— Народные любовные песни, — сказала Мэйхуа, снова скользнув под одеяло, — вот мой героин.
Мэт взял в руки коробочку из-под кассеты.
— Пай… Куан?
— Прекрасно, дорогой. У тебя уже есть определенные успехи в овладении иероглификой. Да, это Пай Куан. Она была кумиром в сороковые — пятидесятые годы. Румбы, самбы, ча-ча-ча, ритмичные, свинговые… Какая это была звезда! Я до сих пор стараюсь не думать о ней, когда выхожу на сцену. Забавно, верно?
— В тебе столько всего намешано. — Мэт указал на ряд книжных полок рядом с огромным трюмо. — Много ли здесь найдется девушек, которые, как ты, держат в своей спальне столько книг?
— В детстве я читала все подряд. То было хорошее время для тайваньской литературы. Целое поколение вдруг осознало, в каком мире оно живет.
— И это было ново?
— Господи, а как же! Мы пережили революцию, возврат к старому, двадцать лет правления националистов. Мы… ну, ладно, не мы, а поколение моей матери жили как в осаде. А потом над нами снова засветило солнце. Эти книги… — Мэйхуа протянула руку, — мы обычно обменивались ими в школе. Учителя убили бы нас, если бы узнали. И это тоже нам нравилось. Хауан Чуньмин, Линь Хуайминь. Мы проглатывали каждое написанное ими слово. Потому что узнавали в их героях самих себя.
— И ты тоже?
— Да. Этих писателей не привлекали господа и дамы, бандиты и монахи. Они писали об обычных людях, о безработных в основном. И нас это захватывало. — Мэйхуа взглянула на Мэта и печально покачала головой.
— Откуда еще могли мы почерпнуть наши знания о реальной жизни?
Зазвонил телефон, стоявший возле кровати. Мэт накрыл рукой руку Мэйхуа.
— Не отвечай.
— Я должна, любовь моя, — ответила она со вздохом. — Может быть, это связано с работой.
— С работой? В три часа ночи?
Мэйхуа удивленно взглянула на него.
— Конечно. В любое время. Друзья знают, что я мало сплю. Актеры все одинаковы…
Мэйхуа послушала несколько секунд, а потом разразилась таким потоком слов на местном наречии, что Мэт даже не пытался уследить за ее речью. Через несколько минут она швырнула трубку и театрально захохотала.
— Эти продюсеры!
— Какие-то проблемы?
— Нет, правда нет. Просто один молодец думает, что я полечу работать на него задаром. Вот и все. — Мэйхуа старалась не встречаться с ним глазами, и Мэт задохнулся от неоправданной ревности. Заставив себя улыбаться, он чуть не до боли растянул мышцы лица. Мэйхуа потрепала его по груди. — Мой дорогой, ради тебя я уже отказалась от одной из своих привычек, и этого вполне достаточно. Мне нужно выпить.
— Мне тоже. Виски, — капризно потребовал он, внезапно почувствовав себя избалованным, «трудным» ребенком.
— Я уже встаю.
Едва войдя в кухню, Мэйхуа тут же бросилась к полочке со специями, отыскивая крошечный пузырек без подписи, задвинутый вглубь. Соломка, бумага, бритва… в эти дни доза действовала медленнее, чем обычно, но наконец знакомое теплое чувство покоя расплывалось по напряженному телу. Нервы как будто расслабились. Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем смахнуть в ящик стола свои наркотические аксессуары.
Она знала, что долго так продолжаться не может. Мэт — не круглый дурак, он что-то подозревает. Мэйхуа провела рукой по лбу. Милый мальчик. Ей совсем не хочется его обманывать. Но это необходимо, необходимо… Зачем она стоит в кухне? Ах, да…
Мэт слушал, как за стеной позвякивает лед и гремят стаканы, и им овладевали не слишком приятные мысли. Когда мы поженимся, телефона возле кровати не будет…
У входной двери раздался слабый шум, напоминавший щелчки, но Мэт забыл обо всем, когда секунду спустя она появилась в комнате со стаканами в руках. У него снова восхищенно забилось сердце при виде ее красоты.
— Вот. — Мэйхуа протянула ему хрустальный стакан.
Мэт чувствовал себя очень уютно на громадной круглой кровати под балдахином.
— Спасибо, — прошептал он.
Ткань балдахина над его головой была присобрана в центре, и складки, казалось, взмывали вверх, в одну точку, которая приковывала его внимание. Великолепные, сияющие глаза… Мэт чувствовал полное изнеможение. Возможно, он подхватил какой-то вирус, грипп… Внезапно ему стало казаться, что в теле Мэйхуа нет костей; силуэт ее струился то вниз, то вверх, как изображение на экране телевизора, который нуждался в настройке. И мужчина рядом с ней тоже струился.
Мужчина рядом с ней. Это уже интересно. Мэт не припомнил, чтобы он приглашал в спальню другого мужчину. Гость был высокий и худой, а лицо оставалось в тени.
