— Конечно, я помню дело Дорэна, — заявил Хилльярд, после того как я в нескольких словах объяснил ему, зачем мы приехали. — Я проработал прокурором семь лет, и за это время через мои руки прошло всего лишь пять дел об убийстве. Не так уж много, чтобы забыть, верно?
— Вам уже известно, что Дорэн бежал из тюрьмы? — спросил Джо.
Хилльярд кивнул.
— Да, конечно, я об этом слышал. Естественно, никто специально не сообщал мне об этом, да и с какой стати кому-то это делать? Тем более что все, что мне было известно о мистере Дорэне, за эти годы, мягко говоря, устарело. Именно поэтому я и удивился, когда вы решили, что я смогу вам помочь.
— Могу я узнать, почему вы тогда предложили ему сделку? — поинтересовался я. — Если, как вы только что сказали, за все семь лет, что вы проработали прокурором, через ваши руки прошло всего лишь пять подобных дел, тогда, как мне кажется, было бы логичнее, если бы вы стремились все их довести до суда?
Хилльярд откинулся на спинку стула, и тот жалобно скрипнул под ним, словно готовый в любую минуту рассыпаться на куски под весом массивного тела. Насколько я мог судить с того места, где сидел, это был довольно странный на вид деревянный вращающийся стул, подлокотник его с одной стороны явно выглядел более потертым, чем другой. Интересно, может, я угадал, и Хилльярд действительно на досуге своими руками мастерит мебель? Брови прокурора сдвинулись, однако в ответ на мои слова он просто пожал плечами.
— С какой стати, черт возьми, мне к этому стремиться? — хмыкнул он. — Я предложил ему сделку, поскольку сильно подозревал, что позиции обвинения были довольно шаткие. Скорее всего, приговор был бы опротестован, адвокат подал бы апелляцию, и все такое — если бы мне вообще удалось добиться его осуждения. А сделка могла бы избавить меня от необходимости являться в суд — тем более что еще неизвестно, чем бы там все для меня закончилось, не исключено, что полным разгромом, — проворчал он.
— А почему казалось, что вам вряд ли удастся добиться осуждения Дорэна?
— Послушайте, я ведь читал документы дела, — взорвался он. — С точки зрения обвинения, улик против него хватало, однако при более пристальном изучении — я имею в виду, если бы дело все-таки попало в суд, — хороший адвокат наверняка обнаружил бы в нем немало прорех и вообще темных мест, тех самых, которые следствию, и мне в том числе, так и не удалось заполнить. Да, конечно, при обыске полиция обнаружила у Дорэна нижнее белье той девушки, однако эксперты так и не смогли отыскать на нем следы его ДНК, что оставляло возможность защите во весь голос заявить о том, что его Дорэну просто подбросили. А потом и основной свидетель обвинения, вроде бы видевший его на месте преступления, начал путаться в показаниях.
— Вы имеете в виду расхождения в показаниях, которые он дал копам в ночь убийства, когда его допрашивали на месте преступления, и потом, уже на следующий день, когда они с отцом приехали в участок?
Хилльярд покачал головой — медленно и неторопливо, в точности как медведь.
— Нет. Это, конечно, само по себе было достаточно плохо, но потом он еще вдобавок послал мне письмо — помнится, это было в самом начале осени, — в котором говорил, что отказывается давать показания в суде. Пообещал, что сошлется на Пятую поправку[26] или попросту заявит, что не помнит ни черта из событий той ночи. Или вообще откажется пойти в суд, и нам придется послать кого-то притащить его туда силой.
— И что? Это не заставило вас насторожиться? Заподозрить, что все его показания с самого начала высосаны из пальца?
Хилльярд скривил губы.
— Естественно, я удивился. А как же иначе? Но следствие по делу уже шло полным ходом, к этому времени полицейским удалось найти белье той бедняжки, а у Дорэна по-прежнему не было алиби. А этот Дорэн, ко всему прочему, похоже, был тот еще головорез. Так что я только рад был возможности надолго упрятать его за решетку. И ничуть не раскаиваюсь, что сделал это, — с вызовом добавил он.
— Даже при том, что он, возможно, этого не делал?
