Валленбергу усилием воли удалось подавить раздражение. Он заговорил спокойно и невозмутимо:
— Я скажу в третий раз. Повторю еще десять раз, если придется. Это не эпидемия. Заболевание не проявится ни у кого из наших пациентов. А если проявится, я отдам все свои проклятые акции.
— Ты уверен до такой степени?
— Я уверен до такой степени.
Фоули с явным облегчением откинулся на спинку кресла.
— Тогда единственное, о чем мы должны беспокоиться, — заявила финансовый директор, — это длинный язык доктора Харпер. И к сожалению, она может доставить нам массу неприятностей, даже если ничего из заявленного ею не подтвердится.
Все умолкли, обдумывая сказанное.
— Я думаю, не стоит обращать на нее внимания, — предложил Валленберг. — Не отвечать на ее звонки. Ни в чем не признаваться. Постепенно она сама себе верить перестанет.
— А тем временем успеет навредить нам, — возразила финансовый директор. — А мы не можем как-нибудь… надавить на нее? Например, через работу. Я слышала, что руководство больницы Спрингер собиралось ее уволить.
— Они пытались, — подтвердил Валленберг. — Но главврач неотложки уперся, и они отступили. По крайней мере, на время.
— А как насчет вашего приятеля, хирурга? Мне казалось, он способствовал увольнению.
Валленберг покачал головой:
— Доктор Кэри такой же, как и все остальные хирурги. Чересчур самонадеян.
Финансовый директор нетерпеливо вздохнула.
— Хорошо, и как же нам приструнить ее?
Фоули посмотрел на Валленберга.
— Возможно, Карл прав, — проговорил он. — Не будем ничего предпринимать. Ей уже и без того приходится бороться за свое место, и мне кажется, она проигрывает эту битву. Мы позволим ей самой себя добить.
— Может, слегка помочь? — тихо предложила финансовый директор.
— Думаю, в этом нет необходимости, — возразил Валленберг. — Поверьте мне, Тоби Харпер сама себе худший враг.
Тоби сразу его заметила: он стоял по другую сторону свежевырытой могилы, слегка наклонив голову и не сводя глаз с гроба. С гроба Роби Брэйса. Даже без привычного белого одеяния доктор Валленберг являл собой истинное воплощение сострадательного и благочестивого врача. «Какие нечестивые мысли он скрывает?» — думала Тоби. На лицах небольшой группы врачей и администраторов Казаркина Холма застыло одно и то же выражение, словно все нацепили одинаковые скорбные маски. Кто из них действительно был другом Роби? По лицам судить было трудно.
Казалось, Валленберг почувствовал взгляд; он поднял голову и посмотрел на Тоби. Несколько мгновений они глядели друг на друга. Затем он отвел глаза.
Холодный ветер обрушился на собравшихся, швыряя в яму пригоршни мертвых листьев. Дочка Роби заныла на руках у матери, но не от горя — ее раздражение было вызвано слишком долгим пребыванием в обществе взрослых. Грета опустила ее на землю, и девчушка тут же принялась носиться, хихикать и лавировать среди ног старших.
Священник был не в силах тягаться со смеющимся ребенком. Он смиренно поспешил произнести заключительные слова и закрыл Библию. Когда соболезнующие начали поочередно подходить к вдове, Тоби потеряла Валленберга из вида. Только обойдя могилу, она снова заметила его — он направлялся к припаркованным автомобилям.
Тоби последовала за ним. Ей пришлось дважды окликнуть Валленберга, прежде чем тот остановился и обернулся.
— Я почти неделю пытаюсь вам дозвониться, — сказала она. — Но ваш секретарь меня не соединяет.
— У меня много дел.
— Мы можем поговорить сейчас?
— Это не самое подходящее время, доктор Харпер.
— А когда будет подходящее?
Вместо ответа он развернулся и двинулся прочь. Тоби пошла следом.
— В Казаркином Холме два документально подтвержденных случая Крейцфельда-Якоба, — проговорила она. — Ангус Парментер и Стенли Маки.
— Доктор Маки скончался от травмы.
— Но у него тоже была БКЯ. Возможно, именно поэтому он и выпрыгнул из окна.
— Вы говорите о неизлечимой болезни. Я что, должен чувствовать свою халатность?
