Мысленно она следовала за ним, покидая свою телесную оболочку. Руки, ноги, спина становились невесомыми, плоть исчезала, и наконец осталась только грудная клетка и остановившееся сердце, голова, которая уже не принадлежала телу.
Пока он говорил, она утратила даже эти ощущения. Ее язык растворился, челюсти исчезли, грудная клетка, превратившись в гибкие прутья, растаяла. Ее сердце билось извне, откуда-то доносились его удары. Она вся превратилась в мысль, в одно воспоминание.
– Ты стоишь перед домом, – сказал ей Герни. – Где ты находишься?
Она облизала губы, силясь вспомнить, но медлила с ответом. Картина медленно восстанавливалась в ее памяти.
– Возле пустыря.
– Где? – настаивал он.
– В Хэмпстед-Хите.
– Как называется улица, на которой ты находишься?
– Она расположена на холме. – Воспоминания давались ей с трудом. Она мысленно добралась до угла и пошла дальше, ища табличку с названием улицы – белую, с рельефными буквами. Она снова и снова прокручивала этот момент, стараясь сосредоточиться. Наконец она сказала: – Уиндмил-Хилл.
– Где расположен дом?
– На вершине холма. Сначала идет пустырь, потом дорога. По другую сторону. По эту сторону – ничего. Открытая местность.
– Теперь ты идешь к дому, – скомандовал Герни. – Что ты видишь?
Это она хорошо помнила. Неглубокий гипноз лишь обострил ее чувства.
– Забор, – ответила она. – За ним – собаки.
– Хорошо. Как ты входишь?
– Звоню. Запускается в действие какой-то механизм, и две перегородки в собачьем вольере, опускаясь, образуют широкую дорожку. В металлической сетке, которой обнесен вольер, есть калитка. Прохожу через ворота в деревянном заборе, закрываю их, иду по туннелю, дорожке, открываю раздвижные ворота, закрываю их. Перегородки поднимаются.
– Человек, который управляет перегородками, он видит, как ты входишь?
Рейчел долго молчит, потом говорит:
– Думаю, видит.
– Идешь к дому. Сколько до него от раздвижных ворот?
– Ярдов тридцать.
– Ты стоишь перед входной дверью. Что дальше?
– Джерри впускает меня.
– Кто?
– Джерри Мартин. Человек, которого ты застрелил.
– Хорошо. Ты не стучишь?
– Нет. Он просто открывает дверь.
– Значит, он видел, как ты шла по дорожке.
– Должно быть.
– На улице светло или темно?
– Светло.
– Возвращаешься к воротам в заборе.
– Иду.
– Уже вечер. Темно.
– Да.
– Ты выходишь на дорожку. – Он выдержал паузу. – Темно?
– Нет. На земле ярко горит прожектор.
– Свет бьет прямо в глаза?
– Да.
– Хорошо. Снова день, и ты опять стоишь у дверей. Тебя впускают, и дверь за тобой закрывается. Так?
– Да.
– Теперь пройди по дому и опиши мне его.
– Я нахожусь в прихожей. Иду вперед. Справа дверь в каморку. Там установлен телефон. Больше ничего нет. Иду дальше. Слева комната. Гостиная. Окна выходят в сторону ворот. Мы жили главным образом в ней. Двойная дверь в конце гостиной ведет в столовую, из которой можно попасть в кухню.
– Теперь мы на кухне?
– Да. Я прошла через гостиную в столовую, а из столовой – в кухню. Но в столовую и кухню можно попасть и из прихожей.
– Где находится лестница? – У Герни под рукой лежал лист бумаги, и по мере того, как Рейчел рассказывала, он быстро набрасывал план дома.
– Надо вернуться в прихожую. Лестница рядом с кабинетом. Она сначала ведет направо, потом поворачивает влево.
– Поднимаешься наверх, – сказал Герни. – Сколько лестничных пролетов?
– Три, все время поворачивают налево.
– Окна есть?
– Да. На каждой площадке.
– Ты наверху.
– Хорошо... Коридор. Три комнаты: одна справа – это моя, две слева.
– Они выходят к уличным воротам и дорожке?
– Да.
– Входишь в свою комнату. – Он подождал. – Вошла?
– Да.
– Что ты видишь из окна?
– Сад. Небольшой фруктовый сад. Собачий вольер. Вдалеке дом. Дорогу. Пустырь.
– Тебя видно из того дома?
– Нет. Он окружен высокой стеной, а наш – забором. Я вижу только его крышу...
– Возвращаешься в коридор.
– Хорошо.
– Идешь в противоположную от лестницы сторону. Что там?
– Дверь со щеколдой.
– Что за дверью?
Рейчел медлила в нерешительности. Не вопрос смутил ее, она знала, что за той дверью, и от этого ей становилось ужасно грустно.
– Другая лестница. Она ведет в комнату Дэвида.
– Сколько ступенек?