Незнакомец подошел совсем близко к Мэйхуа, положил руку ей на плечо и прошептал несколько слов. Она кивнула. Мэт узнал незнакомого гостя. Он прекрасно знал, кто это, но имя человека ускользало. Мэт понимал, что надо что-то сделать, совершить какой-то поступок, но его тело больше не повиновалось ему.
Мэйхуа протянула руку и кончиками пальцев осторожно опустила правое веко Мэта. Оно так и осталось закрытым. Потом она сделала то же самое и с левым.
А-Хуан продолжал оставаться на одном месте, осматриваясь. Что-то тревожило его, но он не понимал, что именно.
Он услышал крик за водопадом, и стрела мгновенно, будто сама, прыгнула ему в руку. А-Хуан и глазом не успел моргнуть, как она уже летела вперед, а через секунду раздался утробный хрип, словно человека начало рвать. Когда этот звук замер, вторая стрела сорвалась с лука. На этот раз никто не кричал.
Обе стрелы зазвенели, пронзив, одна за другой, матовую стену воды. Но через пять минут после выстрела он все еще сидел на корточках и настороженно наблюдал за хрустальным потоком, позолоченным восходящим солнцем.
Наконец А-Хуан закинул лук за спину и спрыгнул со скалы, стараясь не намочить тетиву. Он знал, что должен заглянуть за водопад. У Тайцзи потребует доказательств, что его тайны не выйдут наружу. Кроме того, мошонка время от времени еще давала о себе знать мучительными вспышками боли, напоминавшими вспышку боли от электрического разряда, и А-Хуан жаждал своими глазами увидеть труп обидчика.
Приблизившись, он заметил смутные силуэты фигур, лежавших в пещере за водопадом. Брызги летели на А-Хуана, и он замешкался. Вода — враг для его лука. Он неохотно повернулся, снял с себя оружие и положил его вместе с колчаном на уступ скалы, возвышавшейся над запрудой.
Оказавшись в трех футах от водопада, он снова остановился. Его внимание привлекла рука, лежавшая на камне ладонью вверх, так что о нее разбивалась вода. Несколько капель застыли на кончиках пальцев.
А-Хуан долго смотрел на эту окровавленную руку и наконец принял решение. Одним махом, в отличие от своих прежних осторожных движений, он преодолел оставшееся расстояние.
Один из двоих, тот, кого они поймали на склоне горы, лежал на боку, спиной к лучнику, прижав руку к животу. А-Хуан заметил гусиное перышко от стрелы, порхавшее в воздухе. Второй лежал на спине, почти под самым водопадом. Одна рука сжимала древко в том месте, где оно пробило жертве грудину. Другая, как уже заметил А-Хуан, была откинута в сторону.
Наконец-то он успокоится. Оставалось выполнить лишь одну последнюю задачу. Это необычное оружие, стрелы с отравленными наконечниками, могут навести на след. Их нужно удалить.
Сначала А-Хуан подошел к мужчине, лежавшему на спине, присел возле него на колени, взялся за древко и потянул на себя.
Оно подалось без всякого сопротивления. Раны не было. А-Хуан держал в руках половину стрелы. Реакция лучника была молниеносной, но он не успел подняться, как второй «труп» бросился на него. Сделав в воздухе сальто, А-Хуан прорвался сквозь стену воды и что было мочи поплыл к скале, на которой оставил лук.
Вскоре он появился на поверхности, брызгаясь и отплевываясь. Один из мужчин вошел в воду и подбирался к нему, держа стрелу в высоко поднятой руке, словно кинжал. Вслед за ним из-за водяного экрана возник второй преследуемый, но теперь и у него в руке была стрела с наконечником — вторая половина сломанной. А-Хуан упал на спину и бешено замолотил ногами по воде, стараясь ослепить своих врагов брызгами.
Он был ловким пловцом. Еще три взмаха — и А-Хуан оказался рядом со скалой. Набрав полную грудь воздуха, он нырнул. Почувствовав, что кто-то ухватил его за колено, он рванулся и резко выбросил ногу вперед. Ступня ударилась о чье-то тело, и А-Хуан, приободрившись, сделал еще один, последний рывок к скале, на которой лежал его лук.
Извернувшись, одним быстрым прыжком он выскочил из воды и очутился на суше. Краем глаза А-Хуан заметил Цю, еще барахтавшегося в воде. Когда Цю выбрался на поверхность, отряхиваясь и ругаясь на чем свет стоит, он увидел, что А-Хуан уже вскарабкался на скалу и держит наполовину натянутый лук.
Цю снова нырнул, развернулся под водой и вынырнул с другой стороны скалы, на которой находился А-Хуан, теперь уже спиной к нему. Потеряв из вида свою мишень, он был вынужден встать, направив лук вертикально вниз. От резкого движения его правая нога заскользила по влажной скале, и А-Хуан потерял равновесие. Приземлившись прямо на копчик, он взвизгнул от острой боли.