— Два случая за год…
— Статистический кластер. Здесь живет много народу. А в Бостоне и окрестностях — еще больше. Такие вещи случаются в больших населенных пунктах. Эти два человека оказались рядом по чистой случайности.
— А что, если это более опасная разновидность приона? Возможно, уже сейчас в Казаркином Холме есть новые носители.
Валленберг обернулся к ней с таким зверским лицом, что она отпрянула.
— Послушайте меня, доктор Харпер. Люди покупают места в Казаркином Холме, поскольку хотят освободиться от тревог и страхов. Они всю жизнь вкалывали и заслужили роскошь. Они могут себе это позволить. И знают, что получат лучшее медицинское обслуживание в мире. Не нужны им все эти сумасбродные теории о еде, зараженной смертоносным, разрушающим мозг заболеванием.
— Только это вас и заботит? Чтобы пациенты были свободны от мирских забот?
— За это они и платят. Если пациенты перестанут нам доверять, они начнут собирать вещи и съезжать. И Казаркин Холм превратится в город-призрак.
— Я не собираюсь уничтожать Казаркин Холм. Я просто думаю, что стоит проверять ваших постояльцев на предмет выявления симптомов.
— Подумайте о панике, которую может вызвать такое обследование. Наша еда безопасна. Гормоны для инъекций поставляются надежными фармацевтическими компаниями. Даже министерство здравоохранения согласно, что для подобной проверки нет оснований. Поэтому перестаньте пугать наших пациентов, доктор Харпер. Иначе вам придется иметь дело с адвокатами.
Он развернулся и пошел дальше.
— А как насчет Роби Брэйса? — выпалила она.
— А в чем дело?
— Его убили сразу после того, как он узнал диагноз Маки. Меня это очень встревожило.
Ну вот, она сказала это. Открыто заявила о своих подозрениях. Тоби была уверена, что Валленберг станет защищаться.
Вместо этого он взглянул на нее со зловеще-невозмутимой усмешкой.
— Да, я слышал, что вы уговаривали полицию взглянуть на дело под таким углом. Но они отбросили эту теорию, поскольку не нашли ни малейшей связи между этими событиями. — Валленберг немного помолчал. — Кстати, они задавали немало вопросов о вас.
— Полиция? Что они спрашивали?
— Знал ли я о ваших отношениях с доктором Брэйсом. Знал ли, что он привозил вас в клинику поздно вечером. — Его усмешка напоминала теперь хищный оскал. — Любопытно, как вас, женщин, тянет на черных мужиков.
Тоби вздернула подбородок — она была не на шутку взбешена. И сделала шаг навстречу Валленбергу — ярость гнала ее вперед.
— Черт вас возьми, вы не имеете никакого права так говорить о нем!
— Все в порядке, Карл? — проговорил какой-то голос.
Тоби резко обернулась и увидела стоящего неподалеку мужчину, высокого и почти совсем лысого. Того самого элегантно одетого человека, который стоял во время траурной службы рядом с Валленбергом. Мужчина смотрел на нее с некоторой тревогой, и Тоби поняла, почему: ее лицо раскраснелось от злости, руки сжались в кулаки.
— Я невольно подслушал, — объяснил человек. — Позвать никого не надо, Карл?
— Да нет, все нормально, Гидеон. Просто доктор Харпер слегка… — Опять эта гадкая самодовольная ухмылка. — Слегка спятила из-за смерти Роби.
«Ах ты сволочь!» — подумала Тоби.
— У нас собрание через полчаса, — сообщил лысый.
— Я помню.
Валленберг посмотрел на Тоби; его глаза победно сверкали. Он переиграл ее, заставил выйти из себя, и человек по имени Гидеон был тому свидетелем. Это Валленберг вел игру, не она, и об этом свидетельствовала его усмешка.
Увидимся на собрании, — сказал лысый, еще раз озабоченно взглянул на Тоби и ушел.
— Мне кажется, говорить больше не о чем, — заявил Валленберг и снова двинулся дальше.
— Это пока еще никто не заболел БКЯ, — отозвалась она.
Он обернулся и окинул ее сочувственным взглядом.
— Доктор Харпер, можно дать вам совет?
— Какой?
