Получив сдачу, я победно оглянулась на очередь. Народ молчал. Всех все устраивало? Или все ко всему давно привыкли?
Бараны! Все, что угодно можно с ними делать! Слова не скажут! Ни на хамство, ни на очереди, ни на что-то другое, происходящее в стране! По дачам сейчас все разъедутся, а там — хоть потоп устраивай.
Меня все еще потрясывало. Мы прошли через автоматы, спустились по эскалатору и встали на перроне.
Сегодня был волшебный день осуществления всех мечтаний? Я наконец-то попала в кулуары цирка? Тогда почему бы мне не осуществить и свою вторую детскую мечту и не проехаться в кабине у машиниста? Сколько мне вообще осталось еще жить? Откладывать жизнь на потом уже, кажется, было некогда, — того гляди все закончится.
— Даш, поехали с машинистом?
Дашины глаза зажглись восторгом.
Договориться, как выяснилось, было совсем просто. Одна улыбка, мелкое вранье: «У дочки сегодня день рождения! Я ей давно обещала» — и мы оказались в кабине.
Поезд тронулся и прямо на нас поехал полукруг наступающего черного туннеля.
Машинисты даже обрадовались нашему присутствию. У Дашки совершенно натурально захватывало дух от восторга, она ахала и замирала, переводя глаза с мигающего разными огоньками и лампочками пульта управления поездом на саму черноту туннеля и обратно.
Мы проехали пару остановок.
— Ну, вам пора, — сказал, наконец, машинист. — Вы на какую станцию едете?
— Не знаю, — честно ответила я. — Нам на вокзал.
— Вокзалов по кольцевой линии много. Вам на какой надо?
— На любой.
Машинист немного удивился:
— Сейчас будет «Киевская». Там Киевский вокзал.
— Спасибо, — сказала я. — Киевский нас вполне устроит.
* * *
У вокзала суетливо толпился народ. В само здание никого не пускали. Стоял наряд охраны, и у всех входящих проверяли билеты на поезда. Билета у меня не было.
— А где теперь найти старушек, сдающих комнаты? — спросила я у бомжеватого на вид алкоголика.
Этот наверняка почти местный и должен знать всю вокзальную кухню как свои пять пальцев.
— А вот там, — показал он.
Конечно же, несмотря на охраняемое теперь здание, выжить полностью привокзальную инфраструктуру пока не удалось. Старушек нашлось сразу несколько. И они, судя по всему, оказались многопрофильные. Занимались и бутылками, и сдачей комнат, и продажей кукурузы и домашних пирожков. «Да, гоняют нас, не без этого. Да, и лицензии на продажу, конечно же, нет. Но всегда можно как-то откупиться, договориться, в милиции же тоже зарплаты небольшие, и люди они ж, як не звери, как ни крути, так что как-то до сих пор удавалось выжить», — поясняли женщины охотно.
Комнат нашлось аж несколько. Пара подешевле, и одна — сразу целая квартира.
— Я ее вообще-то по дням не сдаю, — бормотала тихого вида, потрепанная, но видно, что интеллигентная женщина. — Она у меня для богатых, две тысячи долларов стоит. Мне-то самой — что? Мне для себя ничего не надо. Но вот дочь у меня, непутевая, ребеночка родила, а папаши… и след простыл. Так что мне помогать им нужно… А то, что дорого беру, — так квартира в самом центре, в Староконюшенном. Но пока жильца постоянного нету, можете там пожить недолго. Разве что вот люди ходить будут из агентства, смотреть. Тогда вы их пускайте. Вам самой надолго ли надо?
После пережитого шока я находилась в подавленном и тупом состоянии. Разговаривала почти механически, без улыбок и эмоций.
Да-да, квартира мне нужна временно. Нет, на сколько точно — сказать не могу. Провожать меня не надо, ключей достаточно. Да, я знаю, это недалеко. Деньги, конечно, заплачу вперед. За три дня пока, можно? И слава богу, что нет телефона. Нет, я его не люблю. Горячая вода есть? Спасибо и до свидания. Ключи вернуть в почтовый ящик не забуду. И никого не наведу. Я одна с девочкой, в Москве у меня совершенно никого больше нету…
Это, конечно же, было неправдой. В Москве у меня еще оставались мама и Макс. Но чем дальше я держусь от мамы — тем целее она будет. А Макса найти не представлялось возможным вообще. Если до сегодняшнего утра я надеялась, что, дозвонившись до Вики, решу все свои проблемы и выйду на Макса, то теперь надеяться было абсолютно не на что.
Набегавшись и наоравшись за это утро, я растеряла остатки своей энергии, и теперь мы не спеша брели с Дашей самыми тихими улочками и разговаривали о жизни.
