Посредине комнаты на козлах стояли три гроба, один из них уже окованный металлом, два других — деревянные. На полу, в углу комнаты, стоял гроб совсем небольших размеров.
— Тут у нас имеется небольшой запас, — сказал Ангес, указывая на гробы. — Они пока не закончены, но, пожалуй, теперь самое время доделать. Джимми Уэзерсу гроб теперь не потребуется, а мне, похоже, в самом ближайшем будущем, да и Баку Моусесу тоже. Он будет похоронен вместе с нами на семейном кладбище.
— Для чего вон тот, детский гроб, в углу?
— Слава Богу, он не потребовался. Его сделали, когда мать близнецов была беременна ими. Мы были готовы к любому исходу родов.
— А вон тот, третий? — спросила Лиз.
— Всегда полезно иметь кое-что про запас, — сказал Ангес. — Кто знает, как сложится жизнь.
Лиз дотронулась рукой до боковой поверхности одного из гробов.
— Какой гладкий? — с удивлением произнесла она.
— Древесина очень плотная, почти как железо. Когда ее шлифуют песком, она долгое время остается гладкой, — немного помолчав, он добавил. — Этот для меня.
— На мой взгляд, он длиннее остальных, — сказала Лиз.
— Из-за своего роста я всю жизнь провел в постоянных поисках подходящей одежды, кроватей и многих других вещей, которые были бы мне впору, — объяснил Ангес. — Так что я не намерен терпеть тесноту в могиле.
— Ангес, — несколько смущенно обратилась к нему Лиз. — Я должна вам кое-что сказать.
— Давай, выкладывай прямо, без обиняков, — сказал Ангес.
— Когда вы пригласили меня на обед, когда попросили засвидетельствовать составленное вами завещание, тогда же вы рассказали мне и о Джеймсе Моусесе.
— Да.
— Хоть вы и не просили об этом, но у меня сложилось впечатление, что вам хотелось бы, чтобы все, что касается завещания и Джеймса, осталось между нами.
Ангес молчал.
— Если это действительно так, я приношу вам свои извинения, поскольку не оправдала вашего доверия.
— Каким образом?
— Жермен, Кейр и, вероятно, Хэмиш были сильно огорчены, что вы никак не составите завещание.
— Да, они довольно часто затевали этот разговор, — с некоторым раздражением проговорил Ангес.
— Мне их беспокойство казалось естественным, и когда ситуация достигла крайнего напряжения, я почувствовала необходимость рассказать им об этом.
— Ну и хорошо. Я и сам собирался сообщить им об этом.
— Очень рада, но боюсь, к несчастью, я также рассказала Жермен и Кейру, что Джеймс ваш сын.
Ангес усмехнулся.
— Не знаю, смог бы я сам сообщить им эту новость, но я рад, что ты это сделала. Иначе они узнали бы об этом при чтении завещания, и это известие было бы для них как гром среди ясного неба.
— Они и сейчас потрясены этим известием, — сказала Лиз. — Но все же, как мне кажется, не настолько, как если бы услышали эту новость во время чтения завещания.
— И как они отреагировали?
— Ничего такого, что могло бы дать основания для тревоги вам или Джеймсу. Оба восприняли это известие нормально, хотя Жермен поначалу была просто потрясена.
— Что ж, у них будет достаточно времени привыкнуть к этой мысли.
— Мне кажется, в их реакции большую роль сыграло то, что они любят Джеймса независимо от того, родственник он или нет.
— Знаю, однако я сам лишь совсем недавно позволил себе по-настоящему полюбить мальчика. В течение многих лет я и думать — не хотел об этом.
— Судя по тому, что они мне рассказали, смерть Джимми многое упростила.
— Да, это сущая правда. Уверен, что это маленькое отродье, узнав содержание завещания, начало бы строить всевозможные козни и чинить препятствия. Судебные дела тянулись бы долгие годы. Старый Голиаф оказал нам добрую услугу.
— Всем, кроме Джимми.
— Прости меня, о Боже, за то, что я плохо отзываюсь о мертвом, но должен сказать, я никогда не любил этого парня, еще с тех пор, когда он пищал, как комар. На протяжении всей своей жизни Джимми был источником проблем в семье. Его мать, моя дочь, была строптивой штучкой, неудачно вышла замуж и, слава Богу, у нее был только один ребенок. Она погибла в автокатастрофе в Джексонвилле, сев за руль в пьяном виде. Ее муж умер от пьянства несколькими годами раньше.
— У Джимми была жена.
— Должно быть, я предчувствовал; я оставил ей кое-что в завещании, оговорив, что Джимми не обладал правом контроля оставляемых ей средств. Она неплохая крошка, мне всегда было жаль ее.
Мимо них проехал грузовик.
