зажмурился – под веками всплыли забытые лица. Открыл глаза, но лица не исчезли сразу, а плавно растворились, посылая ему дружественные и радостные улыбки. Твари божии соскучились.
Капустин и его прихвостни сгрудились у входа на кухню. Ободранные обои, пол, кухонная дверь – все пространство вокруг покрылось густым слоем инея. Он подбирался к ногам Аллы и медленно испарялся белой дымкой.
– Элка, не дури, – сказал Капустин. – Не надо вести себя так, будто тебе и правда четырнадцать лет.
Ленка коснулась плеча Выхина. Она уже забралась на подоконник. Шепнула одними губами: «Бежим».
Выхин задержался на мгновение – в его голове крутились сотни мыслей, тысячи лоскутов воспоминаний, миллионы эмоций – потом развернулся и тоже полез через окно.
– Как там в кино, помните? – услышал хриплый голос Аллы. – Как же мне надоело решать эти ваши дурацкие мальчишеские вопросы.
Она действительно не даст им пройти. Ради дочери, не ради Выхина.
Выхин же перевалился через подоконник, свесился на руках и спрыгнул в кусты. Летняя жара облепила, как рой назойливых мух. Ленка схватила его за руку и потащила наискосок по газону, к тротуару, затем через дорогу – и в густой летний парк.
Он обернулся всего один раз, но разглядел лишь черный квадрат окна, в котором тонул свет уличного фонаря.
1
На площади было многолюдно.
Только здесь, вынырнув из проулка в обычную жизнь города, Выхин понял, что его не догонят и не нападут. Он устал бежать, задохнулся горячим воздухом и вспотел страшно. Остановился. Ленка остановилась тоже, поправляя лямку рюкзака. На обнаженных коленях у нее, выглядывающих сквозь дыры в джинсах, проступили капли крови.
– Ленка-пенка, драная коленка, – сказала она, усмехнувшись. – Никогда бы не подумала…
– Не подумала что?
– Что стану предметом дразнилок после смерти.
Выхин, отдышавшись немного, подошел ближе и взял Ленку за плечи. Ленка была живой, теплой, костлявой. В общем, обычной девчонкой, которые крутились вокруг во множестве.
– Ты не дышишь?
– Конечно нет, дурачок. Такой большой, а не можешь поверить глазам своим? Как ты вообще сразу не догадался?
– А кто бы догадался? Ты же… ты же…
– Какая? Обыкновенная? Как живая? – Ленка легко стряхнула с плеч руки Выхина, пошла через площадь, мимо фонтана. Выхин поспешил за ней.
– Ты не похожа на призрака или на этих, которые с Капустиным. В тебе нет ничего такого, чтобы догадаться.
– Я не дышу, – сказала Ленка. – И еще я не выросла. Мне как было четырнадцать с половиной, так и осталось. От меня пахнет землей, перегноем, мхом, мертвыми насекомыми. Знаешь почему? Потому что дядя и его твари меня сожрали.
Ленка бросила эту фразу мимолетом, будто не было в ней ничего важного, но Выхин почувствовал, как затылок снова оледенел. Огляделся, выискивая взглядом знакомые фигуры. У фонтана столпились зеваки, слушающие музыканта. Тот бренчал на гитаре песню Цоя; пел отвратительно, но старательно. У каждого нелепого магазинчика вытянулись очереди – туристы набирали на память сувениры. Капустина и его прихвостней здесь не было и быть не могло, но почему-то не оставляло ощущение, что они наблюдают. Где-то неподалеку. Вряд ли Капустин вот так запросто сдастся, особенно после произошедшего в квартире у Аллы.
– Куда мы идем?
– Понятно куда. Ты отведешь меня к кенотафу.
Выхин остановился. Ленка остановилась тоже, развернулась, напряженно покусывая губы. Спросила:
– А ты как хотел? На что рассчитывал?
– Я не могу туда вернуться. Ты не понимаешь, что может произойти, если я спущусь в пещеру. Камни… ждут меня. Лица эти вокруг. Голоса тварей божиих. Я столько лет бежал от них, чтобы вернуться? Нет, это опасно, глупо. Не нужно нам.
– Не нужно тебе, – уточнила Ленка. – Ты эгоист, Выхин. Форменный бесчеловечный эгоист. Неужели не понимаешь, что все это произошло только из-за тебя? Двадцать лет назад переломал судьбы людей и сбежал. Думал, все рассосется само собой? А оно не рассосалось. Сколько народу исчезло за это время в лесу? Скольких сожрали твари? Я последняя, Выхин, но были и передо мной. Кто-то из туристов, местные подростки, одна пожилая женщина – их останки лежат там до сих пор. Тебе их не жалко?
Ему внезапно захотелось спрятаться в крепости из одеял и стульев. Чтобы никого не видеть и самому стать невидимым. А потом сбежать. Это ведь просто, Выхин сто раз так делал: нужно всего лишь отправиться на вокзал, купить билет на поезд или автобус, ехать несколько часов без перерыва, а потом в очередном захудалом городке снять гостиничный номер. Не обязательно дорогой, какой угодно сойдет, лишь бы были стулья и одеяла, лишь бы была возможность спрятаться.
– Выхин! – прикрикнула Ленка. – Не смей сбегать! Не сейчас!
Он развел руками:
– Зачем мне здесь оставаться?
– Чтобы спасти меня, мою маму, остальных.
– Я ведь не супергерой, Ленка. Всю жизнь убегаю. Что мне делать с этими тварями? Как их победить?
– Просто отведи меня в пещеру, дальше я сама что-нибудь придумаю… Ну почему ты такой дурачок, Выхин? Почему с тобой так сложно? – Ленка сдернула с плеча рюкзак, звонко расстегнула молнию и вытащила изнутри старую смятую тетрадь. Протянула. – Вот. Твои рисунки из кенотафа. Помнишь, как ты злился, когда рисовал каждого из друзей Андрея? Помнишь, что хотел с ними сделать? Это все здесь. Ты не боялся двадцать лет назад. Дрался, заступался, защищал. А теперь убегаешь…
– Тогда я глупый был и не знал, что за твари скрываются в пещере.
Он не хотел брать тетрадку, но все же взял, осторожно пролистал, вспоминая каждый образ, что запечатлел на листах в клеточку. Сегодня эти образы ожили, такие же злобные и уродливые, как рисунки. Сегодня Выхин понял, насколько сильно их боится.
– Мне нужно бежать, – пробормотал он. – Это единственное, что я умею.
Ленка взяла его за запястье и потащила сквозь толпу людей. Выхин не сопротивлялся. Галдящая, потная, раскрасневшаяся масса обступила со всех сторон. Гитарный ритм стал сильнее, звонче.
Чурчхела! Пахлава! Козинаки! Фото с обезьянкой!
Магнитики, только у нас!
Вареная кукуруза! Шашлык! Налетай, торопись!
Он втянул голову в плечи. Толкнул кого-то ненароком. Боязливо улыбнулся. Зацепил развешанные на углу какой-то палатки талисманы – ловцов снов, веера, звенящие стеклянные побрякушки. Жаркий воздух высушил губы и лоб.
– Куда мы идем?
Ленка остановилась у крохотного тира. Из посетителей тут был только невероятно толстый человек в сине-полосатой тельняшке. Склонившись над стойкой с духовым ружьем наперевес, он стрелял по мишеням, мазал, шумно, на выдохе бормотал: «Екарный бабай», и стрелял вновь.
– Я тут работала, – сказала Ленка. В полумраке были видны картонные фигурки
