Довольно долго мы исправно мчали под восемьдесят. Сбрось он скорость или пойди на обгон – кто-нибудь заметил бы простреленное стекло. Ночной город все провожал нас огнями, уплывая назад, но мы никуда не уезжали. Каждые четверть часа перед глазами проплывали уже знакомые пейзажи, и очень скоро я выучил наизусть все названия на небоскребах. Когда изменения начиняют повторяться, это больше не изменения…
Сколько кругов мы проехали, было уже непонятно. Я не глядел на часы и не думал о времени. Наш «мерседес» перемешивал городскую тьму, словно черное варево в исполинской кастрюле. Меня охватила апатия. Кацунуме, как пить дать, было еще паршивее, но он продолжал молчать.
Вдалеке засверкала огнями Токийская телебашня. В пятый раз? Или в пятнадцатый? И тут он заговорил:
– Тоска!.. Вот уж не знал, что бывают такие пытки.
– Ну, с точки зрения женщин, которых насилуют смолоду, – сущие пустяки…
– Наверное, – сказал он бесстрастно. – Но что, если я продержусь, пока не кончится бензин?
А ведь он сможет, понял я. Все-таки без железной закалки главарями якудзы не становятся. А уж он-то свою ковал не один десяток лет. И я это ощутил при первой же встрече… Я задумался. И тут в салоне что-то зазвенело. Что именно – я сообразил не сразу: этот звук был мне незнаком. Я машинально взглянул на Кацунуму. Тот злобно стрельнул по мне взглядом.
Я достал из его кармана мобильник и нажал на «прием».
– Да! – сказал я негромко.
– Э-эй, Хидэки-и… – пропела трубка. – Я уже у ва-ас… Вы скоро? С Хориэ все порешали?
Я поразился. Как меняется голос у человека. Просто фантастика.
И тут я услышал щелчок. Совсем не характерный для обычной мобильной связи.
– Полиция в доме? – спросил я.
– Полиция?! Что это с ва… – Он вдруг осекся. – Стоп! Это не Хидэки. С кем я говорю?
– Если вы о Кацунуме, то он мне прямо сейчас баранку накручивает. И мечтает любовничка поменять. Надоел, говорит, этот умник яйцеголовый – сил нет…
Голос в трубке резко напрягся:
– Ты кто такой?!
– Случайный прохожий, – сказал я. – Со случайной фамилией.
И отключился. Апатия вроде прошла.
Я взглянул на Кацунуму. Он вел машину без единой эмоции на лице.
– Ну вот! – сказал я. – Теперь ясно, почему ты говорить не хочешь. И почему университетские профессоры при слове «Ёсинага» телефонными трубками бросаются. Отличные новости! А времена сейчас удобные. Если приспичит, можно достать не только списки служащих больших компаний. Но, скажем, и номера факсов якудзы всей страны…
Он молчал.
– Чтоб ты знал, – продолжал я. – Я человек без предрассудков. Но твои приятели со шрамами – дело другое. Они ведь еще не в курсе, что такой известный авторитет решил пропихнуть в Парламент своего любовничка. И вдруг им всем сообщат об этом по факсу. Представляешь реакцию?
– На испуг берешь? – не выдержал он.
– Ага, – кивнул я. – Беги вызывай мусоров.
Он вздохнул. Так глубоко, что воздух в машине заколебался.
– Ну и что? В Японии это всего лишь «проблемы сексуальных меньшинств».
– Я не знаю, что там за проблемы. Тебе виднее. Кажется, жениться вам пока еще не разрешили… Но что якудза бывает только в Японии – это я знаю точно.
Он замолчал. Я наконец-то проверил время. Без малого час. Значит, мы болтались на этом кольце уже три часа кряду. Светлая полоска на горизонте погасла, и силуэты зданий растворились в сплошной темноте. На трассе вокруг почти не осталось грузовиков, зато чаще замелькали такси. Неплохая иллюстрация для японской экономической депрессии.
– Только не думай, что я оправдываюсь, – сказал он вдруг. – Сначала у нас ничего такого не было… Лет тридцать назад мотал я срок в Ниигате. И в камере сошелся с одним человеком. Тесно сошелся. Друзья по камере – считай, друзья до гроба. По крайней мере, у меня в жизни ближе друга не было. Только он скоро умер. Здоровье не выдержало. Это и был отец Ёсиюки… Присел он тогда крепко – двенадцать лет за убийство. Но за решеткой протянул только три года. А я через полгода получил условно и вышел. Как откинулся, поехал в его родной город, на Кюсю. Представь себе, молодой безмозглый якудза тоже способен на такие чувства… Увидал, как его семья живет, – глаза на лоб полезли. Дом в бордель превратился, жена-потаскуха в одиночку сына растит. То есть баба-то его уже совсем опустилась, а вот сынок оказался на редкость смышленым… Короче, он мне приглянулся. Но не в том смысле, что ты думаешь. Я просто решил создать пацану условия. Поговорил с матерью. Эту шлюху даже уговаривать не пришлось. И забрал пацана с собой. Вот как дело было. Тогда я даже представить не мог, что он такой продвинутый…
– Но по твоим стопам он не пошел… Значит, воспитывал его не ты?