Она представила себе лестницу, стараясь сосчитать ступеньки.
– Точно не помню. Двенадцать... или пятнадцать.
– Они ведут прямо наверх?
– Почти. Две нижние поворачивают направо, а потом идут прямо.
– К двери?
– Да. Небольшая площадка и дверь.
– Входишь в эту дверь.
Она вздохнула.
– Вошла.
– Что ты видишь?
– Стены. Высоко в крыше слуховое окно. Крыша покатая. Она на висячем замке. Стол. Стул. Кровать.
– Все?
Рейчел кивнула и тихонько заплакала: состояние транса, в которое она погрузилась, сделало ее воспоминания ясными и отчетливыми.
– Это все? – переспросил Герни.
– Да. – Ее голос звучал на удивление спокойно.
Конечно, это было не все. На кровати лежал Дэвид Паскини и смотрел на нее, державшую поднос с едой, мутными от наркотиков глазами. У него был взгляд ребенка, неожиданно пробудившегося от глубокого сна в незнакомом месте. Пока Герни выводил ее из гипноза и она снова возвращалась в свою телесную оболочку, лицо юноши стояло у нее перед глазами, и она плакала, не пряча слез, хотя не могла бы объяснить, кого оплакивала и почему.
* * *
Днем, ожидая возвращения Герни, она опять думала о Дэвиде. Герни разрешил взять машину напрокат, поскольку это было безопаснее, чем напрямую соединять провода у какой-нибудь угнанной машины, которую потом будет разыскивать полиция. Все ее существо противилось тому, что случилось с юношей. Она помнила, как его одурманенная голова моталась из стороны в сторону, ударяясь о стены автомобиля, который вез их из Уайтлифа. Он постоянно подвергался опасности и выглядел бесконечно беззащитным, словно был предметом из тончайшего хрусталя, который люди то и дело перепрятывали из одного места в другое. Теперь Рейчел понимала, что пережитое ею в «Друидс-Кум» частично имело отношение к Дэвиду. Она испытывала к нему незнакомую ранее нежность, чувство, которое не имело ничего общего ни с желанием, ни с корыстью, ни со стремлением вернуть себе что-то, чтобы этим обладать. А что еще ей оставалось? Как выяснилось, она совершенно не знала его, поэтому и оказалась здесь. Ее появление в этой странной квартире с видом на реку, населенной материализованными приметами жизни посторонней женщины, было предрешено в тот самый момент, когда она увидела на приеме в посольстве Герни, который, прислонясь к двери, держал стакан с виски за край, помахивая им.
Хорошо было бы никогда его не знать и не встречаться с ним, но что проку от подобных мыслей! Зачем забивать себе голову бессмысленными предположениями: если бы она тогда не пошла в кино, не сняла бы ту квартиру, не взяла бы тот отпуск, не оказалась бы в том поезде, случайно не услышала бы ту фразу – все это пустое.
Он приехал секунда в секунду и постучал, как было условлено. Рей-чел сняла цепочку и впустила его.
– Все в порядке?
Он кивнул и бросил пальто на стул.
– Ты знакома с ручным управлением?
– С чем?
– Ну, с механической коробкой передач, а не с автоматической трансмиссией.
– Конечно.
– Отлично. Там особенно не из чего было выбирать. – Он покачал головой, когда она протянула ему бутылку виски, которую нашла в одном из забитых всякой снедью шкафчиков. – Не хочу. И ты много не пей.
Рейчел закрыла бутылку, так и не налив себе.
– Что ты надеешься выяснить?
– Не знаю. Может быть, ничего. – Он прошел в кухню и занялся приготовлением кофе. – Начнем с главного места событий.
– Не с Дэвида?
– Нет.
– Но ты думаешь, его кто-то заменил?
– Да.
– Потому что Бакройд сказал, что операция не отменена?
– Главным образом, да.
– Значит, – заключила она, – они ничего не знают о нас – ни что случилось с нами, ни где мы находимся. Вместе мы или нет. Они могут только гадать.
– Что я в Лондоне, они знают.
– В таком случае резонно предположить, что мы работаем вместе, я могла пойти на это или добровольно, или по принуждению. Они, конечно, остановятся на первом варианте, не так ли?
– Не исключено.
– Потому что в противном случае я стала бы для тебя помехой, и ты просто убрал бы меня, – сказала она тихо.
Он положил несколько ложек кофе в кофеварку.
– Да.
– Они могут также предположить...
– Что ты рассказала мне о доме, – перебил он ее. – И это они могут. – Он налил в кофеварку кипятка. – На этот счет есть несколько версий. Во-первых, им вообще ничего такого не пришло в голову – ведь до сих пор они как-то не блистали умом. Во-вторых, они предвидели данную возможность, поэтому поспешили убраться из дома, и их там уже нет. В-третьих, предвидя подобную возможность, они по-прежнему находятся в доме.
