые. Ирвин был детективом. Ну, в смысле репортером. Суды. Полиция. Убийства. Наркотики. Тюрьма. Изнасилования. Всякое такое. Все, что кончается судом. Он хотел, чтобы все читали его труд как книгу о Чарли Мэнсоне. Поэтому часть из того, что я рассказала, он не использовал. Просто не поверил. Подумал, что мы все напридумывали под наркотой. Странно, что сейчас всех интересует именно это.
– Всех?
Марта оскалилась:
– Вы же поэтому хотите скорее перейти к сути? Макс мне рассказал о том, что его действительно интересует. О тех, других.
Кайл подавил приступ гнева. Не в первый раз он подумал о том, кто, черт возьми, снимает этот фильм. Откашлялся:
– Значит, эти две вещи нераздельны: патология Катерины и странности в истории Храма?
– Умный мальчик, – при смешке в горле Марты клокотала мокрота, – Макс тебя здорово задел, да? Он вообще такой. Денег больше, чем здравого смысла. Но я ему уже сказала, что одно без другого не бывает. За всем стояла Катерина. Даже если ее не было, она там присутствовала, если ты понимаешь, о чем я. Она обо всем знала, потому что мы сами все ей рассказывали, так или иначе. Мы все шпионили для нее. Если она отсутствовала, то Семеро передавали ей любую ерунду, которую кто-нибудь говорил.
Марта приподняла бровь и стала играть с зажигалкой.
– Со временем я прекрасно поняла, что мы все были частью ее замысла с самого начала, еще с Лос-Анджелеса. О да, планы у нее были уже тогда. А может, еще раньше. Меня бы это не удивило. Она увела нас, идиотов, в пещеру и дрессировала, как собак. Зачем? Это сообщали только посвященным. Правда, думаю, она до самого конца держала все козыри при себе. Слава богу, тогда меня там уже не было. Нас всех к чему-то готовили. Я никогда в этом не сомневалась. И именно это так интересует Макса.
Кайл одобрительно кивнул, поскольку Марта явно нуждалась в поддержке. Может, съемка напомнила ей о днях бесконечных фотосессий для журналов и интервью в «60 минутах».
– Другие исследователи темы часто упоминали, что сестра Катерина скопила огромные богатства и использовала своих последователей как рабов…
– Она получила миллионы от сестры Урании, английской леди. Но так она завладевала нами, забирая все. Отделяя нас от прошлого. От нас самих. А потом лишала нас и свободы. Отнимала все ценное. Как будто раздевала догола. Достоинства мы тоже лишались. В конце концов у нас оставались лишь наши дети и наши жизни, – Марта замолчала, вспомнив о чем-то неприятном, что Кайл очень хотел бы услышать.
– Как вы думаете, в идеологии сестры Катерины был какой-то смысл?
– Ни грамма, вообще ни черта! Все это смирение, освобождение душ от груза вины… А, для начала все бы сгодилось. В Лос-Анджелесе все было довольно круто. И в пустыне тоже – недолго. Я никогда не чувствовала себя такой свободной. У меня никогда не было столько друзей. Хороших друзей. – Марта вытащила из пачки «Салем лайтс» еще одну сигарету и глубоко затянулась. – Но Катерина хотела другого. Она просто выжидала.
– Чего?
Марта прикусила нижнюю губу и уставилась в стол. Когда она подняла взгляд на Кайла, он снова увидел, что ее лицо искажено болью. Говорила она теперь тише:
– Мы всегда чего-то хотим. Любви. Секса. Одобрения. Много всякого. И мы все это получили. Но ей нужно было другое. Думаю, она уже не могла остановиться. Она как акула. Ее заводила кровь. Ей постоянно хотелось крови. Она любила раны. Любила причинять боль как только могла. Унижение, вина, изгнание… или просто страх. Но этого ей было мало. Она начала лезть нам в голову. Практики. Подготовка. Я читала книгу о психах, где было написано, что в Лос-Анджелесе и когда мы только переехали в шахту, она эволюционировала. Когда проводила сессии. Она превращалась во что-то иное. И я верю, что так оно и было. А дело дошло и до тел, – Марта вертела в пальцах пепельницу.
– Тел?
– Изнасилования. Содомия, – она пожала плечами, – а еще нас били, – и надолго замолчала. Смотрела в окно, как будто хотела туда выпрыгнуть. – Ей все это нравилось. Нравилось, когда мы умоляли о прощении. Думаю, наши мольбы ее возбуждали и когда она сама их слушала, и когда о них рассказывали Семеро. Было совершенно неважно то, в чем мы провинились. На исповедях мы часто все придумывали, лишь бы что-то сказать. Ее возбуждало… подчинение. Мы боялись ее и рассказывали обо всем в том старом сарае, который она звала храмом. Я видела это в ее глазах. Зеленых глазах этой поганой мрази!
