Она развернулась, чтобы уйти.
— …потому что вы — американец, а уж мы, американцы, знаем, что к чему.
Она уже выходила из бара, как Линкольн нашел в себе силы окликнуть ее:
— А где сейчас мистер ди Стефано?
А мистер ди Стефано был в шестидесяти футах от них — практически у него над головой, — в десяти ступеньках лестницы, что возвышалась за спиной Линкольна, и в двух этажах от бара. Он метался по комнате в препаршивейшем настроении. Дело в том, что, когда он позвонил-таки лондонским мафиози, выяснилось, что они ожидали от него аплодисментов по поводу своей ловкости в деле пропажи багажа, а он, оказывается, хочет еще! Как это, интересно, они помогут ему найти лорда Клайва? Они ведь и так уже расстарались — разве нет? Нашли, понимаешь, носильщиков, устроили трюк с багажом, из-за которого беглецы не смогли попасть на самолет. Но, продолжали они, настало время ему понять, что до сего момента они старались ему помочь — очень старались, как деловые люди — деловому человеку, но ведь всему же есть предел. Если Фрэнки нарвался на местного мошенника — это его проблемы. Или это какая-то афера? О которой он не стал распространяться? Которую он, американский гость в их прекрасной стране, пожелал провернуть в одного? И о которой, в сложившихся обстоятельствах, ему все-таки следует им рассказать.
К тому времени Фрэнки окончательно слетел с катушек и буркнул в трубку, что никакой, мол, аферы нету, и вообще, какого хрена они решили, что есть? В таком случае, ответила трубка, нечего плакаться. Короче, расстались собеседники явно не друзьями.
Фрэнки начал было остывать от «приятной» беседы, как ввалился громила Паттерсон — еще более не вовремя, чем когда-либо. Ему пришлось выслушать, что думает Фрэнки об Англии и ее обитателях.
— Не стоит их злить, — посоветовал Паттерсон. — Я все-таки на них работаю. Если вы их заведете, расхлебывать придется мне.
— Меня это должно волновать?
Паттерсон скорчил гримасу — мол, «а-почему-нет».
Фрэнки отрезал:
— Пора поднажать на Стречи. Она надежно закрыта?
— Ну, комнату я запер. И входную дверь.
— А ее ты связал?
Паттерсон уставился на него.
— Господи Иисусе, ну и идиот, — вздохнул Фрэнки. — Поехали-ка туда.
— Я с утра ничего не ел.
— И что?
— Так мы пообедаем в отеле?
— Поехали, мать твою!
— Мы вообще будем обедать?
— Да, по пути в каком-нибудь ресторане.
— Ресторан — в Девоншире? Это же дыра, мистер ди Стефано. Вы же видели, что здесь за места.
— Но ведь здесь люди живут. И потом — разве не в каждой английской деревне подают рыбу с картошкой?
Как пес возвращается на блевотину свою, удачно вспомнилось Деларму, так глупый повторяет глупость свою.[21] Ни Клайв, ни Глория в самолет так и не сели, и их исчезновение еще раз доказало, как прав был он сам, отказавшись от полета. Ну конечно же, злодейская парочка только притворялась, что собирается в Штаты, — чтобы сбить с толку его, Деларма. А может, они и впрямь собирались улетать, пока он не нашел их в аэропорту. В любом случае, он их раскусил. На самолет они не сели. Тогда куда же они делись?
Вернулись на блевотину свою.
В залитом неоном полумраке холидей-инновской парковки рыскал Деларм. Рассеянный электрический свет делал огни машин разом потускневшими и размытыми, но он знал, что ищет. Вот машина Стречи, а вот — «родстер» Линкольна Дина. А вот еще машина, еще и еще — на любой из них Клайв и Глория могли вернуться из бристольского аэропорта в свое девонское логово.
Опять, значит, решили его провести. Но он умнее, чем они думали.
Какую бы аферу Клайв ни собирался провернуть с титулом, важны были лишь две вещи: во-первых, тогда, в аэропорту, и Клайв, и миссис Дин признались, что еще никто из претендентов не выплатил полной суммы, а значит, титул достанется тому, кто это сделает первым; а во-вторых, в кармане знаменитого Делармова пальто лежал факс, подтверждавший, что его церковь в Америке готова предоставить ему сто пять тысяч долларов при условии, что они убедятся (то есть при условии, что лично Деларм убедится) в подлинности и достоверности титула.
Также в факсе говорилось, что деньги уже лежат на его счету. Вооруженный этим документом, Деларм может спокойно выписать Клайву чек хоть сейчас, и тем самым дело будет сделано. Конечно, лукавый англичанин вполне может быть там, в отеле, охмуряет кого-нибудь из прочих претендентов, зато у него, у Деларма, деньги уже наготове. И именно он, Деларм, заключит эту сделку. Титул лорда Эском достанется ему.