— Как не делал? Не убивал? — удивился Хилльярд. — Послушайте, но ведь если бы он не убивал ту девушку, с чего бы ему было соглашаться на сделку, верно? И потом… Послушайте, я ведь не первый, знаете ли, кому пришла в голову идея со сделкой. Сам-то я считал, что дело будет рассматриваться в суде, и лихорадочно готовился к процессу — хоть и чувствовал себя достаточно паршиво, так как понимал, что позиции у обвинения шаткие и шансов у меня маловато. А потом вдруг адвокат Дорэна — ну, тот, которого ему назначил суд, — вдруг ни с того ни с сего начал ужом виться вокруг меня, зачастил в мой офис, стал наведываться чуть ли не каждый день: толковал о своей новой концепции, в которой фигурировало непредумышленное убийство, совершенное вследствие неосторожности, в результате так называемого аутоэротического или консенсуального удушения, твердил, что его подзащитный, мол, убил девушку случайно, сваливал все на наркотики и прочую дрянь, которую обнаружили у него в крови. Я даже поинтересовался у него, собирается ли он выбрать именно такую линию защиты, а он в ответ вдруг сказал, что да, возможно, но почему бы нам в таком случае не обойтись и вовсе без суда? Промямлил, что ему, вероятно, удастся уговорить своего клиента согласиться на сделку, если я, в свою очередь, соглашусь на формулировку «убийство по неосторожности». Господи, да для меня тогда его слова были просто как манна небесная!
Я бросил взгляд на Джо, он незаметно кивнул мне в ответ. Другого подтверждения нам и не требовалось. Итак, сделку предложил собственный адвокат Дорэна, назначенный ему судом, и это означало, что дело, в котором — как только что признал сам Хилльярд — осталось немало зияющих прорех, так и не дошло до суда, таким образом, избежав дотошного изучения, возможного возврата на доследование, а главное — внимания прессы. И теперь этот самый адвокат процветает на фирме, принадлежащей Алексу Джефферсону.
— А адвокату Дорэна было известно о письме, которое прислал вам Мэтт Джефферсон? — осторожно спросил Джо.
— Нет. Но этого и не требовалось. Я имею в виду, мы в любом случае могли вызвать парня в суд, отправив ему повестку, и заставить его явиться туда. К счастью, мне не потребовалось уговаривать его дать показания — он ведь был единственным свидетелем, так что без его показаний мы бы не обошлись. Но я рад, что ему не пришлось этого делать, не думаю, чтобы тут все прошло гладко.
— Насколько нам известно, когда Мэтт Джефферсон на следующий день после убийства сообщил, что хочет изменить показания, он приехал в участок вместе с отцом.
— Да, я это помню.
— Что вы тогда подумали?
— Что отец пытается защитить сына, — пожал плечами Хилльярд, — только и всего. У меня не было проблем с отцом — если не считать его попытки повлиять на семью жертвы.
— Простите?
— Ну, он постарался убедить всю ее семью, что он помогает расследованию. В те годы винокурня принадлежала Фентону Бруксу — теперь-то он уже умер, но денег у него было побольше, чем в Форт-Ноксе[27], — а Джефферсон-старший был одним из его адвокатов. Так что, думаю, Джефферсону удалось убедить Фентона Брукса, что было бы неплохо поговорить с семьей убитой девушки, прощупать почву, может, удастся добиться, чтобы члены семьи оказывали органам правосудия всяческое содействие. Даже привлек к расследованию кого-то из своих знакомых из числа частных детективов, кажется, бывшего копа из Кливленда. Брукс, между нами говоря, чувствовал угрызения совести — ведь, что ни говори, девчонку-то убили в его частных владениях, прямо во время его собственной вечеринки. Я разговаривал с ним в то время, пытался его убедить, что вмешательство постороннего, пусть даже частного детектива, только помешает полицейскому расследованию, что это может скомпрометировать его, ведь как-никак основным свидетелем по делу выступает сын его же собственного адвоката. Он извинился, но не согласился с этим. Объяснил, что его уговорил Джефферсон, убедил, что это, мол, его моральный долг.
— А вам известно, — вмешался я, — что Алекса Джефферсона недавно нашли убитым?
Хилльярд поскреб пятерней бороду, пытливо изучая выражение моего лица, потом снова откинулся на спинку стула, издавшего протяжный жалобный стон, словно дерево под натиском бури.
— Да, мне это известно. Вы подозреваете, что это может быть как-то связано с делом Дорэна?
— Дорэн бежал из тюрьмы — и Джефферсон мертв, мистер Хилльярд. Выводы делайте сами.
— Выходит, Джефферсон был у них в доме? С одним из своих детективов? — вмешался Джо.
— Да, — кивнул Хилльярд.
— Любопытно.
— Почему? — удивился прокурор.
— Ну, вспомните, Дорэн ведь с самого начала твердил, что трусики девушки ему кто-то подбросил, и, кстати, никаких следов его собственной ДНК на них ведь так и не нашли, верно? Предположим, вы хотите отыскать какую-нибудь улику, которую могли бы ему подбросить, причем улику, которая со всей очевидностью указывала бы на него, куда бы вы за ней пошли?
