Получить по удару для этой парочки — сущие пустяки, и они не собираются выдвигать никаких обвинений. Это потребует оформления документов, ответов на множество вопросов и полицейского расследования. Сейчас им не терпится поскорее убраться из здания суда и оказаться на улице, где правила устанавливают уже они сами.
Я говорю полиции, что тоже не собираюсь выдвигать обвинений. Проходя мимо Фэнго, наклоняюсь к нему и шепчу на ухо:
— Передай Линку, что если я еще раз услышу хоть слово от тебя или от него, то обращусь в ФБР.
Фэнго кривится, будто хочет плюнуть мне в лицо.
Полагаю, что на улаживание дел с ФБР уйдет несколько дней. Я вхожу в офис Джудит в двенадцатом часу. Секретарша со счастливым видом оживленно болтает с помощницей адвоката. Они улыбаются мне и рассыпаются в поздравлениях. До меня не сразу доходит, что они принимают меня за героя. Еще одна адвокатесса выглядывает из своего кабинета и тоже поздравляет. Настроение у всех самое приподнятое, но что в этом удивительного? Старчер спасен и благополучно доставлен домой, где и должен находиться. Мы все были в панике и ужасе, а сама мысль о том, что кошмар может завершиться трагедией, повергала в настоящий шок. Но все окончилось благополучно.
Джудит находится в просторной и со вкусом обставленной комнате для переговоров. Вместе с ней меня там дожидаются два агента ФБР — Битти и Эгню. Хотя правая рука у меня болит и распухла, мне удается пожать им руки, не поморщившись. Я киваю Джудит, отказываюсь от кофе и спрашиваю, как дела у Старчера. Отлично. Все лучше некуда.
Беседу ведет Битти, который рассказывает, что Джудит позвонила в ФБР в субботу во второй половине дня, но официально дело еще не открыли. Эгню делает запись беседы, что-то чиркает в блокноте и кивает головой, будто подтверждая, что все сказанное Битти истинная правда. ФБР занимается похищениями только по просьбе местной полиции или если есть данные, что жертву перевезли в другой штат. Он явно преисполнен собственной значимости, и я даю ему выговориться.
— Итак, — наконец произносит Битти, устремляя на меня взгляд, — вы хотели с нами встретиться?
— Да, — подтверждаю я. — Я совершенно точно знаю, кто похитил Старчера и почему.
Ручка Эгню замирает на месте, и все ошеломленно смотрят на меня.
— Так скажи нам, — приподняв брови, не выдерживает Джудит.
И я рассказываю все, ничего не утаивая.
Примерно на середине моего рассказа от приподнятого настроения Джудит, в котором она пребывала после возвращения сына, не остается и следа. Когда становится ясно, что похищение напрямую связано с одним из моих сомнительных дел, весь ее вид демонстрирует негодование, а ум начинает лихорадочно работать. Наконец-то у нее появились очевидные доказательства того, что я представляю опасность для Старчера. Не удивлюсь, если она подаст ходатайство в суд уже сегодня.
Я стараюсь не встречаться с ней взглядом, но напряжение в комнате такое, что ощущается даже кожей.
Когда я заканчиваю, Битти явно потрясен. Эгню исчеркал своим куриным почерком весь блокнот.
— Судя по всему, у полиции имелись веские причины не подключать нас к расследованию.
Эгню, кашлянув, подтверждает согласие, а Джудит интересуется:
— Как ты можешь все это доказать?
— Я не говорил, что могу все это доказать. Доказать будет трудно, если вообще возможно. На стоянке грузовиков можно будет найти запись, как Нэнси приводит ребенка, но не сомневаюсь, что она каким-то образом постаралась изменить внешность. И не думаю, что Старчер сумеет опознать полицейского, который похитил его в парке. Не знаю. Есть предложения?
— Версия, что ребенка похитила полиция, выглядит не очень правдоподобной.
— Ты что, мне не веришь?! — огрызаюсь я.
На самом деле ей очень хочется, чтобы все это оказалось правдой, тогда у нее появятся бесспорные аргументы для очередного разбирательства в суде. Она предпочитает оставить мой вопрос без ответа.
— Итак, что дальше? — интересуюсь я у Битти.
— Ну, не уверен. Нам надо обсудить это с начальством и уже потом решать.
— Сегодня после обеда я встречаюсь со следователем из полиции. Они будут демонстрировать заинтересованность, задавать множество вопросов, но не сдвинутся с места. К концу недели дело закроют, и все будут довольны, что все так хорошо закончилось.
— Вы хотите, чтобы мы начали расследование? — спрашивает Битти.
Я смотрю на Джудит:
— Может, нам следует сначала это обсудить? Я настроен подать на Кемпа в суд. А ты?
