— В туалете из окна не сиганёшь?
— Зачем бежать, если я уже встал на путь исправления? Показания дал, расписался везде, где следак пальцем ткнул…
— Тогда руки за спину и вперёд.
Вышли втроём: Александр впереди, Тимур посредине, Роман замыкал шествие. Опер Саша, как старший в этом тандеме, первым зашёл в туалет, открыл окно и выглянул наружу — третий этаж дореволюционного здания оказался примерно на высоте пятого этажа стандартной панельки. Водопроводных труб рядом нет. А день-то, какой за окном… Восемь вечера, солнце, тепло и светло, как в полдень. Белые ночи, как ни крути глобус. Северо-Запад! Будет, что рассказать жене и детям…
Опера остались за дверью и принялись обсуждать погоду за окном с противоположной стороны, где широко открылась историческая панорама за путями Витебского вокзала. Тимур первым делом вытащил оставшиеся банкноты, аккуратно свернул, разулся, снял носки и заныкал деньги под стопой. Деньги — это хорошо… Пусть будут…
Прапорщик Кантемиров за шесть лет службы в армии попадал на гаупвахту дрезденского гарнизона три раза. Первый раз, когда особисты полка задержали по подозрению в совершении спекулятивных действий. В итоге пришлось дать подписку на работу с контрразведчиками и уйти от уголовного преследования. Второй раз присел из-за своего солдата, рядового Драугялиса во время корпоративных разборок между армейскими контрразведчиками и сотрудниками КГБ дрезденского гарнизона. И третий раз оказался просто по пьяни перед самым дембелем. В общей сложности, примерно, суток пятнадцать. Но, и этих дней, проведённых в изоляции от приличного общества, вполне хватило, чтобы набраться некоторого тюремного опыта.
Потенциальному арестанту спешить было некуда, Тимур помыл руки, сполоснул лицо, вытерся платком и выглянул из открытого окна. Воля вольная! Иди — куда хочешь, руки держи — как желаешь. Хоть в карман засунь, и яйца себе почеши. Никто слова не скажет. Захотел поесть — поешь, надо в туалет — пожалуйте без всякого на то высочайшего разрешения. Молодой человек тяжело вздохнул. Свободу начинаешь ценить только тогда, когда её лишают…
В кабинете Байкеев протянул сотрудникам оперативно-следственной бригады документы для содержания Кантемирова в ИВС УВД Калининского района, а оперативник Роман продемонстрировал задержанному пакет с сигаретами и бутылкой водки. Тимур кивнул и сказал:
— Сигареты надо сейчас по карманам разложить. Меня же в наручниках доставят.
— И то верно. — Опер поставил бутылку на стол и протянул пакет. — Пять пачек «Мальборо». Как заказывали. И вот ещё — сдачу возьми.
— Спасибо.
Задержанный засунул одну пачку сигарет в карман плаща — для караула. А оставшиеся пачки рассовал по внутренним и боковым карманам пиджака.
— Всё. Кантемиров, руки за спину.
Оперуполномоченный Александр вынул наручники и приготовился повторить уже привычную процедуру. Задержанный развернулся спиной, завёл руки и оказался лицом к бутылке водки на столе со знакомой голографической наклейкой. Григорий Распутин загадочно подмигнул Тимуру Кантемирову — не печалься, бродяга… В ответ потенциальный арестант только горько усмехнулся — от сумы, да от тюрьмы…
Глава 8
Всё тот же милицейский ВАЗ-2106 вёз конвоиров и арестанта по знакомому маршруту: Загородный проспект, Владимирский проспект, пересекли Невский и проехали мимо Большого Дома по Литейному проспекту. На мосту через Неву уральские гости закрутили головами. Крейсер «Аврора» слева… Кресты справа… Красотища!
Кантемиров, слушая восторг земляков, размышлял над вечной темой — про тюрьму. Бывший дознаватель хорошо понимал, что во временном изоляторе он пробудет максимум десять суток — вначале его закроют на 72 часа, затем у следователя есть право продлить задержание ещё до десяти суток. И если ему предъявят обвинение, и прокурор даст санкцию на арест, то он поедет в следственный изолятор и надолго. В Питере их два: Кресты на Арсенальной набережной и Лебедева на улице Академика Лебедева. И оба находятся рядом с УВД Калининского района, расположенном на улице Минеральная, дом 3. Тимур успел во время допроса провести рекогносцировку местности по карте на стене кабинета за спиной челябинского следователя.