Марта замолчала, руки у нее дрожали. Она неловко затушила сигарету, зажгла новую. Покосилась на бурбон.
– О, они так радовались, когда кто-то плакал, или кричал, или просто лежал, тихо, уйдя в себя, сломанный и безмолвный. Все могло служить ей оружием. Секс. Солнце, на которое она выставляла людей. Ночной холод, куда она могла их выкинуть. Иерархия в секте. Наши дети. Все шло в ход.
Марта затянулась. Сигарета вспыхнула так, как будто могла спалить всю кухню.
– Мы так боялись. Так она нами и управляла. Страхом. Никто долго не ходил у нее в любимчиках. Но, если Катерина улыбалась, или кто-то из Семерых говорил тебе доброе слово, ты готов был на все, на все, лишь бы остаться среди избранных.
– Почему она изменилась, Марта? Вы можете предположить, почему она стала вести себя подобным образом? Почему начала так с вами обращаться?
Марта понимающе улыбнулась и кивнула:
– Конечно. Это случилось, когда люди стали уходить. Она этого не вынесла. Как будто они чем-то задели лично ее. В семьдесят третьем люди постоянно появлялись и уходили. В семьдесят четвертом они стали только уходить. Когда она и Семеро стали строже. Когда паранойя выросла до небес. Мы постоянно торчали в Юме и продавали эту чертову книгу. Как будто вечеринка закончилась, и никто не хочет заняться уборкой. Но она была умна. К тому времени Катерина прочно зацепила многих.
– Людям тяжело понять, почему вы оставались, когда еще могли уйти. Раз было так плохо.
Марта хмыкнула:
– Когда все бросил, идти некуда, ничего не остается. Цепляешься за то, что есть. И ты боишься ее, но одновременно боишься ее потерять. Чертовски боишься. Постоянно.
– Вы сожалеете о каких-то своих поступках?
– О многих.
– Не могли бы вы рассказать, во что были замешаны?
– Я могу тебе рассказать такое, в чем больше никто не признается, – Марта пожала плечами, – как мы постоянно обвиняли друг друга. Делали вид, что у нас есть тайные мысли. Телепатия, черт побери. Мы постоянно друг на друга стучали. В любое время. Все. Потому нас постоянно и били. Я даже на Присси и Бриджит донесла и видела, как Белиал их высек. Они в ответ тоже на меня накапали, а потом смотрели, как меня наказывают. – Она отодвинула стул с громким скрипом, от которого Дэн вздрогнул за камерой. Встала, повернулась спиной и задрала кардиган вместе с футболкой, как будто хотела раздеться. Впрочем, одежду подняла только до худых лопаток. – Хотите вставить это в фильм?
Кайл сам услышал, как сглотнул. Кивнул Дэну.
– Метка брата Белиала. Сукин сын.
Дэн снял призрачно-белые шрамы, рассекавшие всю спину.
– Я была беременна, когда он это сделал.
Кайла вдруг затошнило, и он почувствовал себя ужасно уязвимым. И испугался, хоть и не понял чего. Как будто его, такого уверенного в себе, неожиданно больно ткнули носом в то, с чем он на самом деле столкнулся.
Марта привела одежду в порядок. Открыла бутылку бурбона и плеснула в стакан. Взяла еще сигарету.
– Мы все принимали участие в наказаниях. И изгоняли людей за какую-то чушь, о которой я даже сейчас не помню. Заставляли других девушек отдавать детей Храму, как заставили меня. Никогда не вмешивались, когда кого-то насиловали. Как тех бедных мальчиков, брата Ариэля и брата Адониса, их изнасиловали Семеро, за гордыню.
Кайл поморщился. Левин писал о сексуальном насилии над мужчинами, которое Белиал и Молох использовали для контроля над двумя молоденькими парнями, которые еще оставались в Храме в семьдесят пятом, братом Ариэлем и братом Адонисом. В самолете он дочитал «Ворона» Тима Райтермана, подробную биографию преподобного Джима Джонса и его Храма народов. В Гайане Джонс тоже спал со своими самыми верными последователями, причиняя им, гетеросексуальным мужчинам, боль и унижение. Таким образом он укрощал тех, кого считал конкурентами. По словам Сьюзан Уайт, или сестры Исиды, Катерина еще в Лондоне практиковала сексуальные манипуляции, сначала требуя целибата, а потом насильно сводя людей. Наверное, еще тогда ее порадовала эффективность таких методов.