— Надо обсудить, — соглашается Джудит.
Битти и Эгню понимают намек и поднимаются, чтобы уйти. Мы благодарим их, и Джудит провожает обоих до выхода. Вернувшись в переговорную, она садится напротив меня и говорит:
— Я не знаю, как лучше поступить. Я сейчас плохо соображаю.
— Мы не можем позволить полиции так себя вести, Джудит.
— Конечно, но разве у нас было мало проблем? Если Кемп находится в таком состоянии, что похищает ребенка, то на что еще он способен? Теперь ты понимаешь, почему я каждый раз нервничаю, когда Старчер с тобой?
С этим трудно спорить.
— Ты думаешь, это Свэнгер убил ту девушку?
— Да, и, возможно, не ее одну.
— Отлично. Еще один псих вышел на тропу войны с тобой. Себастиан, ты просто притягиваешь проблемы, а пострадать могут другие. Я только надеюсь, что это не будет мой сын. Сегодня нам повезло, но что будет завтра?
Раздается стук в дверь, и Джудит разрешает войти. Это секретарша, которая сообщает, что возле офиса дежурят репортер с оператором. Еще двое звонили в контору.
— Избавься от них, — командует Джудит и смотрит на меня. Ну, за что ей все это?
Мы договариваемся ничего не предпринимать несколько часов. Я отменю встречу с полицейским детективом: все равно следствие — не более чем показуха. Перед уходом я говорю, что мне очень жаль, но мои извинения ей не нужны.
Покидаю офис через заднюю дверь.
Меня ищут репортеры, но я ничего не хочу обсуждать. Разыскать меня не прочь и другие: Линк со своими ребятами; Рой Кемп, когда узнает, что я разговаривал с ФБР; не исключено, что и Арч Свэнгер может позвонить в любой момент и поинтересоваться, зачем я все выложил полиции.
Напарник отвозит меня к торговцу подержанными машинами Кену, и я уезжаю на помятой «мазде» с пробегом в двести тысяч миль. Представить, что адвокат способен пользоваться такой машиной, как бы плохо у него ни было с деньгами, в принципе невозможно. Я знал одного, который ездил на арендованной «мазерати» после признания его банкротом.
Остаток дня я провожу в своей квартире, скрываясь ото всех и работая над парой других дел. Около пяти я звоню Джудит — узнать, как дела у Старчера. Она говорит, что все в порядке и что журналисты ушли. Я смотрю местные новости, где главным событием является «потрясающее спасение». Для иллюстрации показывают какую-то старую запись, на которой я вхожу в полицейский участок, и преподносят все так, будто я чуть ли не рисковал жизнью ради спасения сына. Эти болваны глотают любую наживку, которую им подсовывает полиция. Проглотят и эту.
Поскольку за последние трое суток я спал не больше шести часов, то наконец устраиваюсь на диване и отключаюсь. В одиннадцатом часу звонит мой мобильный. Я смотрю, кто звонит, и хватаю трубку. Это Наоми Тэррант, учительница Старчера, восхитительная молодая женщина, являющаяся предметом моих фантазий уже несколько месяцев. Я приглашал ее на ужин пять раз и всегда наталкивался на отказ. Но каждый новый отказ звучал мягче. Я не обладаю ни талантом, ни терпением для обычных брачных игр — выслеживания, случайных встреч, свиданий вслепую, глупых подарков, неловких телефонных звонков, посредничества друзей, бесконечных переписок по Интернету. Мне не хватает смелости, чтобы врать о себе незнакомым женщинам. Я боюсь, что, обжегшись на Джудит, навсегда потерял веру в женщин. Как может в одном человеке быть столько низости?
Наоми хочет поговорить о Старчере. Я уверяю ее, что ему не причинили никакого вреда. Он понятия не имеет, что на самом деле произошло, и я сомневаюсь, что кто-нибудь ему это расскажет. Если уж на то пошло, его сорок пять часов баловали два человека, которых он искренне считает своими друзьями. Завтра он придет на занятия и ни в каком особом отношении не нуждается. Не сомневаюсь, что его мать явится с длинным списком требований, но мать есть мать, что с нее взять.
— Вот стерва! — говорит Наоми, впервые теряя осмотрительность. Я удивлен, но ужасно доволен. Мы несколько минут моем косточки Джудит и Эйве, которую считаем пустышкой, и я даже не помню, сколько лет не получал такого удовольствия.
— Давайте поужинаем, — предлагает она.
Вот она, минута славы! Жизнь настоящего героя! Журналисты представили все так, будто я рисковал жизнью, чтобы спасти сына, и теперь женщины сами вешаются мне на шею.