Проезжая по набережной мимо комплекса зданий Крестов, построенных в своё время из красного кирпича, потенциальный гость этой гостиницы с навязчивым сервисом задумался о первом заходе в камеру изолятора. Тимур знал, что сейчас так называемая «прописка» в местах лишения свободы почти не применяется. И тем более в изоляторе временного содержания, где народ меняется каждые сутки. Максимум — могут кинуть под ноги полотенце. Или поинтересуются — кто ты по жизни? Почти все зеки в момент знакомства, по умолчанию, воспринимаются сокамерниками нормально, а какие-то изменения в отношении к ним происходят уже потом, как в сторону «роста», так и в сторону «падения» авторитета. И в первые дни на отношение к арестанту со стороны других заключенных напрямую влияют только его статьи и статус в тюремной иерархии. Кто он по жизни?
Впрочем, тонкости всё равно есть. И проявляются они в тот момент, когда человек только что попал в камеру, и его пока никто не знает. Так называемых «первоходов», которые никак не связаны с криминальным миром, а в изолятор попали за какое-то бытовое или случайное преступление ждет беседа со смотрящим по камере. Будет ли такой главный сиделец в районном ИВС, Тимур пока не знал и решил действовать по обстоятельствам. Всё, как в армии, — спокойно и чётко формулировать свои мысли, не болтать лишнего (болтун — находка для стукача) и твёрдо пресекать всяческие шуточки в свой адрес. Вплоть до мордобития. Добра от тюрьмы лучше не ждать… И не так страшен шайтан, как его малюют по телевизору…
Дежурную часть районного УВД заранее предупредили о доставке арестанта из РУОПа, закреплённого за челябинской прокуратурой. Санкт-Петербург постепенно, но верно захватывал себе лавры звания бандитской столицы, и командированные сотрудники внутренних дел со всех концов нашей необъятной Родины успели примелькаться на невских берегах. Дежурный майор снял трубку с пульта, позвонил в ИВС и нажал кнопку входа первой металлической двери. Лязг двери пригласил уральских гостей внутрь. Небольшой коридор, кнопка звонка у второй двери, ожидание, звук электронного замка и лестница в подвал. Третья дверь, глазок и скрежет механического засова. Вот мы и в изоляторе временного содержания УВД Калининского района города Санкт-Петербурга. Ну, здравствуй, неволя…
Уральских милиционеров ждали, и челябинцы оправдали надежды районной службы охраны и конвоирования заключённых. Бутылка «Распутина» 0,7 литра гордо водрузилась на стол. Стесняться некого, двери надёжно закрыты, и здесь все свои. Голографическая наклейка на этикетке весело подмигнула всем подряд. Прапорщик милиции, сержант и двое младших сержантов, все как один здоровые и под два метра ростом, сразу заулыбались. Уральцы не постояли за ценой… Не подвели опорный край…
Правильный подход к делу. А где наш клиент? Старший караула получил в руки постановление следователя прокуратуры и повернулся к доставленному:
— Хулиганить не будешь?
— Никак нет.
— Он у нас смирный. — Челябинский опер Саша решил не распространяться об инциденте в коридорах РУОПа, расстегнул наручники и для ускорения оформления земляка на нары поддержал его положительную сторону. — Кстати, Кантемиров тоже прапорщик. В Германии служил.
— Прапорщики — золотой фонд ЗГВ, — вдруг сообщил с улыбкой сержант.
— Я в ГСВГ служил, — уточнил задержанный и добавил: — Дрезден, мотострелковый полк.
— А я Котбусе. Отдельный десантно-штурмовой батальон, — сослуживец по Германии подошёл ближе к столу.
— Так, однополчане, работать будем или по армии ностальгировать? — сурово напомнил о конвойной службе прапорщик охраны и взглянул на представленные документы. — Ни хрена себе, коллега? У него тут и убийство, и бандитизм. И ещё торговля оружием в придачу. Когда успел, Кантемиров?