– Нет конечно. Кто я был тогда? В тридцать лет – известный бандит. Когда опять сяду – одному богу известно. Да и ребенку, чьи папаши меняются от якудзы к якудзе, в приличные люди не выбиться. В общем, отдал парня в хорошие руки. И фамилию на другую переоформил.
– И в конце концов благодетель пацана-вундеркинда стал его же любовником? Так, что ли?
Он вздохнул:
– В конце концов получается так… Со временем начались и такие отношения. Только о них я тебе рассказывать не собираюсь. С тебя и этого хватит.
– Насчет личной жизни – да, этого хватит. Но что вас связывает кроме этого – отдельная песня…
– Стой, – стрельнул он по мне взглядом. – Предупреждаю еще раз. Уже за то, что я тебя тут катаю, ты попадаешь по-крупному. Но тебе, похоже, все мало. Соображаешь, во что тебе обойдутся такие знания?
– А как же, – кивнул я. – Воображение пока не пропил.
– Даже если на кону будет чья-то жизнь?
– Не вижу разницы, – пожал я плечами. – Верну я тебя домой непоцарапанного – плачу по полной. Пристрелю – то же самое: твои прихлебалы из «Ёсинаги» меня запомнили. Куда ни кинь, моя жизнь все равно обрывается. Так не все ли равно?
– Смотри-ка. И правда соображаешь! Да только одной твоей жизни тут маловато… У меня репутация. Чтобы ее заработать, я со своими ребятами много дерьма сожрал. Самого разного дерьма, которое в этом мире людишки вокруг себя разбрасывают. Все знают меня в лицо и верят моему имени. И поэтому я держу их в кулаке. Репутация – хорошая вывеска. Пока моя вывеска работает на меня. Но если ее хоть раз уронить – меня тут же сожрут с потрохами.
– А как насчет твоей «особой жестокости»? Тоже вывеска?
– Пожалуй. Только после этого разговора пострадаешь не только ты. Но и люди вокруг тебя. Ты знаешь, мы проверяли твои потроха. О девчонке, что с тобой работает, я уже говорил. Таким образом, ты втягиваешь в свою кашу других. И это не угроза. Это реальность… Ну, как? Катаемся дальше?
– Именно так, – снова кивнул я. – Катаемся дальше.
– Из чистого любопытства?
– Из чистого любопытства.
На сей раз он смотрел на меня очень долго. И лишь когда машина чиркнула бортом о металлическое ограждение трассы, снова уставился на дорогу.
– Ну смотри… – сказал он очень спокойно. – Тогда спрашивай что хочешь.
– Что за отношения были у тебя с Исидзаки?
– Очень простые. Один наезжал, другой прогибался. Как ты его называешь сегодня?
– Президент Исидзаки, – пожал я плечами. – Как же еще?
– Смотри-ка. Вот и я тоже… Сильный был человек. Даже я, пока его шантажировал, не раз прикусывал язык.
– Когда вы познакомились?
– В восемьдесят втором, сразу как поправку о сокайя приняли. Он тогда собрался «Тайкэй» из-под «крыши» вывести. И на совете сокайя было решено его поприжать. Думали, кого бы на эту роль назначить. Ну а я тогда в соседней префектуре неплохо с такими справлялся, и выбор пал на меня. Ох, и нахлебался я с ним дерьма! Сначала вроде немного было, да потом рекой потекло…
– И все потому, что ты надавил на его связь с Дзюнко Кагами?
– Верно. Через год его жена в больницу от рака слегла, а он со звездой экрана на сторону загулял. Отличный сюжет для спектакля на совете акционеров… В общем, заломать им руки было не сложно.
– Да уж. Похоже, хлебать чужое дерьмо – твое любимое хобби.
– Хобби? Бери выше. Бизнес-шанс. Один из способов зарабатывать деньги.
– Но сперва ты давил только на него лично, так? При любом шантаже круг людей, которые в курсе, должен быть ограничен. Какого черта было других туда втягивать?
Не сводя глаз с полотна дороги, он кивнул:
– Это все теория. Но если ограничиваешься кем-то лично, то и дело имеешь только с его личными доходами. А на дворе как раз «пузырь» лопнул, да еще и поправку о сокайя приняли, за которую он зацепиться попытался… В общем, пришлось развернуться пошире.
– То есть – учредить «Тиоэфу» и под гарантии «Тайкэя» сплавлять инвестиции в «Ёсинагу»?
Он скривил губы в усмешке:
– М-да, похоже, не зря тебя Исидзаки нахваливал… Значит, трюк с компьютерной графикой тоже ты раскусил?