— А почему твои мама и папа не живут вместе? — спросила я.
Ребенок сосредоточенно лизал очередное мороженое.
— Потому что папа много работает.
— Да? Это тебе мама так сказала?
— Не-а… Это моя прошлая няня-Лена мне сказала.
— А что еще она сказала?
— Что мама была всегда одна, и к ней ходил дядя Саша.
Ого! Это какой такой дядя Саша? Не много ли тут у нас Саш получается? Или это все один и тот же Саша такой мастер на все руки?
— А мама что сказала?
— А мама уволила няню-Лену. Потому что она много разговаривает.
— А меня бы твоя мама тоже уволила?
— Угу. Ты тоже много разговариваешь.
Я замолчала.
Остановилась у маленького магазинчика, даже не магазинчика, а того, что в Москве выросло на месте бывших коммерческих палаток, — по сути те же унылые палатки, но следующего поколения: странные стеклянные постройки, стоящие прямо на тротуаре, но уже более смахивающие на магазины, чем их предшественники, по крайней мере в эти уже можно было войти. С витрины на меня тоскливо взирала дешевая китайская бижутерия и немного парфюмерно-косметических товаров того же качества, что и бижутерия. В то, что предлагаемые здесь духи имеют хоть какое-то отношение к Франции, не верилось ни на минуту.
— Давай зайдем и купим нам что-нибудь смешное, — предложила я, соображая, как бы мне минимальными средствами изменить нашу внешность.
Проведя в магазине около получаса, я вышла оттуда с двумя большими пакетами. В одном, непрозрачном, сидел теперь заяц Вася («Ему там очень уютно!» — сказала Даша, а я радовалась, что хотя бы один пункт из описания нашей внешности теперь спрятан). Во втором лежал дешевый парик цвета «жгучая брюнетка», огромные, на пол-лица, солнцезащитные очки (из дешевой мягкой пластмассы, но какая теперь была разница?), и огромная панама для Даши, скрывающая половину ее головы. Также валялись там и купленные мной по принципу «самое дешевое из всего, что у вас есть» — шампунь, расческа, зубная щетка и прочие мелочи, без которых, как выяснилось, совершенно невозможно жить.
Проплутав арбатскими переулками и несколько раз спросив дорогу, мы, наконец, завернули в арку, ведущую в тихий двор. Прижавшись спиной к стене арки, я выждала полминуты и резко выглянула на улицу. Я копировала виденное мной в кино поведение скрывающихся шпионов. «Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно».
Улица выглядела совершенно пустой.
Я слегка расслабилась и обогнула двор, читая номера на подъездах. Нужный нам оказался последним. Я налегла всем весом на огромную старинную дверь, с вставленными в нее цветными стеклами, и оказалась в предбаннике с домофоном. Нажала сказанный мне привокзальной бабкой код, и… — дверь не открылась.
О господи! Так это новый вид кидалова? Берешь деньги на вокзале, даешь любые, найденные где угодно, ключи, называешь адрес — и все? А что потом? Каждый день менять вокзалы, чтобы люди не нашли тебя для разборки? Или такие комнаты снимают только приезжие, а у них нет времени разбираться?
Я набрала код повторно. И опять с тем же нулевым результатом.
— А ты ее ударь! — посоветовала Даша.
— Кого? — не поняла я.
— Ну, дверь ударь.
Я набрала код и одновременно ударила дверь ногой. И точно! Сезам открылся и пропустил нас в недра старинного арбатского дома.
— А ты откуда знаешь, что надо дверь ударить? — спросила я девочку.
— Видела, как мама так делает, когда мы в гости ходим.
Лифт медленно привез нас на последний этаж. Прежде чем выбраться из безопасной кабины, я выглянула и оглядела лестничную площадку. У меня начиналась настоящая паранойя. Я подозревала, что, не зная даже таких простых вещей, как то, что, набирая код подъезда, дверь надо хорошенько пнуть ногой, я могла не учесть массу других факторов и напрасно и необоснованно считать, что мы с Дашей находимся в безопасности, хотя на самом деле нас уже давным-давно вычислили и поджидают бандиты или милиция с мешочком героина.
Впрочем, лестничная площадка тоже выглядела нормальной. Без конца озираясь, я просунула ключ в современную железную дверь. Замок щелкнул и повернулся. Перед нами оказался огромный холл с паркетными полами и потолками не меньше трех с половиной метров.
— Пол скрипит, — сказала Даша.
Я побыстрее захлопнула дверь и заперлась на все обороты. Проверила видимость в глазок — вся лестничная клетка и лифт прекрасно просматривались. И только после этого расслабилась и перевела дух.