— Итак, — сказал Ангес, глядя на карманные часы. — Думаю, мне следует отправиться взглянуть, как бабушку Дороти опустят покоиться на новом месте. Она умерла до моего рождения, так что я пропустил ее первые похороны. Ты пойдешь со мной?
— Конечно. Я рада, что облегчила свою душу и что вы на меня не сердитесь.
— Чепуха. Ты поступила так, как в данных обстоятельствах поступил бы любой здравомыслящий человек. И, — добавил он смущаясь, — ты сделала за меня то, на что у меня самого не хватало смелости. Теперь поехали, каждый на своей машине, чтобы тебе не пришлось отвозить меня обратно домой.
Из столярной мастерской они вышли под руку, и Лиз впервые за много дней чувствовала себя спокойно.
Уильямс сел за стол напротив Хейнса. Капитан бесстрастно смотрел на него. В его глазах не было намека ни на гнев, ни на симпатию.
— Хорошо, давай еще раз взглянем, что у нас есть, — сказал он. — С самого начала. Начнем с Шейфера.
— Я могу доказать с привлечением двух свидетелей, один из них из Лос-Анджелеса, что Рэмси находился в «Беверли Хиллз», когда в бассейне отеля утонул Элберт Шейфер.
— Это предположение, — сказал капитан. — Мотив?
— Он убил Шейфера, потому что ненавидел его как сильного человека. Шейфер в бракоразводном процессе отстаивал в суде интересы бывшей жены Рэмси, и, как я узнал, Шейфер всегда обеспечивал значительные материальные компенсации своим клиентам.
— Это мотив, — произнес капитан. — Теперь супруги Фергюсоны.
— В момент смерти четы Фергюсонов Рэмси был помещен в Пьедмонт на операцию колена. Он соблазнил ночную сестру-сиделку, и, мне кажется, она покрывала его отсутствие или, по крайней мере, не заходила к нему в палату; таким образом он имел возможность покинуть больницу посреди ночи, доехать или дойти пешком до дома Фергюсонов, поскольку тот расположен неподалеку, и совершить свое темное дело.
— Предположение, может быть. Мотив?
— Разрази меня гром, если я знаю! Его бывшая жена даже не намекнула на возможную причину, а я так и не смог ее отыскать. Трудно поверить, но все ее друзья заявили, что понятия не имеют, где она находится, и я им верю.
— Итак, даже теоретически наше положение в деле Фергюсонов довольно шатко.
— Боюсь, что так.
— А какой мотив убивать Мэри Элис Тэйлор?
— Я расспрашивал ее о ночи, когда она познакомилась с Рэмси. Я предупредил, чтобы она ему об этом не рассказывала, но думаю, она ему все же сказала. Он убил ее потому, что полагал, что она может испортить его алиби по делу Фергюсонов.
— А почему он ее пытал?
— Чтобы узнать, что она рассказала мне. Она говорила ему, что ничего мне не сказала, что в сущности так и было на самом деле, но он, очевидно, не поверил ей.
— И Рэмси посреди ночи прилетел сюда, а затем вернулся обратно в Майами только ради того, чтобы убить ее?
— Верно. Он, наверное, был знаком с тем парнем, тело которого мы нашли в самолете. Мы пока не установили наличие связи между ними, однако они могли встретиться в баре или еще где-нибудь. У Рэмси наверняка тысячи знакомых. Тот аэродром во Флориде — идеальное место: пустует все двадцать четыре часа в сутки, поэтому пилот мог забрать там Рэмси и привезти его обратно в нерабочие часы. Мы знаем, что самолет находился в Декалб-Пичтри, потому что там его заправили. Служащий заправки видел только пилота, и мы не можем доказать, что Рэмси находился на том самолете — в самолете нет его отпечатков.
Капитан откинулся на спинку стула и положил ноги на стол.
— Все это звучит довольно правдоподобно, — проговорил он, — но доказать мы ничего не можем. Мы должны просто ждать, пока он убьет еще кого-нибудь, и надеяться, что при этом он совершит ошибку.
— Не думаю, что он убьет еще кого-нибудь, — сказал Уильямс.
— Почему бы и нет? Судя по всему, он получает от этого удовольствие.
— Потому что больше некого убивать. У него были основания убить пятерых человек, однако теперь его тылы чисты. С какой стати ему убивать еще кого-то?
— Разве что… — капитан убрал ноги со стола и подался телом вперед, положив локти на стол. — О Боже, меня осенило.
— Ну-ка поделись.
— Жену.
— Думаешь, он хочет убить жену?
— С какой стати она так старательно заметает следы? Она не сказала ни одному из своих знакомых, куда отправилась — ты сам мне это сказал. Почему? Она боится, что Рэмси отыщет ее, вот почему.