Как шторм, влетел Деларм в вестибюль отеля. Он должен быть настороже. Он должен убедиться, что на сей раз передача титула будет окончательной и неоспоримой.
Стречи, одинокая и забытая в темном чулане, вдруг почуяла запах уксуса и рыбы с картошкой. Она слышала голоса двух мужчин, но не смогла разобрать ни слова. Единственное, что было отчетливым, — этот запах, от которого текли слюнки. Она сглотнула. Только теперь Стречи поняла, как она голодна, — когда сквозь щель в двери проник сюда запах жирной пищи и насытил спертый полумрак ее темницы. Он окутал ее и принялся мучить, точно назойливая муха на жаркой постели.
Внезапно послышались шаги: кто-то поднимался по лестнице. У самой двери шаги стихли. Послышался скрежет — точно кто-то открывал ключом проржавевший замок, — и дверь со скрипом отворилась. В комнату ворвалась волна света, нахлынула на нее и ослепила. Когда она отвернулась, чтобы закрыться от света, она почувствовала себя принцессой, заточенной в башне. Они светили фонариками прямо ей в лицо. Один из них что-то сказал.
— Что? — переспросила Стречи.
— Ты не передумала? — Это ди Стефано. — Где Клайв?
— Я же говорила — я не знаю.
Проклятый свет. Головы не поднимешь.
— Это мы слышали два часа назад. Ты все еще не образумилась?
— Вы не могли бы убрать этот свет?
— Мне нравится наблюдать за тобой, Стречи. За ходом твоих мыслей — понимаешь, о чем я?
Немигающий свет — точно прожектор. Она ответила:
— Он бросил нас обоих.
— Ты попусту теряешь время, пытаясь защитить его. Он сбежал с женой Линкольна — тебе это известно. А тебя оставил по уши в дерьме.
Она пожала плечами.
Он сказал:
— Ну что ж, я ведь могу оставить тебя здесь, пока не найду Клайва. А пока ты торчишь в этой вонючей комнате, твой приятель трахает эту блондинку. Что ты об этом думаешь?
— Он — не мой приятель.
— Ну, теперь-то нет, конечно.
Она постепенно привыкла к свету, но все еще не могла смотреть на него. Он так и оставался голосом из темноты. Внезапно тон его изменился:
— Ты должна помочь мне, Стречи.
— Запертая в этой комнате?
Он усмехнулся:
— Ты можешь выйти отсюда в любое время. Только скажи.
Она снова пожала плечами, и Фрэнки буркнул:
— Ну ладно.
Он не спешил опускать фонарь. Паттерсон рыгнул. Фрэнки огрызнулся:
— Ты не мог бы..?
— Простите. После рыбы у меня вечно отрыжка.
— Эй, Стречи, — проголодалась?
— Есть немного.
— Если так и будешь молчать — станешь еще голоднее.
Они оставили ее и спустились на берег протока. В темноте не было видно, насколько он глубокий. По воде шла легкая рябь — на ней играли лунные блики, и поток неожиданно громко журчал по гладким камушкам. Ночной воздух веял прохладой и пахнул листвой. Паттерсон закурил.
Фрэнки тихо спросил его:
— Ну, какие будут предложения?
— Предложения? Я делаю, что говорят.
Фрэнки коротко взглянул на него и покачал головой:
— Может, она знает, где он, а может, и нет. Но она — все, что у нас пока есть.
— Есть еще Линкольн. Наверное, его супруга уже звонила ему.
— Ага. С телефона в спальне.
— Представляю себе, — усмехнулся Паттерсон. — Она — в постели.
— Тебе только и остается, что представлять.
Паттерсон все еще усмехался:
— Ну, может же парень помечтать? Ничего баба, правда?
— Забудь про миссис Дин. Я говорю о нашей.
— Которая заперта наверху? — Паттерсон опять улыбался.
— У тебя в сигарете что — гашиш? Я имею в виду Стречи.
— Тоже баба что надо.
Фрэнки выдохнул:
— Я имею в виду — как думаешь, она знает, что происходит?
— Держу пари, что да. И еще много всего интересного.
— Боже мой, — процедил сквозь зубы Фрэнки. — И зачем только я приперся в эту проклятую страну? О да — ведь думаю здесь я? У нас два варианта — либо сидеть здесь и караулить Стречи, либо вернуться в отель и порасспросить Линкольна.
— В отеле намного удобнее.
— Так вот ты что советуешь — оставить Стречи в этом чулане на всю ночь? Вряд ли это разумное решение. Оставь ее одну на несколько часов — и мало ли что может случиться? Может, я один съезжу в отель, а ты останешься здесь и присмотришь за Стречи?
